class="poem">
Месневи
В центре обоих войск поднялся крик,
Он донесся до неба, [напоминая] день Страшного суда,
Из засады выступили два войска друг против друга [так],
Как будто они столкнули землю с небом.
Оттого что сыпались стрелы, как град,
Во всех уголках [земли] поднялся ураган смерти.
Павлин безопасности остановился и наподобие вороны стал искать уголок, где бы мог укрыться, а сокол смерти распростер крылья над степью и стал охотиться за птицами-душами.
Месневи
Звук, [издаваемый при стрельбе] из лука, так напоминал крик ворона,
Что быстро со всех сторон на него слетались с неба коршуны,
Пронзительный звук от тетивы лука вселял в души горе,
До всех отрядов доносился свист стрел.
Огонь битвы /109б/ разгорелся так, что языки пламени вздымались до высшей точки неба, искры огня битвы засверкали так, что огонь от них поднимался до Сатурна.
Храбрецы двух сторон, воители обеих сторон, жертвуя собой, не думая о сладкой жизни, как гроза в месяце нисан или раскаты грома в зарослях тростника, с криком напали друг на друга. Подняв мечи храбрости, обнажив копья смелости, они осыпали [ударами] головы и шеи друг друга.
Месневи
Войска с двух сторон, взяв для битвы луки,
Выпустили во все уголки стрелы из белого тополя,
В обоих войсках было убито столько людей,
Что от [трупов] море уподобилось суше, равнина — горе.
Меч от вина-крови храбрецов, как пьяный, начал сбрасывать головы [с плеч], копье протянуло руку насилия для похищения душ, стрела заставила посла смерти раскрыть рот [от удивления], сабля насмехалась над ловкостью [сражающихся]. Хотя копье творило насилие, щит принимал меры и выказывал терпение.
Стихи
Для пролития крови выступила стрела — похитительница сердец,
Она поражала сердца, уносила души,
Суфар[763], прикоснувшись к ушам мужей,
Произнес: “Вот теперь время для битвы!”
Меч стал воителем-убийцей,
Насытился кровью,
Все время меч смеялся над человеческими телами,
Смеясь и плача, он проливал кровь.
От жара [битвы] кони стали горячими, как молния,
Они потонули в огне и в воде.
Бадахшанское войско закалило блестящие копья ядом мести. Войска победоносного [Абдулла-хана] натянули луки на трех ножках для стрел с четырьмя перьями. Перед боевым копьем одного дрожит от страха всем телом, как ртуть, Симак-и Рамих[764], перед летящей стрелой другого Алтаир[765] трясется от страха за свою жизнь, словно голубь.
Месневи
Храбрецы-львы, нападающие на людей,
Зажгли огонь битвы,
Весь в крови подол неба,
Судьба объята сильным страхом.
Словом, в то страшное время, в тот опасный момент бадахшанская армия, войско Кухистана проявили все [свое] старание, [сделали все], что было возможно. Ввиду исключительной смелости они твердо стояли на ногах стойкости. Наконец благодаря счастью могущественного [Абдулла-хана] повеял зефир [божьей] помощи с места дуновения ветра, [согласно стиху]: “Аллах подкрепляет Своей помощью, кого пожелает”[766]. Забрезжило утро победы на горизонте, [где написано]: “Помощь — только от Аллаха”[767]; взошло солнце величия и счастья на востоке, [украшенном стихом]: “Помощь от Аллаха и близкая победа”[768]. Засияла звезда победы в созвездии счастья, [где начертано]: “Он тот, кто подкрепил тебя Своей помощью”[769]. От величия и могущества победоносного войска [Абдулла-хана] та спесивая толпа [врагов] потерпела поражение, испытала бедствия и, избрав путь отступления, обратилась в бегство. Это они зажгли огонь притеснения, посыпали глаза верности прахом вероломства и предали ветру небытия честь султанской власти.
Месневи
Один выронил поводья упований,
Упал с коня стремлений, /110а/
Другой бросил колчан и очутился в бедственном положении,
Он [уподобился] птице, лишенной крыльев для полета.
От чрезмерной боязни и спешки, от сильного страха и волнения Шах-Сулайман с большим числом людей направил поводья бегства в одну сторону, а Ибрахим-мирза с малочисленным отрядом поспешил в другую сторону.
Месневи
Господь предоставил шаханшаху удобный случай:
Бегство стало уделом врага.
Вражеское войско направило поводья отступления в сторону бегства, на поле битвы оно подняло крик, [выражающий] величайший страх и ужас, [как] на равнине в день Страшного суда. Поистине предстала картина, [которая напоминает слова]: “В тот день, как убежит муж от брата”[770]. Для обитателей мира настал день, похожий на тот, [о котором сказано]: “Когда взоры закатятся”[771]. Многие из этой несчастной толпы [врагов] упали на землю гибели, [сраженные] сиянием блестящих мечей, блеском сабель, сжигающих душу. Они оставили победоносному войску [Абдулла-хана] много военной добычи, несметное количество оружия.
Стихи
Войску досталось столько богатства,
Что сосчитать его оказалось невозможным,
Серебром, золотом, рубинами, жемчугами
От края до края наполнились палатки воинов.
Отряд воинов, подобных льву, единоборствующих с тигром, отряд воинственных храбрецов, свирепых, как леопард, поспешил преследовать отступающих.
Его величество [Абдулла-хан], обладатель перстня Сулаймана[772], с остальными хаканами и другими султанами с победой и торжеством повернул поводья назад. [Его] царская милость была направлена на то, чтобы проявить заботу, снискать симпатии у тех, кто жертвовал собой в то страшное время. Причину этой славной победы, которая может быть украшением драгоценных побед августейшего [Абдулла-хана], он видел в божьей помощи и счастье, [дарованном] господом, и, приложившись лбом покорности к земле унижения, он как следует возблагодарил бога за божественную милость. Он отправил послания о победе по разным дорогам в разные страны. После того как с божьей помощью осуществилась такая победа и город Балх от прибытия счастливой свиты [Абдулла-хана] стал предметом зависти высочайшего рая, благословенный хан Пир-Мухаммад-хан заключил в объятия милосердия его величество могущественного [Абдулла-хана] и похвалил его. На церемонии по случаю победы он осыпал августейшего [Абдулла-хана] множеством драгоценных камней. Он устроил торжество, царский праздник, царский пир, раскрыл врата веселья и радости.
В это время неожиданно пришло известие о том, что Ибрахим-мирза по воле судьбы попал в когти предопределения. Объяснение этих слов следующее. Когда /110б/ Шах-Сулайману изменило счастье, Ибрахим-мирза с небольшим числом людей сошел с коня, остановился в предгорьях Кухистана, взволнованный и расстроенный, он вошел в ущелье Гез[773]. Случайно один из нукеров [Пир-Мухаммад-хана], эмир Мухаммад-Мурад ибн эмир Йарук, который
