тупо глядя перед собой. По ее лицу невозможно было догадаться, какие мысли роятся у нее в голове. Она еще долго так сидела — в полном оцепенении…
3
Наконец Элинор пошла искать Родди. Он был в гостиной — стоял и смотрел в окно. Когда она вошла, он резко обернулся.
— Со слугами я, слава богу, разобралась! — сказала она. — Пятьсот фунтов миссис Бишоп — она ведь прослужила здесь столько лет. Сто фунтов повару и по пятьдесят — Милли и Олив. По пять фунтов всем остальным. Двадцать пять фунтов Стивенсу, главному садовнику. Правда, я пока ничего не сделала для старого Джерарда из сторожки. Это, конечно, ужасно. Может, назначить ему пенсию? — Она замолчала, потом несколько торопливо сказала: — Я выделила две тысячи фунтов Мэри Джерард. Как ты думаешь, я выполнила волю тети Лоры? Мне кажется, что сумма вполне приличная.
— Вполне. Ты всегда поступаешь по справедливости, — сказал Родди, не глядя на нее.
Он снова уставился в окно.
Элинор на мгновение задержала дыхание, а затем, от волнения запинаясь и путаясь в словах, продолжила:
— Знаешь… я хочу, чтобы — и это тоже будет справедливо — я… я считаю, ты должен получить свою часть наследства, Родди.
Он резко повернулся к ней — на лице его были обида и гнев. Но она все-таки договорила:
— Послушай, Родди. Я хочу, чтобы все было честно! Деньги, которые принадлежали твоему дяде и… и… которые он оставил своей жене… он ведь, естественно, считал, что они перейдут к тебе. И тетя Лора так считала. Мы с ней не раз говорили об этом. Если я получаю ее деньги, то ты должен унаследовать деньги, принадлежавшие ему. Это единственно правильное решение. Иначе ведь получается, что я ограбила тебя… и все из-за того, что тетя Лора не оставила завещания! Ты должен, ты обязан разумно к этому отнестись!
Узкое подвижное лицо Родди сделалось смертельно бледным.
— Боже мой, Элинор! — воскликнул он. — Неужели тебе хочется, чтобы я чувствовал себя последним подонком? И ты могла подумать, что я соглашусь взять у тебя эти деньги?
— Но я ведь не дарю их тебе! Это всего лишь элементарная справедливость.
— Мне не нужны твои деньги! — крикнул Родди.
— Они не мои!
— По закону они твои — в этом все дело! Ради бога, Элинор, давай без сантиментов. Я не возьму у тебя ни пенни. И нечего строить из себя благодетельницу!
— Родди! — не выдержав, воскликнула Элинор.
Тот резко тряхнул головой.
— О, прости, дорогая. Я сам не знаю, что несу. Все так перепуталось… Я в полной растерянности…
— Бедняжка Родди… — мягко проговорила Элинор.
Он снова отвернулся и стал теребить пальцами кисточку шторы и уже совсем другим, нарочито равнодушным тоном спросил:
— Тебе известно, что Мэри Джерард намерена делать дальше?
— Собирается учиться на массажистку. Так она, по крайней мере, говорит.
— Ясно.
Наступило неловкое молчание. Элинор выпрямилась и решительно вскинула подбородок. Теперь ее голос звучал властно:
— Родди, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал.
Он чуть удивленно посмотрел на нее.
— Хорошо, Элинор.
— Я хочу — если ты, конечно, согласишься, — чтобы ты послушался моего совета.
— И что это за совет?
— Ты ведь на работе не слишком занят? И можешь в любой момент получить отпуск, да?
— Ну, конечно…
— Тогда сделай вот что: поезжай куда-нибудь за границу, месяца на три. Один. Заведи новых друзей, посмотри новые места. Давай поговорим начистоту. Сейчас ты считаешь, что влюблен в Мэри Джерард. Возможно, это так и есть. Но в данный момент тебе бесполезно говорить с ней о своих чувствах — ты и сам прекрасно это понимаешь.
Наша помолвка расторгнута, и… и ты поедешь за границу как человек свободный от обязательств… А месяца через три пусть этот свободный человек примет решение… К тому времени ты поймешь — любовь это или же просто увлечение. И если ты будешь совершенно уверен в своей любви, тогда… возвращайся и снова иди к Мэри и расскажи о своем чувстве. И на этот раз, очень может быть, она выслушает тебя.
— Элинор, ты чудо! — Он подошел к ней и порывисто сжал ее руку. — Ты у меня такая мудрая! Такая самоотверженная! И ни капельки мелочности! Как ты великодушна! Я восхищен тобой — даже еще больше, чем раньше! Я так и сделаю: уеду, поменяю обстановку — и проверю, действительно ли моя любовь столь велика или же я просто внушил себе это… О, Элинор, моя дорогая, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Ты всегда была в тысячу раз благороднее, чем я. Благослови тебя господь за всю твою доброту.
Он поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты. И даже не обернулся… Возможно, и к лучшему, потому что он не увидел ее лица.
4
Спустя несколько дней Мэри поведала сестре Хопкинс об открывшихся перед ней перспективах. Эта на редкость практичная женщина горячо ее поздравила:
— Тебе улыбнулось счастье, Мэри. Возможно, старушка и хотела сделать для тебя что-нибудь хорошее, но добрые намерения, не оформленные официально, ничегошеньки не стоят. Ты запросто могла остаться на бобах.
— Мисс Элинор сказала, что в тот вечер, незадолго до смерти, миссис Уэлман просила ее позаботиться обо мне.
Сестра Хопкинс хмыкнула.
— Может, и так. Но о таких просьбах предпочитают потом не вспоминать. Я имею в виду родственников. Я всякого навидалась в жизни, уж поверь. Сколько людей на моей памяти умирали в полной уверенности, что их дорогой сынок или дорогая дочка выполнят их последнюю волю. Куда там! В девяти случаях из десяти дорогой сынок или дорогая дочка находили вполне веские основания, чтобы не уважить желание покойного. Такова уж человеческая натура: никому неохота делиться своими денежками, если закон не заставляет. Так что, девочка моя, тебе здорово повезло. Мисс Карлайл почестнее многих других.
— И все же она меня не любит, я это чувствую, — тихо сказала Мэри.
— И у нее есть на это причины, — резанула сестра Хопкинс. — Да-да. Не прикидывайся невинной овечкой, Мэри! Мистер Родерик давно на тебя глаз положил.
Мэри покраснела.
Сестра Хопкинс продолжила:
— По-моему, он здорово втюрился. С первого взгляда. А тебе он как, тебе он тоже приглянулся?
— Я… я не знаю, — запинаясь, пролепетала Мэри. — Мне в общем все равно. Но он, конечно, очень симпатичный.
— Гм. Не в моем вкусе. Видать, очень уж привередливый, такой замучает своими капризами, да и нервный, видать, очень. Такие и в еде чересчур разборчивы. Нормальные мужчины вообще большая редкость. Так что
