Она погладила Сережу по голове, вдруг странно всхлипнула и вышла.
— Мама, а что она…
— Алексей Яковлевич ее тяжело болен. Кажется, рак… Перенес фронт, самое трудное время — и вот… Жаль. Это настоящие люди, Сереженька.
В ординаторскую заглянула Антонина.
— Что тебе? — улыбаясь спросила мама.
— Товарищ начальник, я сделала, что вы велели мне.
— Что? Я не помню…
— А еще третьего дня… Сахар выдали.
— Ну, Тонюшка, какая ты хорошая! Сварила по-своему? Тащи сюда, — заговорщицки мигнула ей мама. — Я знала, что он должен прийти. И он пришел. Смотри, какая я теперь богатая! — Мама взяла блок «Казбека» и потрясла им.
Сестричка скрылась.
— Мама, а как Новый год? — спросил Сережа. — Я бы мог, наверное, отпроситься.
— Очень хорошо! Только боюсь, что мы будем встречать его здесь, на отделении. Получен — это строго между нами — приказ развернуть дополнительно пятьдесят коек… Это бывает тогда, когда что-то готовится, — голос ее снизился до шепота. — Может, прорвут кольцо? Кончится блокада? Если бы!.. Но самое страшное мы с тобой все-таки пережили, да?
— Мама, конечно. Теперь уж скоро война кончится.
— Нет, Сереженька, еще не так скоро…
IX
— Ты от меня к кому? — спросил Рыбин.
— К Турвицу.
— Потом?
— В разведотдел. Все!
— Обратно пойдешь мимо нас… Заскочи, а? Меня генерал отпустил в город на сутки… Я бы сегодня махнул после одиннадцати, но транспорта нет. Посодействуешь?
— О чем разговор…
— Уедем?
— Да уж как-нибудь. Ни разу не оставался.
— Ну, дуй!.. Да, пароль, — вздохнул Рыбин. И он поднял вверх палец.
— «Ствол»? — шепотом спросил Сережа.
— Все, брат, кончились «стволы» да «курки». Коменданта сменили. Думай еще.
— Звездочка.
Тихий беззлобный мат: «ясно ж показываю…»
— Самолет?!
— «Небо», бестолковый! — мучаясь, прошептал Рыбин и захлопнул окно.
Развезя пакеты, Сережа зашел за Рыбиным. Тот уже ждал с рюкзаком, и они отправились. Спустились с горки. Вот и КП. Дежурили знакомые ребята, которых не нужно было просить. Подошла машина. Сережа устремился к шоферу вместе с сержантом. Сидевший в кабине старшина подал путевой лист. На нем шла наискось красная полоса. Отпадает. Спецгруз. Затем тотчас за ней вторая — то же самое.
— Сегодня худо. Не та обстановка, — заметил сержант.
— А что?
— Переброска боеприпасов. Не знаю, как уедешь. Все машины мобилизованы.
Сергей вернулся к лейтенанту. Рыбин весело подмигнул и стал рассказывать, как ему удалось отпроситься на сутки.
— С нашим лучше напрямую, — счастливо хихикал Рыбин. — Это он понимает. А начнешь что-нибудь врать насчет больной тещи — выгонит.
Сережа напряженно всматривался в сертоловское уходящее шоссе, не хотелось огорчать лейтенанта. Тот ничего не подозревал.
— Хочешь глоток? — он ударил по фляге.
— А чего это? — спросил Сережа.
— Попробуй…
— Чистый?
— Разбавил.
— Уж лучше в машине, — вздохнул Сережа.
Теперь он чувствовал себя ответственным за доставку Рыбина в город. Что же, в самом деле, в кои веки выбрался человек — и вдруг невезение. Сережа забыл, что этот же самый Костя Рыбин, случалось, заставлял его подолгу ждать и шуточки отпускал… И мысль о том, что если и придется промерзнуть несколько часов на КП, то это лишь послужит в дальнейшем хорошим уроком незадачливому лейтенанту, — эта мысль даже не приходила Сереже в голову. А машин все не было. Прошли зачехленные «катюши». Потом пограничники вдруг засуетились, подняли шлагбаум, стали во фрунт: сигналя, вывернул черный длинный ЗИС-101 с командующим армией Головановым.
— Вот бы с ним, — рассмеялся Рыбин.
— Жаль, не остановился, а то б довез, — сказал Сережа.
— Шутишь.
— Нет. Серьезно. Если б машина остановилась, я б подошел к нему…
— Десять суток строгого на месте.
— Не-а. Я бы сказал: «Товарищ генерал. Я тот самый боец, который посадил вашу жену и дочь в попутную машину на КП, они к вам ехали».
— Правда? — охнул Рыбин.
— Честно. Я возвращался из увольнительной в часть. Вошел в трамвай, вижу — на площадке девочка лет пятнадцати. Ну, стоит, вернее — вертится… И я стою. Вдруг она говорит: «Вот! Приходится так добираться… Папина машина сломалась, шофер сказал, что-то там полетело». Я говорю: «Наверное, карданный вал». — «Да, что-то вроде… И мы с мамой решили ехать так».
— А мать тут же? — воскликнул Рыбин.
— Нет, мать в вагоне была. Ну вот… Спрашиваю: «А куда едете?» — «В Дубовую». Я говорю: «Туда же гражданских не пускают». — «Ничего, говорит, скажу, что я дочь генерала Голованова, — пустят».
— Ух какая девчонка! Ну-ну?
— Я говорю: «Это он командующий армией?» — «Вот именно». А трамвай уже к кольцу подъехал. Смотрю — женщина полная такая выходит на площадку и говорит: «Таня, идем» — и берет ее за руку.
— Точно! Я раз видел ее — полная! — подхватил Рыбин, все более заинтересовываясь.
— И они пошли вперед. Я за ними. Ну вот… Подхожу за ними к КП, а оно же не армейское, как здесь, а фронтовое. Женщина чего-то доказывает сержанту, машет руками, а тот: «Не можем, гражданочка… И генерала такого не знаем, а хоть бы и знали — нельзя. Нужен пропуск». Она голос повысила. Он: «Отойдите от КП,
