потому!
— Кое-кто считает, — тихо произнес Пуаро, — что Мэри Джерард так ловко вела игру, что втерлась в доверие к старой леди и заставила ее позабыть кровные узы и родственные чувства.
— Что ж, можно сказать и так, — согласилась сестра О’Брайен.
— А была ли Мэри Джерард ловкой и хитрой девушкой?
Сестра О’Брайен говорила медленно, как бы раздумывая:
— Нет, не думаю… Она никогда не хитрила, не изворачивалась. Она была не из таковских. Но бывает, что люди не вольны в своих поступках по причинам, о которых порой никто не догадывается…
— Я вижу, вы женщина рассудительная, сестра О’Брайен, — польстил ей Эркюль Пуаро.
— Я не охотница болтать о том, что меня не касается, — отозвалась она.
Но Пуаро, не сводя с нее пытливого взгляда, продолжал:
— Вы вместе с сестрой Хопкинс обсудили и решили, что некоторые обстоятельства не стоит извлекать на свет божий.
— Что вы имеете в виду? — встрепенулась сестра О’Брайен.
— Я говорю не о том, что имеет отношение к преступлению, а совсем о других вещах.
— Зачем ворошить старое? Все давно уж всё позабыли, — кивнула сестра О’Брайен. — Кто из нас не грешен. А старая леди была очень достойной женщиной, о ее доме сроду никаких сплетен не ходило, ни-ни… и умерла она, слава богу, уважаемая и почитаемая всеми.
Эркюль Пуаро кивнул, соглашаясь с собеседницей.
— Да-да, миссис Уэлман весьма уважали в Мейденсфорде.
Разговор принял совершенно неожиданный для Пуаро оборот, но он ничем не выдал своего изумления.
— К тому же с той поры минуло столько лет, — мечтательным голосом продолжала сестра О’Брайен. — Все позабыто, а теперь их никого и на свете нет. А я всегда так сочувствую влюбленным. И вот что я вам скажу: нет ничего тяжелее, если у человека жена в психиатрической лечебнице и он всю жизнь связан из-за этого по рукам и ногам, его можно только пожалеть, такой доли и врагу не пожелаешь.
— Да, это тяжкое испытание… — забормотал Пуаро, решительно ничего не понимая.
— Сестра Хопкинс рассказала вам, как мы с ней, не сговариваясь, написали друг другу про одно и то же? — спросила сестра О’Брайен.
— Нет, этого она мне не рассказывала, — признался сыщик.
— Ведь надо же, чтобы такое совпадение! Но так ведь и бывает! Только о ком-то услышишь, а через день или два непременно снова где-нибудь заведут разговор о том же человеке. А дальше — больше. Представляете? Я вижу эту фотографию на пианино, а в этот момент экономка доктора рассказывает сестре Хопкинс подробности этой печальной истории.
— Действительно очень любопытно, — заметил Пуаро и тут же забросил пробный камешек: — А Мэри Джерард знала… об этом?
— А кто бы ей сказал? — ответила сестра О’Брайен. — Я бы — ни за что. Да и сестра Хопкинс. Ну зачем? Что бы хорошего из этого вышло?
Она вскинула рыжеволосую голову и вопрошающе уставилась на Пуаро.
— В самом деле — ничего… — вздохнул Пуаро.
Глава 11
Элинор Карлайл…
Через разделяющий их стол Пуаро смотрел на нее пытливым взглядом.
Они были одни в комнате. Если не принимать во внимание охранника, наблюдавшего за ними сквозь стеклянную перегородку.
Пуаро отметил про себя умное, живое лицо с широким лбом, тонко очерченные ушные раковины и нос. Изящные черты. Да, судя по всему, очень гордое и эмоциональное создание, чувствуется хорошее воспитание, сдержанность и… что-то еще… как будто… страстность.
Он представился:
— Я Эркюль Пуаро. Меня направил к вам доктор Лорд. Он считает, что я могу вам помочь.
— Питер Лорд… — задумчиво проговорила Элинор Карлайл. Потом вспомнила, кто это, и на губах ее мелькнула улыбка. Но продолжила она сугубо официальным тоном: — Весьма великодушно с его стороны, но вряд ли вы сможете чем-либо мне помочь.
— Вы станете отвечать на мои вопросы? — спросил Пуаро.
— Поверьте, лучше бы вам ни о чем не спрашивать, — вздохнула она. — Мое дело в надежных руках. Мистер Седдон проявил настойчивость, и теперь у меня знаменитый адвокат.
— Но он не так знаменит, как я! — возразил Пуаро.
— У него превосходная репутация, — довольно равнодушно заметила она.
— Да, репутация спасителя преступников. А у меня превосходная репутация человека, умеющего доказывать невиновность.
Она наконец подняла глаза, очень выразительные, ярко-синие прекрасные глаза. И посмотрела прямо в лицо Пуаро.
— Вы верите, что я невиновна?
— А вы невиновны? — спросил Пуаро.
Легкая ироничная улыбка осветила лицо Элинор.
— Это один из образчиков ваших вопросов? На него очень легко ответить «да», не правда ли?
— Вы, наверное, очень устали? — неожиданно спросил Пуаро.
Она в изумлении широко раскрыла глаза.
— А почему… да, очень. Как вы догадались?
— Я просто знал…
— Я буду рада, когда это все кончится.
Пуаро некоторое время молча смотрел на нее.
— Я виделся с вашим… кузеном — можно я для удобства буду его так называть? — с мистером Родериком Уэлманом.
Ее гордое лицо медленно залилось краской. И Пуаро понял, что на один из своих вопросов получил ответ, не задавая его.
Она заговорила, и голос ее слегка дрожал:
— Вы виделись с Родди?
— Он делает для вас все, что может, — сказал Пуаро.
— Я знаю, — торопливо, смягчившимся голосом произнесла она.
— Он беден или богат?
— Родди? Собственных денег у него не слишком много.
— И в то же время он расточителен?
С почти отсутствующим видом она ответила:
— Ни он, ни я особенно об этом не задумывались. Мы знали, что наступит день… — Она замолчала.
— Вы рассчитывали на наследство? — поспешил уточнить Пуаро. — Это понятно. Возможно, вы слышали о результатах вскрытия тела вашей тети? Она умерла от отравления морфином.
— Я ее не убивала, — холодно сказала Элинор Карлайл.
— Может, вы помогли ей совершить самоубийство?
— Помогла… что?.. Ах да… Понимаю. Нет, я этого не делала.
— Вы знали, что ваша тетушка не оставила завещания?
— Нет, я и понятия не имела об этом. — Ее голос теперь звучал бесцветно, равнодушно. Она отвечала автоматически, не проявляя никакого интереса.
— А вы, вы сами сделали завещание? — спросил сыщик.
— Да.
— Вы написали его в тот день, когда с вами об этом говорил доктор Лорд?
— Да.
И вновь лицо ее порозовело.
— Кому вы завещали свое состояние, мисс Карлайл?
Элинор тихо проговорила:
— Я завещала все Родди… Родерику Уэлману.
— Он знает об этом? — спросил Пуаро.
— Конечно нет, — быстро ответила она.
— Вы не обсуждали с ним этот вопрос?
— Разумеется, нет. Он ужасно бы расстроился — ему бы очень не понравилось то, что я сделала.
— Кому еще известно о содержании вашего завещания?
— Только мистеру Седдону и, возможно, его служащим.
— Завещание составлял для вас мистер Седдон?
— Да. Я
