— Эх, — произнес Март мечтательно, после того, как галантно отодвинул для меня стул, — сколько раз мы здесь пили и безобразничали. И не перечесть.
— А сейчас почему нет? — полюбопытствовала я, ожидая, пока неожиданно благообразный официант раскатает передо мной свиток-меню.
— Да… Алекс ушел в ректоры, Макс в лес, Вики в Эмираты уезжала, а Михей погиб…, - блакориец дернул плечами, и я не стала спрашивать, как это случилось. — Нет ничего постоянного в мире, Марина. Мы все еще самые близкие люди в мире, но у каждого столько обязательств и дел, что встречаться получается очень редко. Это в последние два месяца обстоятельства так сложились. А вроде и нужно только открыть Зеркало, но то у тебя дела, то у Алекса, то у Макса… Этот вообще деревья знает лучше, чем людей.
— А Виктория? — спросила я.
— Она предпочитает встречаться, когда есть кто-то еще, — усмехнулся Мартин. — Я ее достал, увы. Но, — сказал он строго, — вообще у нас вечер твоих исповедей. Я внимательно вас слушаю, Ваше Высочество. Что случилось? Ты решила сбежать в Инляндию?
Как рассказать это человеку, которого страшно боишься потерять? Который для тебя стал ближе родных? Который думает, как ты, смеется над теми же вещами, что и ты, и вы с ним всегда на одной волне? Как близнецы или как сто лет знающие друг друга люди? Мне даже с Катькой никогда не было так хорошо, как с ним.
«Прямо, Марина. Ты же видишь и знаешь, что он воспримет это со своей вечной шутливостью. Будто ему никогда не бывает больно».
— После церемонии, — я вздохнула, решаясь, — он зашел ко мне извиниться. И мы… немного увлеклись, — фон Съедентент глянул на меня с иронией.
«Немного — мягко сказано», — скептически вторил взгляду мага внутренний голос. А я продолжала, и хорошо, что на мне была полумаска. Про то, как застала нас сестра, про ее слова. Про дневной звонок и снова нахлынувшее опустошение.
— Вы готовы сделать заказ? — почтительно осведомился поднявшийся официант, разливая по бокалам красное вино и давая мне необходимую передышку. Великие Боги, кажется, самой себе вырезать аппендицит куда проще, чем сказать одному мужчине, что предпочла ему другого. Даже если с первым у вас любовь так и не случилась.
Официант ушел, я молчала, наблюдая за пляшущими светильниками, пьяные маги сверху начали орать песни, а Мартин невозмутимо поднес к губам свой бокал, допил, налил еще один.
— Прекрасный букет, — сказал он светским тоном, — старина Вебер всегда держал отличный погреб.
— Мартин! — нервно процедила я, — я тебя сейчас ударю!
— Марина, — произнес он, посмеиваясь, и не было в этом ни показушности, ни игры, — ты так переживаешь, что я просто не могу не поддержать накала этой драмы.
— Я не хочу тебя терять, — призналась я грустно и попробовала-таки вино. Чудесное, с отчетливым яблочным запахом и чуть терпковатым вкусом, напоминающим о позднем лете — когда ветви яблонь покрыты крупными желтыми солнечными плодами, и аромат в саду стоит такой теплый, сочный, что не можешь не улыбаться.
— От меня так просто не отделаться, — сообщил мне блакориец доверительно, — я — это навсегда, девочка моя. И это «навсегда», поверь мне, не зависит, проведем мы его в одной постели или нет.
Вино кружило голову, а напротив сидел самый чудесный мужчина на свете.
— Я могла бы тебя полюбить, — сказала я тяжело. — Я даже люблю тебя, Март… но не так, как надо.
— Я бы тоже мог, — пожал он плечами, — но реальность такова, что этого не случилось. Пока не случилось, — добавил он своим злодейским тоном и отсалютовал мне бокалом. И я улыбнулась — ему нельзя было не улыбнуться. — Я не оставляю надежду, что ты, изучив своего Кембритча вдоль и поперек, поймешь, что старый брошенный Мартин — именно то, что нужно твоему израненному сердечку.
— Я чудовище, да? — спросила я невесело. На сердце стало теплее и спокойнее.
— Нет, чудовище сидит у тебя в гостиной, — успокоил меня блакориец со смешком, — а ты просто маленькая влюбленная девочка. С мазохистским уклоном, но кто из нас этого избежал? Успокойся, душа моя, я, когда вас рядом на церемонии увидел, тут же понял, что мне ничего не светит. Я и раньше это знал, но тут… вокруг вас даже воздух стал таким плотным, что его можно было резать и продавать в бутылочках как афродизиак.
Снова поднялся официант, невозмутимо расставил закуски, долил вина в бокалы.
— Принесите еще бутылку, — попросил его мой черноволосый друг, и служащий с поклоном удалился.
— Что будешь делать? — поинтересовался Мартин, аккуратно поддевая вилкой ломтик гусиного паштета.
Я пожала плечами. Если бы я знала.
— Твоя сестра ведь права, — сказал маг неожиданно жестко, и я удивленно глянула на него. — Виконт в глазах света жених твоей сестры, ты встречаешься со мной. А двор жесток, Марина. Всех не заставишь замолчать. Слуги, придворные — да, они не могут вынести сплетню наружу из-за магдоговора. Но внутри дворца им никто не запретит говорить. А у вас бывают гости, которые эти разговоры могут услышать и разнести. И вот из-за этого у меня руки чешутся потолковать с Кембритчем наедине. Он давно не мальчик и не юнец, не умеющий тушить пожар, и должен был понимать, как компрометирует тебя.
— Здесь есть и моя вина, — напомнила я ему.
— Да какое там, — он усмехнулся, покачал головой, — ты же против него как котенок против тигра. Какая тут может быть твоя вина. Он взрослый мужик, ему и отвечать. Ладно, — Мартин отправил в рот очередной ломтик паштета, глотнул вина. — Оставим это. Раз мы по-прежнему друзья, отсутствие возможности потискать тебя и поспать в твоей кровати я переживу, хоть и с трудом. Остается только один серьезный вопрос. Подумай над ним хорошенько.
Я выжидающе и напряженно посмотрела на него.
— Что ты хочешь на десерт? — спросил самый невероятный мужчина на свете и захохотал, любуясь растерянным выражением моего лица.
Если бы кто-то любопытный заглянул этим вечером в спальню принцессы Полины, он бы очень удивился. Потому что счастливая обрученная, коей положено бы пребывать в состоянии тихой эйфории, отослала горничную, врубила аудиосистему и занималась очень странными манипуляциями. А попросту — хулиганила. Время до ужина еще было, и она намеревалась провести его с пользой.
Она, напевая что-то бодренькое и легкое, скинула на пол одеяла и подушки с кровати, скептически осмотрела получившееся безобразие. Потопала, пританцовывая, в гостиную, принесла оттуда диванных подушек, разложила аккуратно. Затем встала на край кровати, спиной к получившейся горке, раскинула руки, как птица, и рухнула назад. С воплем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
