– Т-с-с, не надо, детка. Я знаю все, что ты хочешь сейчас сказать. Понимаешь, Даша…, – Ян замолк, закрыл глаза и потер переносицу пальцами. Между его бровей залегла морщинка. – На самом деле я не мастак говорить, и думал, что ты сама все поймешь, по умолчанию, так сказать, но, вижу, что это не так. Поэтому послушай меня внимательно, хорошо?
От тревоги дыхание в моей груди перехватило, поэтому связать и пары слов я была не способна. Пришлось ограничиться скупым кивком.
– С этого момента между нами все должно быть по-другому, – заявил он.
– По-другому? – переспросила я, понимая, что если бы стояла, то почва точно ушла бы из-под ног. Слишком больно оказалось выслушивать такое.
Ян подстраховался, усадил на диванчик. Как заботливо!
Жаль, что я не смогла уберечь свою душу от него.
Это конец.
Глава 32
Разойтись, как в море корабли?
– Я поняла тебя, – борясь с подступающими слезами, сказала я. – Считай, что ничего не было. Это же твоя обычная практика? Я вот, – неопределенно махнула рукой, точно стряхнула пыль с ладони, – видишь? Уже забыла.
Нельзя описать чувство, когда сердце разрывается на части. Человечество просто еще не придумало слов, которые были бы способны на такое. Вот и я не стала пытаться облечь в какую-либо форму то, что сейчас чувствовала. Пустое это.
– Ничего не было? Забыла?!
Было невыносимо находиться с ним в одной комнате, ощущать тепло его кожи и помнить сладость поцелуев, в тоже время прекрасно осознавая, что тебя просто использовали, как временный товар. И что самое ужасное, я ведь думала, что вполне готова к такому повороту событий, так отчего же сейчас настолько мучительно больно?
– Именно! – притворно улыбнулась я и, больше не имея сил, чтобы сдерживать слезы, рванула из комнаты.
– А ну стоять! – донеслось вслед, а потом Ян крепко сгреб меня в охапку, отрезая все пути к бегству.
– Пусти!
Ни одно из моих брыканий не возымело должного эффекта. Хватка у Кенгерлинского была поистине железной.
– Что ж ты постоянно бежишь от меня, не выслушав?!
– Я услышала все, что мне было необходимо! И все поняла, не тупая, повторять дважды не надо!
– Ни черта ты не поняла, Даша! – рычал Ян мне на ухо. – Я только имел в виду, что с этого момента между нами никакого контракта!
– Как? – он хочет разорвать со мной все отношения, чтобы поскорей избавиться?
– А вот так! – Ян развернул меня к себе лицом и заставил приподнять подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. – Ты почему так побледнела? Проклятье, женщина, я не знаю, как объяснить, чтобы ты поняла!
– Я… я… поняла. Никакого контракта.
Как мы вновь оказались на диване, и не заметила даже, очнулась от собственных невеселых мыслей лишь тогда, когда Ян вытирал с моих щек слезы. От нежности, которая сквозила в его движениях, я расплакалась еще больше. Позор!
– Теперь мы будем действовать сообща, – приговаривал Кенгерлинский. – Ты и я. Будем доверять друг другу.
– Доверять? – неверующе уставилась на него, как на снег посреди лета.
– Да, детка. Я хочу, чтобы… Ну в общем, мы вместе будем принимать решения, как… Черт, – Ян закатил глаза. – За что мне эта пытка?! В общем, между нами теперь будет доверие. Я не знаю, получится ли, ничего прежде у меня… И… Не было, а тут… В общем, я предлагаю нам попытаться.
– Это значит, что между нами теперь не должно быть никаких тайн и лжи?
Кенгерлинский скривился, а потом нехотя кивнул.
– Думаю, мне стоит кое-что о себе прояснить, – мрачно начал Ян, немного отодвинулся от меня и уставился в незажженный камин хмурым взглядом. – Я и правда не знаю каково жить в детдоме, но как расти без родителей знаком не понаслышке.
Если раньше мне было просто стыдно за те слова, сказанные в порыве эмоций, то сейчас я готова была провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать той боли, что прозвучала в голосе Яна.
– Прости, – потупила взгляд. – Я сказала, не подумав, просто… как-то слово за слово и… понеслось.
– Я не для того затеял этот разговор, чтобы ты извинялась, – отмахнулся он.
Было видно, что Кенгерлинский нервничал. Мне, знающей его, как самоуверенного эгоиста, такое поведение стало в новинку. К тому же, не знаю, что было тому виной, то ли наша мистическая связь, о которой Ян прожужжал мне все уши, то ли еще что, но рядом с ним нервная дрожь передавалась и мне. Я заражалась беспокойством, точно простудой. Чем больше Ян затягивал молчание, тем хуже и неспокойнее мне становилось.
– Продолжай, пожалуйста, – попросила я и дотянулась рукой к его руке.
– Хорошо, – он, сжав в ответ мои пальцы, облизал свои пересохшие губы и приглушенно выдохнул. – Я еще никогда и никому об этом не рассказывал. И уж если выбирать того, кто первым услышит обо мне правду, то это должна быть ты, а никто другой.
Я кивнула. Атмосфера в комнате достигла пика нагнетания.
У Яна дернулся уголок рта:
– Анисья, моя бабушка, всегда отличалась изобретательностью и хитростью. Недаром она долгое время была Верховной Банши клана жнецов. Она отлично умела просчитывать жизнь на несколько ходов вперед. И знаешь, такой навык не раз спасал нам жизни. Иногда мне хочется думать, что эти черты перешли и мне по наследству, – он перевел дух и грустно улыбнулся. – После того, как Анисья сбежала с моим отцом из поселения, они длительное время скрывались. Не знаю, каким образом ей удалось приобрести этот особняк и начать новую спокойную жизнь, Анисья никогда особо не любила говорить о прошлом. Да и я не спрашивал…
Лицо Яна, исполненное холодной красоты, еще никогда прежде так сильно не притягивало мой взгляд, как сейчас. Оно словно светилось глубокой печалью и… чувством вины.
– Мой отец, Мефодий, как рассказывала Анисья, кардинально отличался от нее самой. В нем почти не было Силы, вместо внутреннего стержня, который часто путают с жестокостью, Мефодий унаследовал от предков душевную мягкость и уступчивость. Он никогда не шел на открытые конфликты, стараясь решить все проблемы мирным путем. Анисья могла лепить из сына все что угодно, как из пластилина. До того времени, пока он не встретил Элену, мою мать. И тогда пришли перемены, – с кривой улыбкой заметил Ян. – Не скажу, что эти перемены порадовали мою воинственную бабушку, скорее наоборот. Но над силой истинной любви даже она не имела власти. Родители поженились. В те времена жить было нелегко, под гнетом изменчивой власти и их новых и новых указов, средств для существования катастрофически не хватало. Когда отец узнал, что мать носит меня под сердцем, он решил пойти на риск – записался наемником и уехал с экспедицией в Африку. Из уважаемого доктора мой отец в одночасье стал вором, он добывал артефакты и переправлял краденные товары на судне через границу. Добытых денег должно было хватить, чтобы обеспечить мне безбедное рождение, детство и юность. Бабушка и мать умоляли отца вернуться и больше не ввязываться в рискованные операции, но он решил иначе.
