class="a">[613].
Обратим также внимание по крайней мере на два момента в данном отрывке.
Во-первых, судя по Макиавелли, вся Италия готова стать под знамя своего будущего освободителя. Это был эмоциональный момент, адресованный клану Медичи. Видимо, ничего больше.
Во-вторых, Макиавелли употребляет понятие варвары. Здесь также превалирует эмоциональная составляющая, особенно, если учесть, что, по мнению автора, многие из таковых заслуживают уважения и обладают такой государственной структурой, которую можно было бы перенять и итальянцам (хотя бы французы). Однако флорентиец тут обращается к чувствам читателей-итальянцев, объединяя их в одну группу и противопоставляя всем иноземцам, как это было в древнем Риме.
Макиавелли, кажется, действительно верил, что пришло время учредить в Италии новое государство и сбросить с его помощью господство варваров[614]. Может быть, только в тот момент, когда писал эту главу. В остальное время он был холодно циничен и полагал, что надежды нет не только для Италии, но и для его родной Флоренции. Впрочем, я оставляю за собой право на ошибку в этом вопросе.
И самые большие надежды возлагает она ныне на ваш славный дом, каковой, благодаря доблести и милости судьбы, покровительству Бога и Церкви, глава коей принадлежит к вашему дому, мог бы принять на себя дело освобождения Италии. Оно окажется не столь уж трудным, если вы примете за образец жизнь и деяния названных выше мужей. Как бы ни были редки и достойны удивления подобные люди, все же они – люди, и каждому из них выпал случай не столь благоприятный, как этот. Ибо дело их не было более правым, или более простым, или более угодным Богу. Здесь дело поистине правое, «lustum enim est bellum quibus nbecessarium, et pia arma ibi nulla nisi in armis spes est»[615]. Здесь условия поистине благоприятны, а где благоприятны условия, там трудности отступают, особенно если следовать примеру тех мужей, которые названы мною выше. Нам явлены необычайные, беспримерные знамения Божии: море расступилось, скала источала воду, манна небесная выпала на землю: все совпало, пророча величие вашему дому. Остальное надлежит сделать вам. Бог не все исполняет сам, дабы не лишить нас свободной воли и причитающейся нам части славы.
Здесь следует обратить внимание по крайней мере на несколько моментов данного отрывка:
– обращение к семейству Медичи как к возможному избавителю Италии от присутствия иноземцев. Видна откровенная лесть в адрес хозяев Флоренции, связанная как с честолюбивыми устремлениями самого Макиавелли, так и с его политическими надеждами. Не следует забывать, что в тот момент Медичи сосредоточили в своих руках духовную власть в христианском мире и государственную власть во Флоренции и Риме, а также могли претендовать на власть в Романье, так что эмоциональное обращение автора «Государя» выглядит не таким уж беспочвенным;
– указание, что Медичи соединили покровительство со стороны фортуны и virtù. Наверное, это единственный случай в «Государе», когда автор четко связывает оба эти качества с одним объектом. Правда в VII главе есть намек, что Чезаре Борджиа тоже является не только любимцем фортуны, но и обладателем virtù, однако намеком все и ограничилось;
– четко указано, что Медичи опираются на покровительство Бога и Церкви. Первое можно счесть очередной лестью автора в адрес правящего дома, второе – объективный факт, который заставляет предположить, что Макиавелли учитывал фактор Папского государства в деле освобождения Италии;
– это освобождение может быть осуществлено, если дом Медичи будет опираться на советы Макиавелли, сделанные в «Государе»;
– шансы Медичи на объединение Италии куда выше, чем былые шансы названных героев осуществить то, что они на самом деле сделали. В данном случае, в очередной раз имеет место эмоциональное обращение Макиавелли к правящему во Флоренции клану. На деле автор «Государя» едва ли не понимал, что Медичи не были способны добиться успеха в таком предприятии: семейство в то время было на деле обделено лицами, обладающими подлинным virtù. Да и умом тоже, если не считать самого папы Льва X;
– в очередной раз Макиавелли утверждает, что условия для выполнения обозначенной им задачи чрезвычайно благоприятны.
Внимание к Медичи объясняется, конечно, не только честолюбивыми надеждами Макиавелли и его вероятным самообманом в отношении их возможностей. Цепь логических построений привела автора к мысли, что Италия может быть освобождена под руководством уже существующего государя[616]. Таковым, собственно, и был Лоренцо Медичи. На деле это был или откровенный самообман, либо не менее откровенная лесть. Скорее всего, автор «Государя» прекрасно это понимал. Но ему нужно было привлечь внимание Медичи к своей книге. И к самому себе. И еще были все-таки надежды на правящий во Флоренции клан.
Не удивительно, что ни один из названных выше итальянцев не достиг цели, которой, как можно надеяться, достигнет ваш прославленный дом, и что при множестве переворотов и военных действий в Италии боевая доблесть в ней как будто угасла. Объясняется это тем, что старые ее порядки нехороши, а лучших никто не сумел ввести.
У Юсима данный отрывок выглядит следующим образом: «Вовсе не удивительно, что ни один из упоминавшихся итальянцев не приблизился к той цели, которой, как можно надеяться, достигнет ваш сиятельный дом, и что опыт стольких переворотов и военных действий в Италии склоняет к выводу о полном угасании ее военной доблести. Причина в том, что стародавние ее обычаи не были хороши, новых же никто не сумел придумать…»
Этот тезис зачастую трактуется как прямая критика Макиавелли особенностей военной организации современной ему Италии, в первую очередь такого явления как наемничество, особенно иностранное. На наш взгляд, однако, автор имел в виду куда более широкий спектр вопросов и куда более масштабную реорганизацию политической и социальной жизни страны. Обратим внимание, что снова появляется термин ordini, т. е. порядки, законодательство, даже конституция. И снова автор обращается к военному искусству. Очевидно, что военные поражения итальянцев безусловно очень сильно повлияли на Макиавелли. Здесь же можно говорить о страхе автора перед упадничеством в итальянских государствах, что стало одной из самых примечательных черт его философии[617]. В данном случае откровенная боязнь упадничества подкрепляет опасения автора в отношении военного настроя итальянцев.
Отдельно следует обратить внимание на слова ни один из названных выше итальянцев не достиг цели. Очередная загадка Макиавелли. Либо он имел в виду названных в других главах книги итальянцев (что для него не характерно), либо в последнюю минуту вычеркнул их имена из текста этой главы.
Здесь также видно радикальное отличие данной главы от предыдущих. Холодный, циничный анализ прежде и импульсивное, крайне эмоциональное обращение к
