Дальше шли официальные кадры — обрученные, демонстрирующие принятые в Бермонте обручальные пары — кольцо и браслет, связанные цепочками, родные, поздравляющие будущих супругов. Марина, непривычно мягко и ласково улыбающаяся младшей сестре.
Он отставил уже поднесенный к губам бокал, покосился на бутылку. Аккуратно закрыл ее крышкой. И набрал номер, который помнил наизусть.
— Скажи мне, что ты больше никогда не хочешь меня видеть, — попросил он в трубку хрипло, чувствуя, будто стоит на краю обрыва, и уже качается тело — туда-сюда, туда-сюда.
Она помолчала, напряженно, вздохнула, словно собираясь сказать то, что столкнет его вниз — и отключилась. И Люк, откинувшись в кресле, улыбнулся легко и закрыл глаза.
Марина, воскресенье, вечер после помолвки
— Ну что, — как-то сдавленно пропыхтел Мартин в трубку, — всех помолвила? Все прошло спокойно? Не как у Рудлогов обычно?
— Ты что там делаешь? — подозрительно спросила я, прислушиваясь.
— Готовлюсь к эффектному появлению у тебя в гостиной, — сказал он со смешком. — Убери слабонервных горничных и детей, будь добра. И закрой глаза.
— Ни за что, — твердо ответила я. — Ты там кросс бежишь, что ли? Опять от декольтированных дам?
Загадочное сопение было мне ответом. Затем в гостиной открылось огромное Зеркало, и из него полезло что-то огромное, мохнатое. Я взвизгнула, подтянула ноги на кресло, щенок, мирно грызший до этого ножку столика, заскулил, начал припадать на передние лапы, ворчать. Все это чудесным образом разбавил злодейский смех Марта. Он тянул из Зеркала огромного — выше моего роста, мохнатого медведя и покатывался от смеха, глядя на мое лицо и защищающего меня пса.
— Все, — сказал он, переводя дух — и продолжая смеяться, — принимай подарок. Как я и обещал, плюшевый мишка. Видишь, какой я внимательный. Красавец, правда?
Огромный медведь, сидящий на полу, печально смотрел на меня глазами-бусинками. Его коричневая шерстка была взлохмачена, и он должен был бы казаться милым, но впечатление производил гнетущее. Как большая печальная собака.
— Он чудовищен, — честно сказала я, скептически глядя на подарок. — Мартин, у тебя гигантомания? А если он завалится на меня, когда я буду мимо проходить? Я же не выберусь из-под него без посторонней помощи.
Мартин ржал чуть ли не до хрюканья, и я, глядя на него, тоже начала хихикать. Вот тоже ведь, дитя великовозрастное.
— Ничего не знаю, — простонал он, вытирая глаза пальцами, — был заказан медведь, одна штука. Принимай. Обратно не потащу. Видела бы ты, какими глазами на меня смотрел мой дворецкий. Он и так мирится с моим нестандартным и неподобающим поведением, но плюшевый медведь в спальне его добил. Так что это тебе, моя девочка. Куда тащить? В спальню?
— Упаси Боги, — испугалась я, — я если ночью проснусь и его увижу — то тут же засну навечно. К тому же он в дверь не пролезет.
Мы оценивающе посмотрели на дверь — в принципе, если развернуть его головой вперед, то можно было бы попытаться. В высоту он точно не пройдет, там еще сантиметров тридцать. Каролинке его, что ли, отдать?
Мишка терпеливо ждал решения своей участи. Бобби, прекративший рычать, уже активно знакомился с новым жильцом — нюхал, кусал за бежевые пятки-лапки. Мартин присел, погладил его по спине — и тут же получил порцию облизываний и собачьих заверений в любви.
— Обрастаешь животными? — спросил он весело — щен изворачивался, покусывал его за пальцы. — Конь есть, собака есть. Слона, что ли, тебе подарить?
— Это от Кембритча, — произнесла я тихо и тревожно взглянула на блакорийца. Тот поднял брови:
— Судя по тому, как ты поменялась в лице, я сейчас услышу очередную ужасную историю. Да?
— Да, — сказала я несчастным голосом. Сразу захотелось плакать. И стало страшно.
— Нет-нет, — проговорил он с комичным ужасом, — таким же взглядом на меня смотрела моя бывшая жена, когда сказала, что бросает меня.
Я молчала, судорожно соображая, как же сказать, и на миг в его карих глазах мелькнуло что-то непонятное, как у больного зверя, но тут же скрылось — он тряхнул головой, улыбнулся широко.
— А как же мой медведь? Посмотри, как он грустит. Нас бросают, Миша…!
Он обнял мишку, с трагичным выражением на лице погладил его по бочкообразной груди, а я то ли всхлипнула, то ли засмеялась. Омерзительное ощущение, когда твой друг куда чище и честнее тебя.
— Так, — сказал маг и провел рукой по волосам, — раз предстоит что-то душераздирающее, давай пристроим медведя куда-нибудь, пока он не довел до инфаркта твою горничную. И напьемся под это дело. Есть чудное местечко в Рибенштадте…
Я переоделась, надела полумаску. За это время чудовищный медведь занял свое место в углу, рядом с будуаром, и в гостиной сразу стало просторнее. Бобби решил, что между лап у него теперь новое спальное место, устроился там, покрутившись, и уснул, прижавшись к плюшевому животу.
— Наверное, он думает, что это его мама, — тихо сказал Мартин, гладящий песика по лбу, и улыбнулся печально, — скучает, наверное. Совсем мелкий еще. Ну что, — он встал, — готова к излияниям, неверная?!
— Не готова, — буркнула я. Вот лучше бы он рассердился или обиделся. Так бы я не чувствовала себя так паршиво. Хотя… разве это про Марта?
— Ничего, — доверительно сообщил мне блакориец, открывая Зеркало, — после третьего бокала вина наступит и готовность. Пошли, девочка моя. И хватит хмуриться, вообще тут я пострадавшая сторона, а чувствую себя так, будто что-то натворил.
Ресторанчик напоминал пустое дерево, облепленное изнутри гнездами. И назывался соответствующе — «Воронье гнездо». Здание высотой в три-четыре этажа, толстые стены, выложенные разноцветным тусклым кирпичом, жестяная поблескивающая крыша острым конусом, плавающие на разных уровнях светильники. Посередине — круглый холл, в котором то и дело открывались Зеркала — здесь, как сказал Март, было место, где маги предавались пьянству и чревоугодию. Внизу никаких столиков, только кухня, удобства и гардероб. А наверху, по стенам — круглые балконы на разной высоте, к каждому из которых вел либо маленький лифт — если столик располагался высоко, либо узкая винтовая лестница, если низко. Были и огромные балконы, для больших компаний, и маленькие, со столиками на двоих, все огороженные черными тонкими перилами — чтобы не дай Боги гость не пополнил собой ассортимент отбивных. Наверху шумно гуляла какая-то компания, но, в общем, местечко было очень необычным. И хорошим, свободным. Ненавязчиво и бодро играла народная музыка — скрипка, дудка, гитара, и светильники периодически пускались в пляс в ритме мелодии, буквально на несколько секунд, замирая после этого в новых конфигурациях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
