Карлайл отношения не имеет — ее бы она щадить не стала. Как видите, друг мой, мне просто необходимо досконально все разузнать. Ибо вполне вероятно, что Мэри очень мешала кому-то еще, и у этого неизвестного нам лица были причины желать ее смерти.
— Но в таком случае, по всей вероятности, сестра Хопкинс должна была бы обо всем догадаться, — заметил Питер Лорд.
— Сестра Хопкинс — сообразительная женщина — в определенных пределах, но ее серые клеточки вряд ли могут тягаться с моими. Возможно, она попросту не замечает того, что сразу бросилось бы в глаза Эркюлю Пуаро!
— Сожалею, но у меня нет никаких сведений о Мэри, — сказал, покачав головой, Питер Лорд.
Пуаро в раздумье проговорил:
— Тэд Бигланд тоже ничего не знает, хотя и прожил здесь всю свою жизнь. И у миссис Бишоп ничего не удалось разузнать. Уж она-то, если бы ей было известно о Мэри что-либо компрометирующее, сразу бы это выложила! Eh bien, остается последняя надежда.
— На кого же?
— Я сегодня же повидаюсь с другой медсестрой — О’Брайен.
— Вряд ли она осведомлена о всяких местных событиях, тем более давних, — усомнился Питер Лорд. — Она появилась здесь всего лишь месяца два назад.
— Да, конечно. Но мы с вами знаем, что у сестры Хопкинс длинный язык. Она не разносила сплетни по деревне, щадя репутацию Мэри. Но едва ли она могла бы удержаться хотя бы от намеков в разговорах со своей напарницей, тем более что та не из этих мест. Так что сестра О’Брайен может кое-что знать.
Глава 10
Сестра О’Брайен тряхнула своей рыжеволосой головой и широко улыбнулась маленькому человечку, сидевшему напротив нее за чайным столом.
«Какой он забавный, — размышляла она, — а глаза зеленые, как у кота. Однако доктор Лорд говорит, что у него ума палата!»
— Приятно встретить человека, пышущего здоровьем и жизненной энергией, — заявил Пуаро. — Не сомневаюсь, что ваши пациенты быстро встают на ноги.
— Да уж, я не из тех, кто напускает на себя унылый вид, — согласилась она. — И почти все мои пациенты, слава богу, умирать не торопятся.
— Согласитесь, однако, что в случае с миссис Уэлман смерть оказалась просто божьей милостью.
— И не говорите! Бедняжка так мучилась! — Сестра О’Брайен многозначительно взглянула на Пуаро. — Вы ведь об этом хотели со мной потолковать? Я слышала, что ее хотят откапывать.
— А у вас не возникло тогда никаких подозрений?
— Совершенно никаких… хотя действительно — у доктора Лорда в то утро было такое странное выражение лица, да и гонял он меня туда-сюда за разными вещами — в которых вовсе и не нуждался! Но свидетельство о смерти все же подписал.
— У него были основания… — начал было Пуаро, но она не дала ему договорить.
— Конечно. Но он правильно поступил. Кому это нужно — задевать чувства семьи? И ведь если врач ошибется и его подозрения не подтвердятся, с карьерой, считай, покончено. Кто станет его после этого приглашать? Доктор должен держать ухо востро и действовать наверняка!
— Есть предположение, что миссис Уэлман совершила самоубийство.
— Это она-то? При том, что не могла даже пошевелиться? Ну разве что капельку приподнимать руку.
— А никто не мог ей помочь?
— А… понимаю, о чем вы: мисс Карлайл, мистер Уэлман или, быть может, Мэри Джерард?
— А почему бы нет?
Сестра О’Брайен энергично покачала головой.
— Они бы не осмелились — никто из них!
— Возможно, вы и правы, — согласился Пуаро и тут же спросил: — Когда сестра Хопкинс хватилась трубочки с морфином?
— В то самое утро. «Уверена, что взяла ее с собой», — сказала она. Ну то есть даже не сомневалась, что положила трубочку в саквояж, но знаете, как это бывает, когда вас что-то смущает, и в конце концов она уговорила себя, что оставила морфин дома.
— И даже после этого вы ничего не заподозрили? — пробормотал Пуаро.
— Абсолютно ничего! Мне и в голову не приходило, что здесь что-то не так! Ведь даже и сейчас ничего не доказано. Одни только подозрения.
— А то, что трубочка исчезла, не насторожило вас с сестрой Хопкинс?
— Ну почему же… Помню, я подумала недоброе, когда мы сидели с ней в кафе «Голубая синица». Да и она была как на иголках. Я поняла, что она догадалась, о чем я думаю. «А может, я положила эту трубочку на край каминной доски и она скатилась в корзину для мусора?» — спросила она тогда. «Да, на самом деле, видимо, так оно и было», — ответила я ей. И ни она, ни я ни слова о том, что было у нас на уме, и о том, что мы обе перепугались.
— А что вы думаете теперь?
Сестра О’Брайен сказала:
— Если в теле миссис Уэлман обнаружат морфин, тогда отпадут последние сомнения в том, кто его взял и зачем… Хотя лично я ни за что не поверю, что мисс Карлайл спровадила старую леди на тот свет, пока не докажут, что морфин действительно есть.
— А в том, что Элинор Карлайл убила Мэри Джерард, вы не сомневаетесь?
— По-моему, тут не о чем и говорить! У кого еще был резон избавиться от Мэри?
— Вот именно! — заметил Пуаро.
Сестра О’Брайен продолжала вспоминать, и речь ее походила на театральный монолог:
— Кто, как не я сама, присутствовала там в тот вечер, когда старая леди пыталась говорить и мисс Элинор обещала сделать все как надо и согласно ее воле? Кто, как не я сама, видела ее лицо, когда она смотрела вслед Мэри, сбегавшей по лестнице? Черная ненависть была написана на ее лице! В ту минуту она явно готова была убить ее.
— Ну а зачем Элинор Карлайл понадобилось убивать миссис Уэлман? — спросил Пуаро. — Если предположить, что это тоже сделала она.
— Зачем? Конечно, из-за денег! Двести тысяч фунтов, не меньше. Вот сколько она получила — из-за этого и совершила убийство… если она на самом деле его совершила. Молодая леди очень смелая и ловкая, ничего не боится, и ума ей не занимать!
— А как вы думаете, если бы миссис Уэлман сделала завещание, кому бы она оставила все свое состояние?
— Ах, не мне об этом говорить, — сказала сестра О’Брайен, однако ясно было, что ей страшно хочется поделиться своими соображениями. И она не утерпела: — Сдается мне, что все до последнего пенни старая леди оставила бы Мэри Джерард.
— Но почему? — изумился Пуаро.
Этот простейший вопрос, казалось, поверг сестру О’Брайен в полное замешательство.
— Почему? Вы спрашиваете: почему? Ну так я вам отвечу:
