же грубая, вручную прокованная.
Буров за спиной кашлянул.
Егор очнулся.
Он же собирался войти внутрь?
И опять впал в оцепенение, рассматривая старое черное дерево. Рисунок древесины складывался в лица людей. Лица, мучительно изогнутые в агонии. Вопящие в полной тишине. С тёмными провалами распахнутых ртов. Со скрюченными пальцами изломанных рук.
Страдающие годами, десятками лет…
Буров положил руку на плечо и слегка подтолкнул.
И Егор ухватился за ручку, вырезанную из толстой ветви того же тёмного дерева и прибитую серебряными гвоздями, потянул на себя створку.
И, сука, Буров соврал. Толкнул в спину.
Дверь распахнулась. Егор влетел внутрь. Дверь тяжело захлопнулась.
Наступила тьма, в которой слышалось лишь тяжёлое дыхание Егора.
Под ногами масляно хлюпнуло.
Ломик пискнул и упал в обморок.
Егор себе такого позволить не мог и, сцепив зубы, похлюпал куда-то вперёд. С каждым шагом ощущая, что вода прибывает. На пятом шаге добралась до щиколоток. На десятом — поднялась до половины голени. На двадцатом — до колен.
И, да, Егор считал.
— Десять шагов вперёд. Ответа не требуется, — глухо донеслось издалека.
Гость двинулся вперёд.
— Левее. Левее. Достаточно. Восемь шагов. Ответа не требуется.
Егор послушно исполнял.
— Ещё пять. Правее. Двадцать шагов.
С каждым шагом идти было всё сложнее. Вода превратилась в жидкую грязь, а ещё что-то невидимое во тьме налипло на ноги и волочилось позади. Вокруг мерзко воняло.
Пройдя с последнего указания девятнадцать шагов, Егор наклонился и коснулся воды. Та уже поднялась до середины бёдер, брести было тяжело. И ломик осторожно ворохнулся. Тут же, вспышкой, Егор осознал всё метров на десять вокруг. Тёмная вода с глинисто-торфяной взвесью, гнилостный запах, растения, цепляющиеся за ноги — всё получило объяснение.
Он в болоте.
И почти сразу навалилась чужая сила, ударила тяжёлой оплеухой, стиснула в удушающей хватке, ужимая доступное для ощущения пространство. За несколько мгновений местный хозяин вышвырнул Егора из своего домена трясинной власти.
Остался лишь торфяной зыбун и налипшие на ноги пряди напитанного водой сфагнума.
— Не отвлекайся, иди. Двенадцать шагов. Ответа не требуется.
Путь закончился.
Гнилая вода добралась до пояса. С чувством омерзения Егор изредка окунал в неё руки, но вспышка понимания открывала вокруг метр-два, не больше. Регент держал гостя в жёсткой хватке, не давая узнать большего об этом месте.
Всё, что Егор точно знал — он прошёл по торфяной топи больше двухсот шагов. Ширина башни в несколько раз меньше. И теперь Егор стоит посреди зловонного нигде, в мерзкой болотной жиже, среди пожираемых плесенью коряг и бурых стеблей отмершей осоки.
И, возможно, в илистой жиже вокруг него скользят чёрные кольчатые тела. Что-то иногда всплёскивало с боков и за спиной, как конвой. И булькало, то тут, то там, иногда склизко плевалось грязью.
Пляк!
Бульк, пляф-ф-ф. Пляк.
А неподалёку впереди мерцала зелёным гнилушным светом какая-то хрень. Не огонёк. Чуялось в этом свете нечто странное и холодное. Мёртвое.
Вспыхивало, разгоралось и гасло.
— Пять шагов. Стой. Ответа не надо, — донеслось неживым голосом от мёртвого огня.
Егор неловко переступил, покачнулся, когда нога поехала по жирной грязи, и задел стопой что-то слева от себя. Ощупал и понял — валун. Плоская и слегка влажная вершина каменюги торчала из болота. Бока же обросли тонким мхом.
Егор подумал и взобрался на валун. Торфяная жижа с гадким чавканьем отпустила ноги.
Из тьмы донёсся ледяной смешок.
И тут же невидимые тонкие и крепкие змеи-стебли оплели Егора, прижав его к холодному камню.
— Что же, — прошипел голос, — так даже лучше, не убежишь.
Подёргавшись в панике, Егор понял — не убежит.
Впрочем, время шло, вокруг хлюпало омерзительно и воняло ещё гаже, а убивать его так никто и не пришёл. Болото жило своей трясинной жизнью. Даже тот мёртвый голос молчал. Видимо, размышлял над Егоровой судьбой. И, судя по молчанию, судьба не такая уж и завидная ждала.
Наконец, тьма разразилась булькающим гласом:
— Я — Регент клана Моржей, имя мне Ярослав Зайгарович Гдович, из семьи Гдовичей, старшей ветви Клана Моржей. Назови своё имя. Говори.
И как в прошлый раз, Егор ответил:
— Я — старший сын семьи Метелица, Егор Борисович Метелица.
— Долг перед тобой, старший сын семьи Метелица. И во имя этого долга назначаю тебя… — что-то громко хлюпнуло, будто здоровенный валун упал в болото. Волна докатилась даже до Егор, захлестнув его ноги. И голос изменился, слова давил из себя будто изо всех сил душил кого-то: — Назначаю… наследником. Наследником… Моржей.
Внутри Егора всё замёрзло.
Как наследником?!
Да на чёрта это ему надо?!
Он что, здесь навсегда? Застрянет в этом мире?
А как же отец? А деды?!
Хлюпающий собеседник стыло и трясинно рассмеялся, будто прочёл мысли в голове парня. Этак: хлюп-хлюп-хлюп-пляк! Хлюп-хлюп-ха!
И фыркнул напоследок, по болоту разлетелась холодная грязь.
Егор утёр лицо. И молчал. Помнил о полной безопасности.
Не обманулся. Голос гулко рыкнул, хлюпнул и прошипел:
— Поверил? Зря... Поверил! Отвечай!
— Нет! — мотнул головой Егор. И поправился: — Нет, Ярослав Зайгарович!
— А это правильно, это верно, — голос растягивал слова как пьяный. — Это правильно, не стал бы я чужой крови стол и посох Моржа передавать. Не наша ты кровь, хоть и родич. Дальний очень. Восемнадцатое разбавление капли крови в бочке дождевой воды. Вот ты кто.
Стало невыносимо душно, ледяные болотные испарения оседали на лице, руках, пропитывали тяжёлой влагой одежду. Егор вцепился в камень, глубоко дыша и стараясь не потерять сознание.
Восемнадцатое разбавление.
Капля крови. Бочка дождевой воды.
Всё представилось так зримо в тяжёлой тьме.
Ряд старых бочек на берегу болота. Темный дуб, поржавевшие кольца. И черное зеркало воды в них. Бочки утонули на ладонь или две в топкой почве и мху. И чудовище-коряга подходит к ним, медленно ступая лапами-ветвями. В тёмной ветке, покрытой жёлтым налётом лишайника, держит короткий острый нож.
Стряхивает с ножа каплю крови. Ждёт.
Затем опускает нож в тёмную воду, едва-едва, самым кончиком. Шагает дальше, к следующей бочке. Стряхивает каплю туда.
И ещё шестнадцать раз.
Чудовище опускает голову к воде в последней бочке. Принюхивается. Мелькает зелёный змеиный язык. Тварь причмокивает, проводит языком по узким синим губам. И, отшатываясь, презрительно шипит:
«Н-не наш-ш-ша крофь… Рас-сбаф-флен-на...»
Подкатила тошнота.
И тем же голосом, как в видении, регент клана Моржей прошипел:
— Молчиш-шь. Праф-фильно. Но ф-фантас-сии твои…
Он холодно забулькал. Может смеялся.
Громко и почти человеческим голосом, тьма
