соседи, — закивала Фелисити.
— Во-первых, вы сами с Сайлосом общаться не хотите, во-вторых, вы тоже только вдвоём ходите и ничего, — сказала Мишель. — И, в-третьих, мы с Сайлосом просто друзья.
— Ага, — хмыкнула рыжеволосая, которую слова соседки явно не убедили.
— Конечно, — вслед за подругой согласилась Град, тоном чуть более спокойным, но гораздо более надменным.
Не дожидаясь ответа, девочки отвернулись и продолжили шептаться о чём-то своём. Браво скривила выразительную рожицу и, тяжело вздохнув, снова вернулась к рисунку, бурча под нос обвинения в сторону соседок:
— Мы с Сайлосом ни с кем не общаемся? — она хмыкнула. — Сами вы ни с кем не общаетесь. Постоянно шушукаетесь, всех обсуждаете… А у нас и Флориан, и Люти, и Ванда, и Эмин… И Белла.
* * *
Ночь опустилась на Каннингем. Или не Каннингем. Сайлос не знал точно. Очертание невысоких башен и крыш домов казались ему смутно знакомыми, но в то же время он не мог быть уверен полностью, что-то отличало этот город. Странности добавляло ещё и то, что Сайлос не ощущал себя и своего тела. Ему казалось, что он летит высоко в небе. Казалось, что его дух покинул бренное тело и отправился назад в город его детства, или не в него…
Каннингем, сколько мальчик его помнил, никогда не менялся. Серые улицы с толпами безразличных людей, грязь и бедность. Вот, что на самом представлял собой Каннингем. Некогда центр торговых путей, сегодня город превратился в призрак самого себя. На любого, кто приходил в него, он действовал удушающе. Казалось, что для родившихся в Каннингеме, за редким исключением, перспектива отсутствовала в принципе. Красок жизни прибавляли лишь редкие ярмарки, но они быстро заканчивались, и всё возвращалось на круги своя.
Превыше всего каннингемцы ценили стабильность и безопасность, амбициозные планы, выстроенные на предположениях и мечтах, были не в чести. Жители этого города всегда копили деньги на чёрный день, отказывали себе в малой крупице счастья, опасаясь, что однажды беззаботный миг им аукнется.
Каннингемцы работали не покладая рук. Понятия “выходные” для них не существовало. Наверное, поэтому Сайлос почти не встречал в городе стариков.
Вдобавок ко всему, каннингемцы много курили. Табак стоил дешево. Дым валил из всех окон, он стал неотъемлемой частью городского воздуха, словно запах стоячей воды на болотах.
Ещё горожане много пили. Алкоголь тоже стоил дешево. Для здешних жителей другого способа расслабится не существовало. Каждый вечер таверны наполнялись до отказа. Там пили и танцевали. Танцы являлись священной традицией Каннингема. Любой уважающий себя человек знал хотя бы основные движения. Музыку для танцев, если только это можно назвать музыкой, извлекали из всего, что попадалась под руку: бочки, тарелки, деревянные ложки. Изредка попадались гитары. А у нескольких богатых людей имелись рояли, по крайней мере, слухи об этом ходили.
Таким город помнил Сайлос. И таким он видел его во сне. Или он видел вовсе не Каннингем, а лишь его бледную тень? Или любой другой город, погрязший в пучине безысходности?
Но где бы он ни находился, Сайлоса это по-настоящему не волновало. Точнее, это не волновало его дух, который безмятежно парил в ночном небе наравне с тёмными кучерявыми облаками. В какой-то момент дух замер. Он висел над большой площадью и смотрел на виселицы. Пеньковые галстуки сиротливо болтались на деревянных жердях в ожидании своих обладателей. В свете луны они выглядели потерянными. Как невинные жертвы страшного преступления смотрят на прохожих громадными мёртвыми испуганными глазами, так и эти петли тоскливо наблюдали за спящим городом.
И над всем этим безмолвием царила луна. Она отражалась на мокрых камнях мостовых, в грязных лужах и замутнённых окнах. Она проливала свои лучи и окрашивала весь город в страшный красный цвет. В цвет крови, цвет пламени и вина, цвет страсти и убийства. Цвет, который не мог принести тепла, который нес лишь смерть.
Сайлос поднял взгляд на луну. Она тоже смотрела на него. Большой кроваво-красный глаз. Полный ненависти? Нет… Сайлос видел, что во взгляде не было ни ненависти, ни злобы, ни страха, ни чего бы то ни было. Лишь безразличие. Полное равнодушие и к городу, и к Сайлосу, и к будущему, которое их всех ждёт. Страшное, пугающее, холодное безразличное, что шипами впивалось прямо в сердце, вспарывало артерии и вены и заливало весь мир холодной кровью апатии.
Неожиданно Сайлос проснулся. Это случилось как обычно без предупреждения. Миг он спал, и вот уже нет. Мальчик сел в кровати и посмотрел в окно. В небе плыла самая обыкновенная луна. Её серебряно-белый диск сверкал рядом с маленькими точками звёзд. Она выглядела иначе, совершенно не так, как та, что мальчик видел во сне. Не крылось в ней холода или опасности. Но вот безразличие… Безразличие осталось.
Луна не замечала никого, кто жил под ней. Она смотрела равнодушно на каждого обитателя подлунного мира. Их мечты и надежды, их боль и радость, ничто не могло заставить её изменить своего отношения. Луну не заботило, кто под ней, и чего они хотят. Её не интересовали те, кто шептал ей свои секреты, и те, кто возносил небесному светилу свои молитвы. Луна продолжала свой путь по небу, даря всем одинаковый бледный свет. Она была высоко, она была одинока, и она была безжалостно безразлична. Как и положено небожителям.
Глава 20 “Карен”
Карен с трудом распахнула тяжёлые дубовые двери. Стоило ей проскользнуть внутрь, как они тут же громко захлопнулись за её спинной. Девушка вздрогнула и повела плечами. Она оказалась Серой зале. Это гигантское помещение являлось центральным в Серой Башне. Из-за размеров использовали его только по особым случаям. Здесь отмечали победы, выдавали награды, а короли и королевы Дрейка во время своего пребывания в крепости пользовались залой как тронной. Когда это происходило, из кладовой выносили тяжёлый, деревянный трон со спинкой, увенчанной золотой короной с большой, размером с грецкий орех, чёрной жемчужиной и ручками, украшенными золотыми набалдашниками.
Серая зала представляла собой вытянутое прямоугольное помещение. Высокие стены из серого гранита белели в свете факелов. Украшением служили сделанные в начале Эпохи Драконов барельефы в форме драконов. В зале их находилось ровно шесть. Шесть гигантских ящеров, первых в своём роде.
Справа от входа расположился ящер с длинными острыми рогами, поражающими своей прямотой. Они выглядели как две пиратские сабли, готовые пронзить невнимательного врага. Дальше шёл дракон с изогнутыми рогами. Они скручивались, образуя своеобразную короны. Рядом с ним примостился дракон с короткими рожками и крыльями, чьи концы напоминали рваную
