В конце концов Бо взял сценарий пьесы у меня из рук и отложил его в сторону вместе со своим. Затем он обернулся ко мне.
– Нарисуй меня, Руби, – прошептал он таким полным соблазна голосом, каким, должно быть, обладал змий-искуситель в раю. – Нарисуй меня. Давай закроем дверь и сделаем это, – призывал он.
– Бо, я не могла бы… я просто не смогла бы сделать то, что ты просишь.
– Почему нет? Ты же рисуешь животных, а они без одежды, – поддразнивал он меня. – И обнаженные фрукты, разве не так?
– Перестань, Бо.
– Это же ерунда, – говорил он, вновь становясь серьезным. – Мы сохраним это в тайне, – добавил он. – Почему бы нам не сделать это прямо сейчас? Здесь нет никого, кто мог бы помешать нам, – проговорил парень и стал расстегивать пуговицы на рубашке.
– Бо…
Не отрывая от меня глаз, он стянул рубашку и поднялся, чтобы расстегнуть брюки.
– Иди закрой дверь на ключ, – кивнул он.
– Бо, не надо…
– Если ты не закроешь ее и кто-нибудь на самом деле войдет, то…
– Бо Андрис!
Он снял брюки и аккуратно сложил их на спинке шезлонга. Теперь он остался только в трусиках, он стоял, упираясь руками в бока, и ждал.
– Как я должен позировать? Сидя? С подтянутыми коленями? На животе?
– Бо, я сказала, что не могу…
– Дверь, – ответил он, более отчетливо кивая в ее сторону. Чтобы заставить меня двигаться быстрее, он засунул большие пальцы за резинку трусов и начал спускать их с бедер. Я подскочила со стула и бросилась к двери. Как только я услышала щелчок замка, я поняла, что позволила Бо зайти слишком далеко. Случилось ли это только потому, что я не знала, как остановить юношу, или потому, что сама хотела, чтобы это произошло? Я обернулась и увидела, что парень стоит с трусами в руках, держа их перед собой.
– Как я должен позировать? – повторил он.
– Сейчас же оденься, Бо Андрис, – приказала я.
– Дело сделано. Уже слишком поздно, чтобы вернуться назад. Просто начинай.
Бо сел на шезлонг, все еще прикрываясь трусами. Затем он подтянул ноги и невозмутимо развалился в кресле лицом ко мне.
Быстрым движением он поднял трусы и развесил их на спинке шезлонга. У меня открылся рот.
– Может, мне опереться вот так на руку? Так подходит, а?
Я покачала головой, отвернулась от него и быстро опустилась на ближайший стул, потому что мое стучащее сердце превратило ноги в мягкое тесто.
– Ну, начинай, Руби. Нарисуй меня, – требовал Бо. – Это испытание, чтобы определить, действительно ли ты можешь быть художником и смотреть на кого-то, видя в нем только объект для рисования, как доктор отдаляет себя от пациента, чтобы делать то, что ему положено.
– Я не могу, Бо. Пожалуйста. Я не доктор, а ты не мой пациент, – настаивала я, все еще не глядя на него.
– Это наша тайна, Руби, – прошептал Бо. – Это будет нашей тайной, – повторял он. – Ну же. Посмотри на меня. Ты можешь сделать это. Посмотри на меня, – скомандовал он.
Медленно, будто загипнотизированная его словами, я повернула голову и взглянула на него, на его гладкое мускулистое тело, на то, как линии переходили одна в другую. Смогу ли я сделать то, что он требует? Смогу ли смотреть на него и настолько отвлечься, чтобы видеть в нем только модель? Художник во мне требовал выяснить это, хотел знать, смогу ли. Я поднялась, прошла к мольберту и перевернула лист, чтобы работать на чистом. Затем взяла в руку карандаш и посмотрела на Бо, впитывая его образ долгими глотками и превращая то, что видела, в рисунок на бумаге. Мои пальцы, сильно дрожавшие вначале, окрепли, стали увереннее по мере того, как линии обретали форму. Большую часть времени я уделила лицу, схватив его так, как видела в своем воображении и каким оно представлялось окружающим. Я изобразила уверенность в его глазах. Довольная результатом, я перешла к изображению тела, и вскоре появились очертания плеч, торса, бедер и ног. Я сосредоточилась на выписывании грудной клетки и шеи, схватив крепкую структуру мускулов и плавные линии.
Все время его взгляд был прочно прикован ко мне, будто Бо являлся манекеном. Думаю, он испытывал себя в такой же мере, как и меня.
– Это тяжелая работа, – наконец заметил он.
– Прекратить?
– Нет, какое-то время еще продержусь. Пока ты не устанешь, – добавил Бо.
Мои пальцы опять начали дрожать, когда я перешла к изображению низа его живота. Теперь с каждым движением карандаша я чувствовала, что практически провожу кончиками пальцев по его телу, медленно продвигаясь к необходимости рисовать его мужественность. Он знал, что я добралась до этой стадии. Его губы растянулись в чувственной улыбке.
– Если тебе нужно подойти ближе, не стесняйся, – громко прошептал он. Я опустила взгляд обратно на мольберт и делала набросок так быстро, в такой спешке, что, наверно, была похожа на одержимую. Мне больше не нужно было смотреть на Бо. Образ его тела держался у меня перед глазами. Я знала, что мое лицо горело. Мое сердце стучало так, что я не понимала, как могу еще рисовать, но я продолжала. И когда наконец отошла от мольберта, на листе оказался довольно детальный портрет Бо.
– Хорошо получилось? – спросил он.
– Думаю, да, – ответила я, удивляясь действительно хорошему рисунку. Но не могла припомнить, как рисовала хотя бы одну линию. Как будто в это время находилась в состоянии безумия. Внезапно Бо поднялся и подошел ко мне, чтобы посмотреть на рисунок.
– Действительно хорошо, – согласился он.
– Теперь можешь одеться, Бо, – проговорила я, не поворачиваясь от рисунка.
– Перестань так нервничать, – сказал он, кладя руку мне на плечи.
– Бо…
– Ты уже видела все, что можно было увидеть. Больше нет никаких оснований, чтобы стесняться, – прошептал он. Лишь только Бо обнял меня, я попыталась отстраниться. Я приказала ногам унести меня прочь, но приказ этот погиб где-то по дороге, и я осталась рядом с Бо, податливая, как мягкая глина, я позволила ему развернуть меня кругом, чтобы он смог поцеловать меня. Я почувствовала его наготу у своего тела и отвердение его мужественности.
– Бо, пожалуйста…
– Шш-ш, – прошептал он, мягко отирая мое лицо ладонью. Он нежно поцеловал меня в губы, а потом поднял на руки и понес к шезлонгу. Опустив меня в кресло, он стал на колени и наклонился, чтобы поцеловать меня еще раз. Его пальцы быстро двигались по моей одежде, расстегивая блузку и молнию на юбке. Он расстегнул бюстгальтер и стянул его вниз. Моя грудь, открывшись, задрожала, но я не сопротивлялась. Я не открывала глаз, а только постанывала, когда Бо целовал мне шею, плечи и слегка покусывал грудь. Он осторожно приподнял меня и спустил мою юбку с бедер, быстро зарывшись лицом внизу моего живота. Его поцелуи теперь были подобны пламени. Там, где его губы касались моего тела, я чувствовала ожог.
