Он снова протянул трубку Ларисе и вполголоса заметил Императрице:
— Очень толковый мужик, все понял с полуслова.
— А при чем тут средние века? — тоже вполголоса спросила она.
Лариса принялась выяснять по телефону какие-то понятные только ей подробности, так что Музыкант с Императрицей могли более или менее спокойно побеседовать.
— Оказывается, есть такой яд, называется «фараонова змея», — сообщил Музыкант. — Убивает только в процессе горения, во всех остальных видах совершенно безвреден, хоть в кофе вместо сахара клади. Виктор этот сказал, что дело нехитрое, все компоненты у него есть, изготовит хоть завтра.
— А зачем… — начала было Императрица, но тут же осеклась и слегка побледнела.
— Умница, — почти нежно сказал Музыкант. — Подменишь своему Ромео пачку сигарет, вот и все дела. Вынешь из кармана одну нераспечатанную, положишь другую — и забудешь об этом. Через несколько часов все решится само собой, причем тебя рядом однозначно не будет.
— А сколько времени понадобится…
— Вскрытие покажет, — усмехнулся Музыкант. — Так и быть, можешь с ним встретиться ещё разочек, я не ревнивый. Все, что нам с тобой от него нужно — это связи за границей, но эту проблему будет решать Лариса. Просто, как все гениальное.
— Действительно просто, — прошептала Императрица. — Вот бы все проблемы так решались, в одно касание…
— Положись на меня, — отозвался Музыкант. — Со мною у тебя вообще проблем не будет, можешь не сомневаться.
— И что ты захочешь взамен? — уже легко усмехнулась Императрица. — Мою душу?
— Ну, зачем такие ужасы? Хочу я всего-навсего, чтобы ты стала моей женой. Причем венчанной.
Нечто подобное Императрице приходило в голову, но все равно она растерялась от неожиданности. И ещё от того, что мысль о браке с Музыкантом не вызвала в ней чувства отторжения. Наоборот, показалась чем-то привлекательной. Но ответить она не успела: именно в этот момент Лариса закончила свои переговоры по телефону.
… … …
— Не понимаю только, — задумчиво произнесла Императрица, когда закрылась дверь за Ларисой, отправившейся на встречу со Львом Валериановичем, — зачем ты вдруг решил посадить её на иглу? Наркоманы же совершенно неуправляемы и очень зависимы. Если она попадется, её элементарно расколют во время ломки. И она все скажет…
— Обижаешь, красавица, — рассмеялся Музыкант. — У меня все схвачено. Не сажал я её ни на какую иглу.
— Но я же видела…
— Ты видела, что я сделал укол. И слышала, что я обещал ей следующую дозу. Ну, ещё кое-что слышала. Вот и все. А вколол я ей совершенно безобидный витамин. То есть даже полезный.
— Витамин?! Она…
— Она очень внушаемая девочка. Пара нужных слов с нужной интонацией — и можно манипулировать ею, как угодно. А никакой наркотической зависимости нет и быть не может. Я же не сумасшедший: посылать с поручением за границу наркоманку. Хватит с меня прокола с этим ублюдком Черномором…
— Там все действительно так серьезно? Или ты просто устроил очередной цирк для своей подружки?
— Ну, ты же умница, красавица. Все понимаешь. А подружка не столько моя, сколько наша, нет? Ладно, это все мелочи. А вот главное мы обсудить не успели. Так ты согласна?
— На что? — старательно округлила глаза Императрица.
— По-моему, я сделал тебе предложение. Или ты хочешь, чтобы я встал на колени и говорил ритуальные слова? Мне, конечно, не жалко, но я и так знаю: мы с тобой предназначены друг для друга.
— Потрясающая уверенность! — усмехнулась Императрица. — Благо, проверить это совершенно невозможно.
— Почему же невозможно? Есть разные способы. Один, кстати, мы уже использовали. Кажется, ты осталась довольна. Или опять будешь утверждать, что от скромности я не умру?
— Нет, — медленно ответила Императрица. — Не буду. Я действительно осталась довольна. Но замуж…
— А если это судьба?
— Как я это узнаю?
— Я же сказал: есть способы. Есть люди, которые умеют предсказывать судьбу.
— Цыганки, что ли? — фыркнула Императрица.
— Нет. Не цыганки. Ты что-нибудь слышала про карты Таро?
Императрица наморщила лоб, пытаясь вспомнить.
— Что-то знакомое, — сказала она наконец не слишком уверенно, — но сказать точно я не могу. По-моему, это как-то связано с тореадорами.
От заразительного хохота Музыканта она сначала невольно вздрогнула, но потом улыбнулась помимо своей воли:
— Я что-то перепутала?
— А ещё зовешься Императрицей! — хохотал Музыкант. — Да, интеллектуалкой тебя не назовешь. Запоминай: тореадор — это человек, который участвует в бое быков. Карты Таро к этому не имеют ни малейшего отношения. Просто они предсказывают судьбу точнее, чем многие другие способы гадания. Если, конечно, уметь читать по ним.
— И у тебя есть на примете такой человек?
— Конечно есть. Для тебя у меня есть все, что угодно. Да ты и сама это поймешь, причем очень скоро.
Глава тринадцатая
Еще пара-тройка таких совпадений — и я, пожалуй, поверю в собственную исключительность. В том плане, что стоит кому-то со мной более или менее тесно пообщаться, как его — бац! — и исключают в лучшем случае из списка свободных граждан. А в худшем — вообще исключают из числа живущих. Ну что за невезение, ей-богу! Только-только нащупала ниточку, скромно хотела утереть нос своим высокопрофессиональным друзьям — и на тебе. В дело немедленно вступают природные катаклизмы.
Ни Андрей, ни Павел, ни, тем более шкафоподобный Константин такой реакции от меня явно не ожидали. Конечно, гибель женщины под автобусным павильоном — не то событие, от которого следует впадать в состояние ликование или даже обыкновенной радости. Печальное это событие. Но опять же не настолько печальное для посторонних людей, чтобы бледнеть, зеленеть и норовить упасть в обморок. А я именно это и собралась сделать, причем в вышеперечисленной последовательности.
— Наташа, ты что? — ошарашенно спросил Андрей. — Тебе что, нехорошо?
Павел, как всегда, словам предпочитал дело, причем конкретное. Он шагнул ко мне, протянул руки и быстро, причем довольно чувствительно стал растирать мне уши. Такой прием здорово помогает не только от обморожения, но и от потери чувств на нервной почве.
— Уши ведь оторвешь! — завопила я. — Что за манера обращаться с дамами? Чему тебя в Пажеском корпусе учили?!
— Он не учился в Пажеском корпусе, Наташа, — вмешался Костя и без особых усилий отлепил от меня Павла. — Он закончил школу гардемаринов: два класса и три коридора.
Я чуть было вторично не потеряла сознание — на сей раз от удивления. Судя по внешности, в лексиконе Кости могло быть от силы пятнадцать слов, из них пять — нецензурные. «Гардемарины» в этот набор никаким боком не вписывались. Зато с поцелуем руки очень даже монтировались. Н-да, наш непростой российский парень Костя… Интересно, какие ещё сюрпризы у него в запасе?
— Давайте к столу, — взяла я наконец инициативу в свои руки. — Скорее всего, у меня просто голодный обморок. Чтобы его не было и у вас, надо принять соответствующие меры. Превентивные, так сказать.
— Вот это правильно, Наташенька, — подхватил Андрей, — это ты молодец. И соловья, как известно, баснями не кормят, и у голодной кумы, знамо дело, только хлеб на уме.
— Это у русской кумы, — внес свою лепту непредсказуемый Костя, а у меня, как у хохла, не только хлеб, но ещё и сало.
— Вот чего нема, того нема, — сокрушенно покачала я головой. — Не было таких указаний. Работа с национальными кадрами у нас пока ещё поставлена из рук вон плохо. Чтобы не сказать хуже.
Павел поморщился и первым прошел на кухню. Уже оттуда он все-таки не удержался — высказался:
— Еще один веселый и находчивый на мою голову. Кабачок тринадцать стульев… В любом месте веселее вместе.
— Не понял, — недоуменно поднял брови Костя.
— Павлик не любит шибко чересчур остроумных, — доброжелательно пояснила я. — Нам с Андреем от него всю дорогу попадает за веселье по поводу и без повода. Паша-то человек сурьезный…
Не знаю, как там насчет любви с первого взгляда, но вот со второго она точно бывает. Ну, не любовь — большая симпатия. Именно этим чувством я и прониклась к Косте, причем, как мне показалось, взаимно. Во всяком случае минут пятнадцать спустя мы уже беседовали так, как если бы знали друг друга много-много лет. Редко, но случается.
С большим опозданием я вспомнила о том, что Андрей просил меня меньше говорить и больше молчать. Но мне жутко не хотелось сворачивать увлекательную светскую беседу и оставлять мужчин разговаривать о каких-то их таинственно-скучных делах. С другой стороны, дала слово — не говори, что не груздь и полезай в кузов. Патовая ситуация, короче говоря. Хоть бы кто-нибудь помог…
