да? — спрашивает она, имея в виду ее кольцо, которое я ношу на мизинце с тех пор, как Стиви решила дать мне шанс.
Я думал об этом, в основном потому, что оно износилось и потускнело, оставив на моей коже небольшой зеленый ободок, ведь я снимаю его только во время игры в хоккей. Но скорее ад замерзнет, чем я обновлю его. Руки Стиви могут быть покрыты настоящим золотом после сегодняшнего дня, но это пятидолларовое потрепанное кольцо принадлежит ей, и поэтому оно мое.
— Нет, — я подношу наши переплетенные руки ко рту, осыпая ее кожу поцелуями. — Это останется.
Глаза Стиви расширены от волнения, пока Льюис измеряет ее размеры, подбирая для нее новый набор колец. На некоторых пальцах будет по два кольца, а на других — только одно. И чем больше приходит осознание того, что ей не придется менять их каждые несколько месяцев, как прежние, тем более внимательной к деталям и разборчивой она становится, зная, что они будут у нее столько, сколько она захочет.
— А большой палец? — спрашивает Льюис.
Я украл кольцо с большого пальца Стиви, потому что хотел получить ее кусочек, но отчасти потому, что крутить его было ее нервной привычкой, и, возможно, где-то подсознательно, я предполагал, что если ей нечего будет крутить, то девушка будет меньше волноваться. Может быть, ее уверенность возьмет верх.
— Нет, на большой палец не нужно, — с уверенностью заявляет Стиви.
Гордая улыбка появляется на моих губах. Я стою позади нее, наблюдая сверху, а моя рука небрежно покоится у нее на бедре.
— Спасибо, — шепчет она, когда Льюис уходит, чтобы внести некоторые коррективы. — Но думаю, что ты, возможно, создал монстра, — Стиви поднимает руку, чтобы осмотреть свои новые дизайнерские украшения. — Претензионного монстра.
— Мой любимый вид, — я осыпаю ее шею и плечи поцелуями сзади.
Мне нравится приобщать ее к дорогой темной стороне, но давайте будем реалистами. Стиви, по сути, всегда будет той девушкой, которая любит комиссионные магазины, волонтерствует в приютах, носит мешковатые джинсы и кроссовки, и которой я одержим.
— Ты идешь первой, — говорю я Стиви, когда мы оказываемся в квартале от моего дома. По какой-то причине сегодня на улице много людей, и площадь перед моим домом заполнена.
— Жаль, что у твоего здания нет черного входа.
Я слегка сжимаю ее задницу, прежде чем отправить девушку в путь.
— С тобой все будет в порядке. Мой швейцар знает тебя.
Наблюдая за тем, как Стиви идет, опустив голову, я держусь на достаточном расстоянии. Без проблем она пробирается сквозь толпу, швейцар открывает большую стеклянную дверь вестибюля и пускает ее внутрь.
Подождав еще минуту, я в конце концов пробираюсь сквозь массу тел, засунув руки в карманы, опустив голову к земле и кутаясь в зимней одежде.
Но это бесполезно.
— ЭЗ!
— Эван Зандерс!
— Я знал, что он здесь живет! — кричит кто-то, когда на меня набрасываются прямо на ступенях моего дома.
— Можно автограф? — просит кто-то другой, и я делаю все возможное, чтобы подписать как можно больше автографов, пока продолжаю быстрыми шагами идти к своей двери.
В последние пару месяцев я пытался отделить свой хоккейный образ плохого парня от образа в реальной жизни. Если «Чикаго» хочет, чтобы я был мудаком на льду и защищал своих ребят, когда это необходимо, я с радостью выполню эту роль. Но чем больше я вживаюсь в отношения и понимаю, как это приятно, когда Стиви любит и хочет настоящую версию меня, тем больше я хочу быть таким парнем для всего остального мира. И надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы меня переподписали в единственную команду, за которую я хочу играть.
Я машу рукой через плечо толпе на улице, когда швейцар открывает для меня дверь в вестибюль.
— Каждый день сюда приходит все больше людей, — говорит он. — Чем дальше вы, ребята, продвигаетесь в сезоне и чем выше занимаете место, тем больше все хотят получить от вас кусочек, а, мистер Зандерс?
— Обычно я люблю это дерьмо, но в этом сезоне — не очень. — Мой взгляд блуждает мимо стеклянных дверей, за которыми фанаты показывают пальцами и машут руками, словно я какое-то животное в зоопарке, пришедшее показать им фокусы.
И впервые за всю карьеру мне хочется, чтобы никто на меня не смотрел.
— Мисс Шей наверху.
Я благодарно похлопываю его по плечу, прежде чем подняться на своем личном лифте на свой этаж.
— Зи, ты должен перестать меня кормить, — Стиви растягивается на диване, пытаясь устроиться поудобнее. — Мои штаны скоро не налезут. Черт, даже твои штаны скоро не налезут.
Она в чем-то права. Несмотря на то, что я тренируюсь каждый день и сжигаю больше калорий, чем средний человек, мы со Стиви почти каждый вечер берем еду на вынос, и мне чертовски нравится видеть ее счастливой, пока поглощаем нашу любимую нездоровую пищу. Не так много других вариантов, когда я никудышный повар, а мы каждую ночь в дороге останавливаемся в отелях.
— Мне нравится кормить тебя, — я сажусь на диван, приподнимая ее голову, прежде чем Стиви перекидывает свои каштановые локоны мне на колени, устраиваясь на моем бедре. Рози присоединяется, запрыгивает на диван напротив моей девушки и сворачивается калачиком, положив свою большую голову на другое мое колено.
— Сейчас я даже не могу думать о еде, — стонет Стиви. — Но если бы могла, то сказала бы тебе, что нам нужно опробовать ту пиццерию на Двадцать Восьмой улице, а еще я хочу попробовать тако из того нового фургона, который паркуется на пирсе по вторникам. А после этого мы должны заглянуть в новый индийский ресторан, который открывается рядом с ареной.
От моего смеха головы Стиви и Рози трясутся у меня на коленях.
— Составь список, — я протягиваю ей свой телефон, разблокировав его. — Давай в «Заметках» составим список всех блюд на вынос, которые мы хотим попробовать.
Стиви оживляется от этого. Взяв мой телефон, открывает приложение, чтобы создать новую папку, но прежде чем сделать это, замирает, ее большие пальцы зависают над экраном.
