этому постановлению всех классовых врагов следовало изолировать в концлагерях, а всех «прикосновенных» к заговорам, мятежам, белогвардейским организациям следовало расстрелять. Списки казненных предписывалось публиковать. Вот поэтому мы знаем, что казненными в те страшные дни были тысячи невинных людей, к несчастью своему оказавшихся в следственных изоляторах или тюрьмах. «Пролетариат ответит на поранение Ленина так, что вся буржуазия содрогнется от ужаса», — писали «Известия». В Питере официально, по советским данным, убили 500 заложников. Не буду приводить примеры, называть тех, кто погиб в те дни в Москве, не отстававшей от «колыбели революции». И здесь погибли сотни людей.
Скажу о другом. После неудавшегося покушения на Александра II повесили старшего брата Владимира Ильича, Александра. Император был готов его помиловать, если бы он обратился с таким ходатайством на высочайшее имя. Юноша этого не сделал в силу своих убеждений. Но никто из членов семьи Ульяновых не пострадал, никто не мстил родственникам, не отнимал у них пенсию, которая давала возможность матери Ленина содержать большую семью, где никто никогда не служил.
После убийства Александра II правительство выселило из Москвы многих евреев, потому что в число террористов входила Геся Гельфанд, чья квартира служила явкой. Молодой Исаак Левитан вынужден был прятаться от московской полиции, оплачивая, таким образом, счет, предъявленный царизмом евреям-революционерам. Все это известно, все это было. Но чтобы государство за покушение на своего главу проводило массовый террор, казнило тысячи людей без суда и следствия, расстреливало родственников осужденных, убивало бывших должностных лиц, царских министров, генералов, офицеров, сенаторов, бывших фабрикантов, банкиров, лишало жизни только потому, что кто-то родился князем, графом, бароном, такого в истории России и других европейских стран не было.
Как бандит Кошельков ограбил предсовнаркома
Никогда так сладко не живется уголовникам, как во время революций, будь то Февральская, Октябрьская или наша, пока без названия, поэтому пришла известному кинорежиссеру мысль дать ей определение «Великая криминальная». Я же хочу сказать о другом — что в дни, когда на авансцену истории вышел Владимир Ильич Ленин, уголовники вместе с коммунистами пошли в первых рядах атакующих несчастный поверженный старый мир. Этому поспособствовали весной 1917 года либералы и демократы, свергнувшие власть царя и развалившие полицию и жандармерию империи.
Меж Бутырской и Тверской
Там стоят четыре башни.
В середине большой дом,
Где крест-накрест коридоры,
И народ сидит — все воры.
Так пелось в старинной песне, но в описываемое мной время картина изменилась. В камерах кроме уголовных преступников, разбойников, воров, грабителей, убийц отбывали срок так называемые политические заключенные: экспроприаторы, террористы, боевики разных партий, профессиональные революционеры, поставившие цель насильственным образом захватить власть. И первые, и вторые осуждались царизмом. Ну и что? А то: Февральская революция, распахнув двери всех российских централов, тюрем, выпустила на свободу не только воров. Вышли из ворот Бутырской тюрьмы Нестор Махно, Феликс Эдмундович и другие пламенные революционеры разных социалистических партий. Вышли с ними нестройными рядами уголовники, оказавшись вдруг на просторе, где им перестала противостоять сильнейшая в Европе Московская сыскная полиция.
Так считаю не я, в порыве приступа ностальгии по «России, которую мы потеряли». К такому убеждению пришли знатоки в 1913 году, собравшись в Швейцарии на международный съезд криминалистов. Лучшей в мире по раскрываемости преступлений признана была полиция во главе с генералом Аркадием Кошко, великим криминалистом, создавшим замечательную систему сыска.
В отличие от некоторых неистовых собратьев по перу я этого слова — сыск — не презираю, не стыжусь, не боюсь и всячески уважаю не известных мне людей, занятых грязной и неблагодарной сыскной работой. Вся Москва, а это был город, где проживало два миллиона человек, каждый двор, каждый дом находились под контролем агентов сыскной и тайной полиции, при этом и сами сыщики пребывали под тройным контролем. То была, по словам генерала, «целая иерархическая лестница в розыскном деле, где один агент проверял другого, в то же время подвергался сам тайной проверке и наблюдению». Эта скрытая от глаз посторонних система дополнялась новейшими научно-техническими методами. Чиновники-чертежники постоянно вычерчивали кривые по родам преступлений, по каждому району отдельно и общую картограмму по городу. Аркадий Францевич Кошко первый в мире широко применил на практике дактилоскопический метод. По отпечаткам пальцев на портсигаре он нашел убийцу в 1910 году. Его систему перенял английский Скотланд-Ярд, использовавший ее до начала Второй мировой войны В сыскной полиции, в Большом Гнездниковском переулке применялись успешно дактилоскопические регистраторы, антропометрические приспособления. Сыщики располагали фотографическим кабинетом и фотоархивом, что позволяло быстро опознавать подозреваемых. К услугам агентов был гример и парикмахер, обширнейший гардероб всевозможного платья. (И гримера, и парикмахера, и фотографа, и «всевозможное платье» использовал против полиции знаток всей этой передовой техники, умелый конспиратор.)
При генерале Кошко Московский уголовный розыск впервые создал питомник собак-ищеек, где животных «дрессировали в соответствующем направлении». Тогда в городе прославилась собака по кличке Треф, пес отнюдь не чистопородный, по словам Аркадия Францевича, помесь лайки не то с сеттером, не то с догом. Октябрь Треф пережил, служба его продолжалась. (Легендарную собаку подключили к поимке бандита Кошелька, напавшего на вождя, о чем рассказ впереди.) Естественно, что специалисту такого класса, как генерал Кошко, которому Скотланд-Ярд предлагал после 1917 года английское гражданство и службу, не нашлось место в революционной России, оставшейся после февраля без полицейского щита. Не случайно поэтому Владимир Ильич, сколько хотел, загорал у шалаша летом 1917 года, когда же похолодало, укрылся в соседней Финляндии, потому что настоящих «ищеек Временного правительства», о которых так много писали историки нашей партии, не было, они в страхе разбежались кто куда, боясь мести победителей.
Годами сплетавшаяся генералом Кошко сеть разорвалась на клочки. Кто-нибудь напишет, как подобным образом поступили с современною сетью осведомителей, презрительно называемых «стукачами», наши радикальные переустроители. Поэтому без стука тайной агентуры и открыли запросто ворота Ставрополья чеченские бандиты…
«Амнистия 17 марта 1917 года освободила от дальнейшего заключения и ссылки тысячи осужденных. Многие из них из провинциальных тюрем, с каторги и ссылки направились также в Москву и также на ее мостовую», — пишет профессор М. Гернет в предисловии к сборнику «Преступный мир Москвы», вышедшему в 1924 году. Он же приводит цифры, которые дают представление, как изменилась картина преступности после наступления эпохи свободы, сначала буржуазной, потом пролетарской. Если в марте и апреле 1917 года в Москве не произошло ни одного вооруженного грабежа, зафиксировано шесть «простых грабежей» и всего четыре убийства за два месяца, то год спустя
