В столовой нас ожидал богато накрытый стол, улыбающаяся Эмма Эдуардовна и читающий газету Илья Петрович. Лишних вопросов никто задавать не стал, косых и хитрых взглядов в нашу сторону не кидал, и я быстро расслабилась, справляясь с неожиданно охватившим смущением.
Эмма Эдуардовна всегда готовила просто божественно, но в этот раз она даже сама себя перещеголяла. Стол ломился разнообразными яствами, искусно украшенными, точно из самых богатых ресторанов.
– Зачем столько? – искренне удивилась я, оглядывая количество еды, которой можно было бы сытно накормить целый взвод солдат.
– Думала, что вы будете голодными, – исчерпывающе просто ответила Эмма. – Да и хотелось устроить нечто особое.
– Мы что-то празднуем? – я повернулась к Яну.
– Твое возвращение, – отодвинул он стул и кивнул мне, приглашая сесть.
Как только я устроилась Кенгерлинский сел по правую руку от меня, что так же было странно. Ранее он предпочитал держать дистанцию даже за столом, выбирая места напротив или подальше.
– Не поздновато? – скептически выгнула бровь я. – Почти неделя прошла после моих приключений.
– Ну, – Ян беззаботно пожал плечами. – Никогда не поздно устроить праздник, правда?
Я неловко кашлянула в кулак, подавив возросшее удивление на корню, и немного ослабила шелковый шарфик, которым пришлось обмотать шею, чтобы скрыть следы засосов Яна. Больше вопросов задавать не стала. Если Кенгерлинский уже вознамерился уходить от ответов, то его ничего не способно было убедить в обратном.
Во время трапезы разговор особо не поддерживался, разве что Эмма Эдуардовна и Илья Петрович тихо переговаривались между собой, обсуждая свежие новости в прессе. Я не прислушивалась. Во-первых, некрасиво подслушивать чужие разговоры, во-вторых, ни о чем интересном они не говорили и, в-третьих, мне самой было о чем подумать. На десерт домоуправительница принесла яблочный пирог, а у меня тут же нехорошо засосало под ложечкой. Вспомнилось, как Артем сбегал из детдома, чтобы своровать мне несколько яблок из сада, что был за несколько кварталов.
На глаза навернулись слезы. Ян, который во время обеда, положил левую ладонь на мою ногу и постоянно немного поглаживал кожу под тонким платьем, словно почувствовал перемену в моем настроении.
– Что-то не так? – нахмурился он.
– Вспомнила кое-что…
– Расскажешь?
Посмотрев в его глаза и заметив искреннюю заинтересованность, я решилась:
– Знаешь, у Лиды есть ребенок от Артема. То есть был. Маленькая девочка Анечка. И мне становится очень грустно, как только я представлю, что ее ждет подобная матери судьба, – Ян ободряюще сжал мою ладонь. – Как думаешь, мы можем как-то ей помочь? Самое малое за то, что Лида приютила меня у себя в квартире, я должна что-то сделать для ее дочери…
– Ты хочешь удочерить чужого ребенка?
– Не знаю, – честно ответила я. Брать на воспитание ребенка просто из жалости слишком тяжелое бремя. Готова ли я на такой ответственный шаг? – Но если судить, что из-за меня девочка лишилась обоих родителей…
– Ты не виновата!
– А кто виноват, Ян? Кто, если не я? – сорвалась на крик, скинув его ладонь со своего колена решительным жестом.
– Мы можем ее навещать, – скрипнул зубами он.
– Навещать? Ты хоть понимаешь, что такое прозябать в детдоме? Знаешь, каково это голодать и терпеть издевательства других, если вдруг ты окажешься слабее остальной детворы? Что ты смотришь?! А может, ты знаешь, каково это мечтать достигнуть своего совершеннолетия лишь из-за того, что тогда сможешь покинуть казенные стены? Но когда выходишь в итоге за калитку, то чувствуешь себя потерянным, потому что совершенно не понимаешь, что тебе делать дальше? Знаешь?
– Даша… – покачал он головой и скривился.
Я чувствовала, что Ян хотел что-то сказать, поддержать меня, но сорвалась. Слишком болезненной оказалась данная тема.
– Мы можем попытаться оформить опеку, – проговорила Эмма Эдуардовна.
Ее тихое предложение со свистом выбило из меня весь воздух и гнев.
– Вы? – выдохнула я.
Эмма Эдуардовна посмотрела на Илью Петровича, мужчина ласково ей улыбнулся, и домоуправительница, повернувшись ко мне, смело кивнула:
– Мы с Ильей… Петровичем уже не настолько молоды, чтобы растить собственных детей, а вот взять на воспитание кого-нибудь вполне способны. Честно говоря, мы уже задумывались об этом.
– Вы… вместе? – Когда я была так слепа, что ничего не заметила между этими двумя?
– Расписались две недели назад, – улыбнулась Эмма Эдуардовна, стыдливо поправляя строгую прическу.
– Да ладно?! – расхохотался Ян. – Втихую?! Ну, вы…
– Поздравляю, – проблеяла я. Кажется не я одна осталась в неведении из-за путешествий по порталу, от этого на душе значительно полегчало.
– Спасибо, – кивнула женщина. – Так можем мы познакомиться с девочкой?
– Я… я не знаю, как ее найти, – растерянно обратилась к Яну. – Она жила отдельно от Лиды, чтобы не мешать… ее работе.
– Положись на меня, – заверил Кенгерлинский. – Я все устрою.
– Хорошо, – благодарно улыбнулась.
– Ты наелась? – после того, как дождался кивка, Ян крепко взял меня за руку и потянул за собой. – Нам необходимо поговорить. Срочно.
– Л-ладно.
Пока мы дошли до рабочего кабинета Кенгерлинского, в моей голове успели пронестись тысячи догадок о причине внезапной перемены его настроения. В любой из них финальным вариантом оказывалась я сама. Не стоило повышать голос и обвинять Яна в том, к чему он не имеет и малейшего отношения…
Втянув за собой в кабинет, Ян захлопнул дверь и подвел меня к дивану:
– Садись, Даша. Разговор будет долгим.
Обычно, когда так говорят, ждать чего-то хорошего не приходится. Вот и у меня неприятный ком встал в горле. Неужели трещина между нами так скоро привела к разрыву и теперь мне придется вернуться в жестокую реальность, а Ян выльет свою страсть на другую в его бесконечном списке? Не хочу!
– Ян, я… – робко начала оправдываться, но Кенгерлинский прижал палец к моим губам, заставляя замолчать.
Он присел рядом со мной, наши плечи соприкоснулись, и от приятного тепла его тела, что ощущалось даже сквозь ткань одежды, мне стало спокойнее.
– Т-с-с, не надо, детка. Я знаю все, что ты хочешь сейчас сказать. Понимаешь, Даша…, – Ян замолк, закрыл глаза и потер переносицу пальцами. Между его бровей залегла морщинка. – На самом деле я не мастак говорить, и думал, что ты сама все поймешь, по умолчанию, так сказать, но, вижу, что это не так. Поэтому послушай меня внимательно, хорошо?
От тревоги дыхание в моей груди перехватило, поэтому связать и пары слов я была не способна. Пришлось ограничиться скупым кивком.
