ему ничего не ответил.
Вторая советская зима 1919 года вместе со снегом и морозом принесла России невиданные прежде страдания. Верующим казалось: наступил Апокалипсис, а Ленин олицетворял Сатану, правившего бал в Кремле.
Сколько раз покушались на вождя
Каждый школьник знал, что террористка Фанни Каплан стреляла в Ленина отравленными пулями, в музее у Красной площади показывали пробитую пулей одежду и две пули. Но то было не первое и не единственное покушение на главу партии большевиков и Советского государства. Да и как могло быть по-другому в стране, где политический террор являлся нормой политической жизни, император убит на улице, а его сын, Александр III, получил прозвище «гатчинского пленника», потому что прятался от покушений в Гатчине, загородном дворце.
«Как-то в конце декабря 1917 года пришел в секретариат студент и упорно добивался встречи с Владимиром Ильичом. Работники секретариата предложили студенту написать записку Ленину, а сами наблюдали за ним», — пишет Елизавета Кокшарова, служившая в секретарем правительства. Другая секретарша подала «условный» знак матросу, охранявшему приемную, студента взяли за белы руки и вывели куда следует. Как сказали потом сотрудникам секретариата, у него нашли «револьвер со взведенным курком». Вполне возможно, что тот забытый историей студент пришел с мыслью разрядить револьвер в вождя революции и ему не повезло — слишком нервничал, выдал себя.
В первый день нового, 1918 года Ленин произнес речь в Михайловском манеже, перед войсками и рабочими. Выступил и направился к ждавшей его легковой машине. Вместе с ним поехали в манеж Мария Ильинична, младшая сестра, и товарищ Фриц Платтен, молодой швейцарский коммунист, горячий сторонник Ильича, который помог вождю совершить знаменитый переезд из Швейцарии в Россию через Германию.
Ну а дальше предоставим слово очевидцу происшествия. Процитирую отрывок из очерка «Первое покушение на В.И. Ленина», написанного М.И. Ульяновой:
«Выйдя после митинга из манежа, мы сели в закрытый автомобиль и поехали в Смольный. Но не успели проехать несколько десятков саженей, как сзади в кузов автомобиля, как горох, посыпались ружейные пули. „Стреляют“, — сказала я. Это подтвердил и Платтен, который первым долгом схватил голову Владимира Ильича (они сидели сзади) и отвел ее в сторону, но Ильич принялся уверять нас, что мы ошибаемся и что он не думает, чтобы это была стрельба.
После выстрелов шофер ускорил ход, потом, завернув за угол, остановился и, открыв двери автомобиля, спросил:
— Все живы?
— Разве в самом деле стреляли? — спросил его Ильич.
— А то как же, — ответил шофер. — Я думал — никого из вас уже и нет. Счастливо отделались. Если бы в шину попали, не уехать бы нам. Да и так ехать-то очень шибко нельзя — туман. И то уже на риск ехали».
Приехали в Смольный, осмотрели машину и обнаружили в кузове и в стекле пробоины. А на руке Фрица Платтена увидели кровь. В тот самый момент, когда он схватил за голову вождя, очевидно, пуля прошла рядом, как пишет М.И. Ульянова, «содрала на пальце кожу». Короче говоря, Фриц Платтен поступил геройски, спас жизнь Ильичу.
Ну а как же отреагировали чекисты? Они еще не успели себя проявить, находились в родовых муках. В тот день по распоряжению Ленина освободили арестованных румынских дипломатов. Занялся происшествием шеф тайных агентов, комиссаров, орудовавших в 75-й комнате Смольного, Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. «Я тотчас же повел следствие, желая выявить и нащупать хотя бы первые обстоятельства», — пишет он в очерке «Три покушения на В.И. Ленина».
Узнав о начатом следствии, подвергнувшийся допросу Ильич не придал происшествию особого значения, шутил, остужал рьяного большевистского Фукье-Тенвиля: «А зачем это? Разве других дел нет? Совсем это не нужно. Что ж тут удивительного, что во время революции остаются недовольные и начинают стрелять?…»
Одним словом, не поддержал товарища. Но тому удача шла в руку. На него самого покусились. Но пришедший с заданием его убить солдат услышал, как помощник Ильича разговаривает с наседавшими на него питерскими бабами, требовавшими каких-то обещанных до захвата власти благ, поразился демократизму нового начальника. Более того. Явился в Смольный, в 75-ю комнату, с повинной. Сообщил, что состоит в некой офицерской организации, решившей убить Ленина, назвал своих товарищей. Их, конечно, арестовали. Но не расстреляли.
Под псевдонимом Г. Решетов один из участников покушения написал даже воспоминания. Из рукописи явствует, что не обошлось в этой организации без социалистов-революционеров, десятки лет занимавшихся отстрелом политических противников. Идейным вдохновителем был некий старый эсер, член Учредительного собрания, которое должно было заседать в Петрограде. В эту подпольную боевую организацию входил некий Капитан, черносотенец, главарь. Еще одно важное действующее лицо предстает в рукописи под псевдонимом Технолог. Он работал в Смольном, и от него заговорщики узнали, что Ильич вечером поедет на митинг в манеж. Еще один герой — по кличке Макс. Другой имел прозвище Капитоныч. Входил в группу террорист, который звался Моряком. Был еще Сема. Истинных имен мы не знаем, потому что всем этим террористам здорово повезло в силу ряда обстоятельств. Каких?
«Автомобиль у моста. На мосту, — пишет Г. Решетов в рукописи под названием „Покушение“, хранящейся в Российской государственной библиотеке (бывшей имени Ленина). — Фонари легли на мосту. Вот Макс, вижу его в свете фонарей. Он машет руками. Сейчас автомобиль идет. Бомбой, только бомбой! Кидаюсь вперед — автомобиль медленно движется. Почти касаюсь крыла. Он в автомобиле. Он смотрит, в темноте я вижу глаза его. Бомбу!.. Но почему автомобиль уходит, а бомба в руках?»
Автор рукописи полагал, что какая-то страшная сила сковала его руки и ухватила их клещами. Бонч-Бруевич полагал, что подействовали глаза дорогого друга, светившиеся «нежностью и любовью».
Факт тот, что бомба не была брошена, а выстрелы цели не достигли, оцарапав только руку Платтена, о существовании которого заговорщики не догадывались.
Это происшествие скрепило кровью дружбу Ильича и швейцарского коммуниста, который связал свою жизнь с революционной Россией. Увлек за собой десятки земляков, основав несколько сельскохозяйственных коммун, получив возможность на практике реализовать идеи горячо любимого геноссе-товарища Ленина. Судьба этих коммун известна. А судьба Фрица Платтена печальна еще более: «за связь с врагом народа», конкретно — с собственной женой Бертой Циммерман, работавшей в аппарате Коминтерна, одним из основателей которого был Платтен, его отправили в 1937 году в лагерь, где царили холод и голод, всего на пять лет. Но когда срок наказания истек, из лагеря его не выпустили, в нем он и скончался весной 1942 года, если верить лагерной администрации.
Ну а тогда, в начале 1918 года, как видим, все хорошо завершилось:
