естественным следствием усилий, которые приходится прилагать для преодоления первых трудностей. И, оглядываясь на последние годы, я вижу, сколько преград стояло на моем пути. Когда я преодолею все эти трудности, в моем творчестве, надеюсь, настанет новая пора.
Эта ошибка настолько распространена и исправить ее настолько необходимо, что нам следует незамедлительно принять меры, которые позволят со временем спокойно трудиться. Итак, придется поработать над этим, иначе все останется таким, как раньше. Мое состояние соответствует моей работе, и ты должен это в определенной мере учитывать. Я не понял, считаешь ли ты, что мне нужно повидаться с такими художниками, как, например, Херкомер, Грин или Смолл, сейчас, или подождать с этим до тех пор, пока я и мои работы не придут в более спокойное и уравновешенное состояние. Я бы предпочел последнее. Возможно, мое мнение на этот счет вскоре изменится, однако сейчас мне не хотелось бы погружаться в запутанные лондонские дела. Насчет того, что ты говорил перед отъездом о моей манере одеваться и т. д. – надеюсь, ты не забыл, о чем я, – я нахожу это небольшим преувеличением. Если бы твое замечание было справедливо, я первым признал бы свою ошибку, однако мне кажется, что это все отголоски старого скандала, которые идут скорее из прошлого, чем из настоящего, и не имеют ничего общего с действительностью, кроме тех случаев, когда я работаю в мастерской или вне ее.
Не торопи меня в этом деле, если хочешь, чтобы я все правильно понял. Этот год я провел, так сказать, вне всякого круга общения.
И, по правде говоря, я не придавал значения тому, во что я одет.
Если дело лишь в этом, то все легко изменить, потому что благодаря тебе у меня теперь есть новый костюм.
Только мне очень хотелось бы, чтобы люди прощали мне подобные слабости, не вдаваясь в их обсуждение.
Если я сержусь по этому поводу, то потому, что слишком часто слышал подобные упреки; в один день я одет хорошо, в другой – хуже, и это напоминает известную тебе историю про крестьянина, его сына и осла, мораль которой в том, что людям сложно угодить.
Я не очень разозлился на тебя, скорее удивился, ведь тебе известно, сколько неприятностей обрушилось на меня из-за этого и то, что это стало поводом для сплетен, которые не исчезнут, что бы я ни делал. Как бы то ни было, ты обеспечил меня новым костюмом, кроме того, у меня есть старый, все еще вполне достойный на вид, так что пока мы можем не возвращаться к этому вопросу.
Если бы я преуспел настолько, что мои картины начали бы пользоваться большим спросом, то я не задумываясь предложил бы тебе стать распорядителем всех моих дел: я совершенно не желаю заниматься продажами и моя жизнь проходит вне подобных кругов.
Пока что я, к сожалению, не могу просить тебя об этом, и здесь нет твоей вины, но я заклинаю тебя запастись терпением ради наших общих интересов и ради сохранения мира между нами. Я ужасно сожалею, что осложняю тебе жизнь. Возможно, все еще наладится, но если тебе действительно станет невмоготу, скажи мне об этом откровенно: лучше я брошу все, чем позволю тебе нести непосильную ношу. Тогда я сразу отправлюсь в Лондон на поиски работы – не важно какой, пусть даже работы носильщика, – и оставлю искусство до лучших времен, по крайней мере, до тех пор, пока у меня не появятся своя мастерская и возможность писать.
Оглядываясь в прошлое, я вновь сталкиваюсь с теми же самыми, не до конца решенными для меня роковыми вопросами, которые имеют отношение к событиям, произошедшим с августа 1881 по февраль 1882 года. Именно поэтому я то и дело упоминаю одни и те же имена, что, кажется, удивляет тебя.
Дорогой брат, воспринимай меня как обычного художника, который сталкивается с обычными трудностями, и не думай, будто с наступлением сложных времен происходит нечто особенное. Я хочу сказать, не представляй будущее в черном или белом цвете, продолжай верить в серые тона.
Я сам следую этому правилу, и когда отклоняюсь от него, сразу вижу, что совершаю ошибку.
Кланяюсь тебе.
Твой Винсент
Что касается отношений с Син, я не сомневаюсь, что ты поймешь меня, если я не буду форсировать события.
Хочу сказать кое-что о продажах. Полагаю, лучше всего продолжать трудиться и, вместо того чтобы нахваливать и объяснять работы ценителям искусства, дождаться того времени, когда они сами начнут находить мои картины привлекательными. Во всяком случае, если твои произведения отвергаются или не встречают отклика, следует вести себя как можно более достойно и сохранять хладнокровие. Боюсь, что мои действия тогда, когда я демонстрирую свои работы, приносят больше вреда, чем пользы, и мне бы хотелось избавиться от этой манеры поведения.
Разговаривать с людьми – мука для меня: это не значит, что я их боюсь, но я понимаю, что произвожу неблагоприятное впечатление на собеседника. Если бы я воспользовался возможностью изменить свой образ жизни, это плохо повлияло бы на мою работу. А если продолжать усердно трудиться, рано или поздно это принесет свои плоды. Возьмем, к примеру, Месдага – он настоящий мастодонт или гиппопотам, и все равно его картины продаются. Я, конечно, не настолько преуспел, но упомянутый мной художник тоже начал писать довольно поздно и трудился честно и мужественно, несмотря ни на что. Я пренебрегаю тем или другим не из-за лени, а для того, чтобы иметь возможность работать, и отбрасываю все, что к этому не относится.
Еще раз вернусь к тому, что ты сказал мне перед отъездом: «Я все чаще и чаще думаю так же, как папа». Хорошо, быть по сему, ты говоришь правду, ну а я, хотя, как я уже говорил, не придерживаюсь этого образа мысли и действий, уважаю его и, пожалуй, знаком не только с его недостатками, но и с достоинствами. Если бы у папы был художественный вкус, мне, конечно, было бы проще с ним общаться и приходить к согласию по некоторым вопросам; если ты станешь во многом похож на него, но будешь разбираться в искусстве, тем лучше – полагаю, мы всегда найдем общий язык.
У нас с отцом случались ссоры, но все же мы так и не разорвали отношений.
Так что пусть природа возьмет свое: ты станешь таким, каким тебе суждено стать, а я не останусь таким, как сейчас, пусть между нами не будет смехотворных подозрений и мы продолжим ладить друг с другом. И давай помнить, что мы знаем друг друга с младых ногтей и тысячи иных вещей могут сделать нашу связь еще крепче.
Я несколько обеспокоен тем, что, как мне показалось, опечалило тебя, и, кажется, не понимаю причин этого. Или, вернее, я полагаю, что речь идет не о конкретном происшествии, а об ощущении, что наши характеры в чем-то не совпадают и что есть вещи, которые один понимает лучше другого. Полагаю, будет лучше, если между нами сохранится взаимопонимание.
Добавлю одно: если я стану непосильной ношей для тебя, давай сохраним нашу дружбу, даже если ты не сможешь помогать мне материально. Тогда я буду время от времени жаловаться тебе на свои беды, но без всякой задней мысли, только для того, чтобы выговориться, не собираясь ничего требовать или ждать, что ты сможешь все уладить, – я действительно не стал бы этого делать, старина!
Мне грустно оттого, что в прошлом я произносил слова, которые сейчас хотел бы взять назад или не говорить вовсе – или, если ты признаешь, что в них было зерно истины, хотел бы, чтобы они воспринимались как простое преувеличение. Ибо, будь уверен, главная мысль, проходящая красной нитью через все, – по сравнению с ней остальные выглядят ничтожными и незначительными – такова: я всегда буду благодарен тебе, что бы ни приготовило нам грядущее. Более того, если в будущем мне не повезет, я ни в коем случае – повторяюсь, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ, – даже если ты совсем не сможешь мне помогать, не буду винить тебя в этом. Я бы не стал об этом говорить, если бы не заявил ранее, что ты должен был найти более убедительный повод, – это произошло из-за расшалившихся нервов и не отражает моих мыслей
