на ребенка, бедняга тихонько поднялся с колен. — Милорд… Надеюсь, вы простите меня за столь внезапное вторжение. Я не знал, где вас искать, но мой друг, — он кивнул на Уильяма, — помог раздобыть ваш адрес. Мы, наверное, не вовремя? Пожалуй, я приду в другой раз… — Индеец неуверенно повернулся к двери.
— Нет-нет! — Избавленный от присутствия Амаранты и Тревора, лорд Джон вновь обрел привычное самообладание. — Пожалуйста, садитесь. Я сейчас пошлю за… Хотя, боюсь, послать-то мне и некого. Камердинер вступил в армию, а кухарка пьяна. Схожу сам.
Лорд Грей уже повернулся, чтобы отправиться на кухню, но Уильям схватил его за рукав.
— Нам ничего не нужно, — мягко сказал он. Недавний хаос странным образом унял душевную сумятицу. Уилли положил руку на отцовское плечо, чувствуя крепость и тепло его тела. Сможет ли он когда-либо вновь называть лорда Джона папой?.. Затем решительно развернул отца к Синнамону.
Индеец побледнел — насколько это вообще возможно для смуглолицего человека — и выглядел так, будто его вот-вот стошнит.
— Я пришел, чтобы поблагодарить вас, — выдавил он и плотно сжал губы, словно боялся сказать лишнее.
Лорд Грей оглядел здоровяка с головы до ног и тепло улыбнулся. У Уильяма заныло сердце.
— Не стоит… — Отец осекся и, прочистив горло, уверенно повторил: — Не стоит. Я очень рад снова с вами встретиться, мистер Синнамон. Спасибо, что нашли меня.
К горлу подкатил ком, и Уильям отвернулся к окну, внезапно почувствовав себя лишним.
— Маноке рассказал мне, — хрипло продолжил индеец, — что это были вы.
— Маноке?.. Ах да, теперь припоминаю — он тоже был в Квебеке, когда я привез вас в миссию после смерти вашей матери. Так значит, вы с ним недавно виделись? — В отцовском голосе слышалось удивление. — Где?
— На «Горе Джосайи», — ответил Уильям, обернувшись. — Я… эээ… приехал туда и встретил мистера Синнамона, который гостил у Маноке. Он — то есть Маноке — передает тебе привет и надеется, ты как-нибудь приедешь порыбачить.
Лорд Джон перевел взгляд на Синнамона. Индеец все еще нервничал, но уже совладал с паникой.
— Очень любезно с вашей стороны принять меня, сэр, — сказал он, неловко кивнув. — Я хотел… То есть я не хочу навязываться или причинять вам неудобства.
— Вот как?.. — озадаченно пробормотал лорд Джон.
— Я не рассчитываю, что вы меня признаете, — смело продолжал Синнамон. — Вовсе нет. И ничего не прошу. Просто мне… нужно было вас увидеть. — Он осекся и торопливо отвел взгляд. На ресницах его дрожали слезы.
— Признаю?.. — Лорд Грей непонимающе уставился на парня, и терпение Уильяма лопнуло.
— Своим сыном! Соглашайся — он куда лучше подходит на эту роль, чем твой нынешний наследник.
Выпалив эту тираду, он решительно направился к двери, с силой распахнул ее и вышел, оставив приоткрытой.
* * *
Дойдя до ворот, Уильям остановился. Ему хотелось уехать, исчезнуть и оставить лорда Джона разбираться с новообретенным сыном. Меньше знаешь — крепче спишь. Но он почему-то медлил, не решаясь открыть задвижку.
Нельзя вот так бросить Синнамона, не зная, чем кончится их с лордом Джоном беседа. Вдруг что-то пойдет не так?.. Уилли на миг представил, как отвергнутый Синнамон, шатаясь от горя, выходит из дома и в отчаянии бредет куда глаза глядят.
— Не будь идиотом, — пробормотал он себе под нос. — Ты же знаешь, что папа никогда… — Слово «папа» болезненной занозой застряло в горле, и Уильям судорожно сглотнул.
Однако все же повернул обратно, решив подождать с четверть часа. Если все пойдет наперекосяк, он скоро об этом узнает. Оставаться в крошечном палисаднике — и тем более торчать под окнами — было нельзя. Уильям обогнул двор и направился к задней части дома.
Его взору предстал внушительных размеров сад с овощными грядками, вскопанными к следующему посевному сезону; на одной из них до сих пор красовалось несколько кочанов капусты. В дальнем углу находился небольшой продуктовый сарай, к которому примыкала увитая виноградом беседка. Внутри на единственной скамье сидела Амаранта, уложив Тревора себе на плечо и деловито похлопывая его по спинке.
— А, это опять вы, — сказала она, заметив Уильяма. — Где же ваш друг?
— В доме, — ответил он. — Беседует с лордом Джоном. Я думал подождать здесь, но не хочу вас беспокоить. — Уилли повернулся, чтобы уйти, однако девушка жестом остановила его, на мгновение прервав похлопывания.
— Садитесь, — предложила Амаранта, с любопытством разглядывая гостя. — Так вы и есть тот самый Уильям? Или следует называть вас «граф Элсмир»?
— Да, это я — собственной персоной. И — нет, не стоит. — Уилли осторожно присел на скамью. — Как малыш?
— Опять объелся. — Девушка скорчила забавную гримаску. — Того и гляди… Ну вот, так и знала!
Тревор громко отрыгнул, и водянистое молоко струйкой потекло по материнскому плечу. Очевидно, подобные извержения были в порядке вещей; Уильям заметил, что девушка предусмотрительно накинула поверх баньяна тканевую салфетку, размер которой явно не соответствовал объему исторгнутой Тревором жидкости.
— Подайте мне, пожалуйста, вон ту пеленку. — Ловко переместив ребенка на другое плечо, Амаранта кивнула на сложенную у ног ткань. Уильям с опаской поднял с земли пеленку — к счастью, та оказалась чистой — и передал девушке.
— Разве у него нет няньки?
— Была, — хмуро ответила Амаранта, вытирая личико сына. — Я ее рассчитала.
— За пьянство? — уточнил Уильям, вспомнив слова лорда Джона о кухарке.
— В том числе. Любила прикладываться к бутылке — частое явление среди стряпух — и не отличалась добропорядочностью в некоторых вопросах.
— Хотите сказать, она была… эээ… неразборчива в отношениях с противоположным полом?
Амаранта рассмеялась.
— И это тоже. Даже если бы я не знала, что вы сын лорда Джона, сразу бы догадалась по вашему вопросу. Вернее… — добавила она, поплотнее запахнув баньян, — по манере речи. Все Греи, с кем я встречалась, говорят именно так.
— Я всего лишь приемный сын его светлости, — ровным тоном сообщил Уильям. — В моем случае любое сходство объясняется скорее воспитанием, чем наследственностью.
Озадаченно хмыкнув, девушка посмотрела на него, приподняв светлую бровь. Ее глаза были какого-то неуловимого цвета, между серым и голубым. Сейчас их оттенок совпадал с вышитыми на желтом баньяне сизыми голубками.
— Возможно, — согласилась она. — Мой отец говорит, что певчие птицы учатся петь у своих родителей; если вынуть яйцо из гнезда и переложить в другое, за несколько миль от первого, птенчик выучит песни новых родителей, а не тех, что отложили яйцо.
Благоразумно подавив желание спросить, при чем здесь певчие птицы, Уильям молча кивнул.
— Вам не холодно, мадам? — забеспокоился он. Солнечные лучи заливали беседку, нагревая деревянную скамью, однако в шею дул прохладный ветер, — а ведь под
