грустно переспросил Родди. — Не так уж много, теперь я это понимаю. Она была милой и, как мне кажется, нежной… но, в сущности, я ничего о ней не знаю, ничего… Вот почему, наверное, я не ощущаю ее потери…
Его враждебность и настороженность теперь исчезли. Он говорил просто и естественно. Эркюль Пуаро всегда умел мастерски преодолевать недоверие собеседника. Родди, казалось, даже почувствовал некоторое облегчение, получив возможность отвести душу.
— Милая… нежная… не очень умная. По-моему, впечатлительная и добрая. И еще в ней была утонченность, которую не ожидаешь найти у девушки из ее сословия.
— Некоторые девушки, часто сами того не желая, наживают себе врагов. О ней такое можно сказать?
Родди решительно замотал головой.
— Нет-нет! Даже представить невозможно! Я имею в виду, чтобы кто-то настолько ее не любил. Ну разве что могли завидовать — но это совсем другое.
— Завидовать? — оживился Пуаро. — Значит, по-вашему, зависть была?
— Наверное, судя по тому письму, — рассеянно проговорил Родди.
— И что же это за письмо?
— Да так, ничего особенного, — отмахнулся с досадой Родди.
— И все-таки? — настаивая Пуаро.
— Анонимное письмо, — неохотно ответил Родди.
— Когда оно пришло? Кому было адресовано?
Родди пришлось все ему рассказать.
— Весьма любопытно. И могу я взглянуть на это письмо? — спросил Эркюль Пуаро.
— Боюсь, что нет. По правде говоря, я его сжег.
— Ах вот оно что… Но почему вы это сделали, мистер Уэлман?
— По-моему, вполне естественная реакция, — холодно заметил Родди.
— И из-за этого письма вы и мисс Карлайл поспешили в Хантербери?
— Почему поспешили? Просто поехали.
— Но какую-то тревогу вы все-таки испытывали, верно?
— Я бы этого не сказал, — еще более сухо сказал Родди.
— Но почему? — удивился Пуаро. — Ведь наследство, на которое вы так рассчитывали, могло оказаться в чужих руках! Вас не могло не встревожить это известие! Ведь это касалось ваших денег, а это, согласитесь, серьезный повод для беспокойства.
— Ну не настолько уж серьезный, не в деньгах было дело.
— Ваше бескорыстие просто изумляет!
Родди покраснел.
— Нет, конечно, деньги тоже были для нас важны. Но прежде всего мы хотели повидать нашу тетю, чтобы убедиться, что с нею все в порядке.
— Итак, вы и мисс Карлайл поехали к тетушке. Вскоре с ней случился второй удар. И вы снова к ней едете. Тогда она все-таки пожелала написать завещание — чего никак не хотела делать раньше. Однако ночью она умирает — как раз накануне того дня, когда должен был приехать ее поверенный. Умирает, возможно, очень кстати для мисс Карлайл.
— Послушайте, на что вы намекаете? — Лицо Родди полыхало гневом.
Ответ Пуаро напоминал молниеносную массированную атаку:
— Когда речь шла о смерти Мэри Джерард, вы сказали мне, мистер Уэлман, что мотив преступления, приписываемый Элинор Карлайл, абсурден, что она — выше низменных страстей. Но теперь, когда вы рассказали про письмо, возникает совершенно иная интерпретация событий. Ясно, что у Элинор Карлайл было основание опасаться, что ее могут лишить наследства в пользу другого человека. Анонимка ее насторожила, а то, что пыталась сказать ей лишившаяся дара речи миссис Уэлман, лишь подтвердило ее страхи. Внизу, в холле, находился саквояж с лекарствами. Вытащить оттуда трубочку с морфином было совсем несложно. Кроме того, я выяснил, что, пока вы с сестрами обедали, она оставалась с больной наедине…
— Боже милосердный, мосье Пуаро, что вы такое говорите? — воскликнул Родди. — Элинор убила тетю Лору?! Что за бредовая идея!
— Вам известно, что сделан запрос на эксгумацию тела миссис Уэлман?
— Да, известно. Но они ничего не обнаружат!
— Вы полагаете?
— Я уверен, — твердо сказал Родди.
Пуаро покачал головой.
— А я совсем не уверен. К тому же, как вы знаете, в тот момент смерть была выгодна лишь одному человеку…
Родди сел. Лицо его побелело, его била мелкая дрожь.
— Я думал… вы на ее стороне… — с трудом выговорил он, глядя в глаза Пуаро.
— На чьей бы стороне я ни был, я не могу пренебрегать фактами! Я полагаю, что вы, мистер Уэлман, слишком долго позволяли себе закрывать глаза на многие неприятные моменты.
— Какой смысл терзать себе душу всякими мерзостями?
— Порою это необходимо… — назидательно сказал Пуаро. И, помедлив, продолжил: — Существует вероятность того, что ваша тетя отравлена морфином. Что, если это так?
— Не знаю. — Родди беспомощно покачал головой.
— А вы все же постарайтесь подумать. Кто мог дать ей морфин? Вы же не станете отрицать, что наилучшие возможности для этого были у Элинор Карлайл?
— А у медсестер разве их не было?
— Конечно, это могла сделать любая из них. Однако сестра Хопкинс была очень обеспокоена исчезновением трубочки с морфином и сразу же сказала об этом своей напарнице. Зачем ей было привлекать внимание к пропаже морфина, если она была причастна к смерти больной? Ведь свидетельство о смерти было уже подписано. Возможно, она еще понесет наказание за проявленную небрежность. Ну а уж если она сама и ввела миссис Уэлман морфин, то обсуждать с кем-то его пропажу — полное сумасшествие. И потом — какая ей выгода от смерти миссис Уэлман? Равно как и сестре О’Брайен. Она тоже могла ввести морфин миссис Уэлман, похитив его из чемоданчика сестры Хопкинс; но спрашивается — зачем?
— Ваши доводы вполне резонны, — согласился Родди.
— Ну а теперь поговорим о вас, — заявил Пуаро.
— Обо мне? — Родди вздрогнул, как пришпоренный конь.
— А почему нет? Вы ведь тоже могли похитить морфин и дать его миссис Уэлман! Вы же оставались с ней наедине в ту ночь, пусть совсем ненадолго. Однако опять возникает вопрос: зачем вам это было нужно? Ведь если бы она осталась жива и написала завещание, возможно, что и вы были бы в нем упомянуты. Стало быть, и у вас не было мотива. Он был только у двоих.
Глаза Родди заблестели.
— У двоих?
— Да. Во-первых — у Элинор Карлайл.
— А во-вторых?
— А во-вторых, у автора анонимного письма.
На лице Родди отразилось недоверие.
— Тот, кто написал это письмо, ненавидел Мэри Джерард или, по крайней мере, не любил ее, и он был, так сказать, на вашей с мисс Карлайл стороне. То есть этот благожелатель определенно не хотел, чтобы Мэри Джерард получила что-нибудь от вашей тетушки. Ну а теперь скажите мне, мистер Уэлман, кто, по-вашему, мог бы написать это письмо?
— Не представляю. Письмо было совершенно безграмотное, с массой ошибок, на дешевой бумаге.
— Это ничего не значит! — отмахнулся Пуаро. — Написать его мог и образованный человек, просто боялся, что вы догадаетесь, кто он. Потому мне и жаль, что письмо не сохранилось. Образованные люди, как бы
