Она еще раз фыркнула в ответ на неуверенное хихиканье Меган.
— Я ценю поддержку, — сказала О’Мэлли, — но не думаю, что это я. Мы грыземся половину времени.
— А другую половину вы тратите на нечто совершенно иное. Звучит, как любовь, для меня, по крайней мере, — сказала Натали как ни в чем не бывало, словно диагностировала простуду.
Меган не хотела думать, что ситуация настолько прозрачна. Все было не так просто. Никогда не просто любить кого-то. Ведь и тебя должны любить в ответ.
— Ну-у, — протянула она. — По тому, как идут дела с расследованием, ясно, что меня не продержат здесь настолько долго, чтобы распаковать свои чемоданы.
Натали покачала головой.
— Я молюсь Богу, а затем ругаю Его, потом молюсь снова. Я хочу чуда, и я хочу его сейчас, — твердила она, стуча кулаком по столу.
— Я согласилась бы и на подсказку, — призналась Меган. — Митч уже здесь?
— Нет, но профессор Прист здесь и ищет вас. Показать ему дорогу?
Меган посмотрела по сторонам, задержав взгляд на графике расследования, на записках и сообщениях, приколотых к доске объявлений с пометками, именами и вопросительными знаками для мозгового штурма. Вообще-то, это не место для посторонних, но желание было очень сильным. Возможно, это был именно тот человек, в котором они нуждались, человек с компьютером в голове вместо мозгов, человек, как Кристофер Прист, способный появиться в такой холод и проанализировать всю эту путаницу. Кто-то, способный идти по холоду… как новый агент.
— Нет, — сказала она, отмахиваясь от крамольной мысли и возвращаясь на землю. — Я поговорю с ним у себя в офисе. Спасибо, Натали.
— Ну да! Работа прежде всего. И все-таки не вычеркивай Митча из своей бальной книжки, девочка. Он хороший человек… И ты тоже в порядке, — сказала Натали. Мерцание в ее глазах выдавало еле сдерживаемое одобрение. — Вы справитесь.
Профессор слушал внимательно, широко раскрыв глаза, когда Меган описывала ситуацию с защитой компьютеров Оли. Он сбросил с себя черный пуховик, оставшись в синем шерстяном свитере, который он, должно быть, неосторожно бросил в сушилку. Севший свитер закрывал только две трети предплечья, из-под него выглядывали рукава белой оксфордской рубашки.
Меган почувствовала определенное разочарование при мысли, что дело, возможно, будет решено не потом и кровью полицейской работы, а компьютерным червем, слабаком с тонкой, как карандаш, шеей. Но, в конце концов, неважно, кем вопрос будет решен. Меган должна получить Джоша назад любыми способами, которые только возможны. Если ей даже придется обратиться к экстрасенсам и колдунам, она заплатит за хрустальные шары из своего собственного кармана.
— Я знаю, что Оли проходил компьютерные курсы в Харрисе, — сказала она. — Мы надеемся, что вы сможете взломать всю защиту, которую он установил. Если нам удастся выяснить, какая информация хранится в его компьютерах, мы, возможно, сможем найти улики относительно его причастности к похищению Джоша.
— Я буду рад помочь во всем, в чем смогу, агент О’Мэлли, — сказал профессор, озабоченно подняв брови. — Должен сказать, мне трудно поверить, что Оли принимал в этом участие. Он определенно никогда не давал повода… Я имею в виду, он упорно трудился в классе, никогда не беспокоил никого… Я никогда не мог бы представить…
— Однажды Джон Уэйн Гэйси, серийный убийца, изнасиловавший и убивший 33 молодых человека, в том числе нескольких подростков, нарядился клоуном и навестил больных детей в больницах.
— «Кто знает, какое зло скрывается в сердцах людей?»— процитировал профессор, бормоча слова песни почти про себя.
— Если бы мы знали, то тюрьмы переполнились бы, а улицы были бы безопасны, — вздохнула Меган. — У вас есть какая-нибудь идея, что Оли делал со всеми теми компьютерами?
— Ему нравилось возиться с ними. Модернизировать платы, увеличивать память, затем писать собственные программы для выполнения различных функций. У него была старая модель «Тэнди», когда он впервые подошел ко мне насчет класса аудита. Это был не слишком хороший компьютер, кроме того, с текстовым процессором. Я сказал ему, где он мог бы получить компьютер получше недорого или вообще бесплатно. Полагаю, он превратил это в свое хобби.
— Если повезет, его хобби может привести нас к Джошу. Может быть, мы даже узнаем, был ли у него сообщник, но сначала мы должны преодолеть защиту.
— Я же сказал, что помогу, чем смогу, агент О’Мэлли, — подтвердил Прист, поднимаясь со стула. Он попытался натянуть пониже слишком маленький свитер, который сбился на пояснице. — Я ничего не могу обещать, но приложу все усилия, я очень постараюсь.
— Спасибо, профессор. Мы выделим вам здесь комнату. Компьютерщик из БКР будет работать с вами. Это стандартная процедура, когда кто-то привлекается извне.
— Я понимаю. Нет проблем.
— Отлично.
Меган потянулась, чтобы пожать ему руку, но контакта не произошло. Офисная дверь распахнулась, и в проеме появился Митч.
— Приехал Пол, — объявил он твердым, как скала, голосом. — И не один, а со свитой.
Глава 30
День 9-й
11.57
— 29 °C, коэффициент комфортности: — 43
Шоу устроили в здании мэрии и полицейского управления под ярким светом софитов и пристальным взглядом телекамер. Аудитория состояла из потрясенных и рассерженных людей, пришедших из волонтерского центра, журналистов печатных СМИ, репортеров из конкурирующих телевизионных станций c пылающими от ревности глазами. В роли инспектора манежа выступала великолепная Пэйдж Прайс в черных лосинах и пурпурной, как кардинальская мантия, куртке для верховой езды поверх короткого черного рубашечного покроя платья.
Гвоздем программы в этом цирковом представлении был, конечно же, Пол Кирквуд. Он пришел в ярость, когда Митч поставил его в неловкое положение в заливе Райана своим сообщением, что он должен приехать для снятия отпечатков пальцев. Пол до сих пор был в ярости. И всему виной эта сучка О’Мэлли. Ей-богу, он заставит ее заплатить за все. Она и Митч поплатятся за все, что он посчитает нужным, а главное, за оскорбление, за подозрения. Ему следовало бы быть объектом сочувствия, заботы и сострадания. Вместо этого у него брали отпечатки пальцев.
Пол придал своему лицу подходящее выражение мученика с намеками негодования и возмущения. Он полагал, что сначала надо было бы зайти домой принять душ и переодеться во что-нибудь более подходящее для шоу, но Пэйдж удержала его, указав на больший потенциал воздействия на аудиторию, если он появится прямо с поиска в джинсах, в тяжелых ботинках и плотном свитере. Его волосы спутались под шапкой, нос все еще оставался красным от мороза.
Осветители с ТВ7 проверили освещенность, сделав замеры у лица Пэйдж. Девушка — помощник режиссера, — стараясь не оказаться под объективом телекамеры, подошла к ней с небольшим зеркалом, чтобы она смогла проверить свой макияж. Пэйдж кивнула, подтвердив свою готовность. Кто-то невидимый в пределах освещенного круга начал обратный отсчет.
…Три… Два… Эфир.
— Это Пэйдж Прайс, с репортажем в прямом эфире из мэрии Оленьего Озера. Здесь Пол Кирквуд, сын которого Джош был похищен от ледовой арены здесь, в Оленьем Озере, восемь дней назад. Поскольку поиск Джоша и его похитителя затягивается, правоохранительные органы, работающие по этому делу, вдруг устремили свое внимание на отца Джоша. Сегодня Полу Кирквуду было приказано шефом полиции Оленьего Озера Холтом прибыть в полицию для снятия отпечатков пальцев. — Она повернулась к Полу с микрофоном в руке и серьезным выражением лица. — Мистер Кирквуд, мы можем узнать вашу реакцию на такое развитие дел?
— Это возмутительно, — ответил Пол дрожащим от нарастающего гнева голосом. — БКР и полиция недобросовестно выполняли свою работу с самого начала. Единственный реальный подозреваемый покончил с собой во время содержания под стражей. Они отчаянно пытаются показать, что у них есть какие-то успехи в этом деле, хотя все, что они делают, так это хватаются за соломинку. И поворачивать внимание на меня совершенно бессовестно.
Слезы навернулись на его глаза, сверкая как алмазы под огнями софитов.
— Джош — мой сын. Я люблю его. Я бы никогда-никогда не сделал ничего, что бы могло навредить ему. Мы были всегда вместе. Поездки за город, спортивные состязания… Он приходил ко мне в офис иногда. Я давал ему калькулятор, и он делал вид, ч-что он — эт-то к-как б-будто я.
Предоставляя Полу возможность высказаться или разыграть спектакль — с собой в главной роли, — как бы он это ни делал, Пэйдж внимательно следила, чтобы все время находиться перед камерой. Она позволила единственной слезинке скатиться по ее щеке, огромные синие глаза мерцали, как пара бездонных озер:
