Третий сделал ещё один шаг назад.
— Что? Почему?
«Ты такая дура, Пайпс».
— Он ненавидит тебя.
Магия приготовилась к удару, которого не последовало. Третий смотрел на неё долго, изучающе, будто хотел проверить наличие и расположение каждого мелкого увечья на её лице, что ещё было видно, пока вдруг не рассмеялся так громко, что Пайпер подскочила на месте. Это совсем не так реакция, которую она ожидала.
Третий смеялся, запрокинув голову, и выглядел по-ненормальному счастливым, словно Пайпер сообщила ему самую прекрасную новость на свете. Это продолжалось несколько минут, в течение которых Третий периодически лениво взмахивал рукой, а она стояла, не зная, что делать, и думала о том, что к такому её магия не была готова.
Должно быть, так и должен выглядеть зеркальный мир, полный искривлённых отражений настоящего. Пайпер не сомневалась, что Третий смеётся не из-за комичности ситуации, а из-за её нелепости и оттенка безумства в его глазах. Он знал о Гилберте нечто, чего не знала Пайпер, и это играло ключевую роль.
— Третий, — попыталась начать Пайпер, но он вновь махнул рукой, и она почему-то послушно закрыла рот и опустила плечи.
Всё это было так неправильно и несправедливо.
— Ты не… ты не знаешь Гилберта, — наконец произнёс Третий, всё ещё посмеиваясь. — Поверь мне, он бы ни за что не стал ненавидеть меня. Он всегда любил меня так же, как я люблю его. Он бы не…
Пайпер резко вытянула руку и сказала:
— Проверь.
В этом не было смысла. Связь между ними уже несла всё то, что Третий отрицал словами, смехом и бессмысленными жестами. Магия всегда с точностью определяла, когда они лгали, и выдавала это. Прямо сейчас она должна была говорить Третьему, что Пайпер его не обманывает, но он почему-то отрицал это.
— Проверь, — повторила Пайпер, подойдя ещё ближе. — Если ты так хочешь, прочитай меня. Не знаю, как это работает, но ты же можешь как-то увидеть Гилберта таким, каким его видела я, да? Смотри, читай и чувствуй. Я тебе не лгу.
— Нет, — покачал головой Третий с широкой улыбкой, аккуратно отводя её протянутую руку в сторону. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Гилберт никогда бы…
— Он ненавидит тебя, — резче повторила Пайпер. — Он боится тебя.
Пальцы Третьего замерли в миллиметре от её запястья. Он и сам весь замер, будто за долю секунды превратился в статую, и уставился пространство перед собой непонимающим взглядом, горящим магией.
— А я не боюсь, — продолжила Пайпер, едва не умоляя свою магию приносить Третьему чувство её уверенности, на самом деле не существовавшей. — И не лгу.
— Ты не понимаешь, — тише повторил Третий, всё ещё смотря в пустоту. — Гилберт души во мне не чаял. Мы всегда были вместе, он просто не мог…
— Мне правда жаль, но это правда, Третий. Он ненавидит тебя.
Всего на секунду, но Пайпер поверила, что у неё получилось достучаться до него. Третий посмотрел на неё, аккуратно, почти невесомо коснулся её запястья и резко отпрянул, широко распахнув глаза. Всё естество Пайпер взбесилось: Сила кричала от вмешательства иной магии, пусть и родственной, приносила ощущение хаоса мыслей в голове Третьего и другое, крайне напоминавшее ломание костей.
Если до этого внутри Третьего ещё оставалось что-то целое, Пайпер собственноручно добавила первую трещину.
— Нет, — покачал головой он, отступая назад, хватая себя за волосы и ошарашенным взглядом рыская по комнате, словно загнанный зверь. — Это не Гил, он бы никогда не… Он не мог… Как же он?.. Нет…
— Третий…
— Не подходи ко мне.
Пайпер напряжённо сглотнула, опустив уже поднятые руки. Третий тяжело дышал, тянул себя за волосы, жмурился и бормотал что-то бессвязное, никак не пытался успокоить свою магию, почти осязаемо касающуюся Пайпер.
Что она наделала?
Как она могла сказать ему, что Гилберт ненавидит его? Почему она не попыталась хоть как-то смягчить эту новость, почему не предупредила его, что за двести лет Гилберт мог сильно измениться, почему не…
Громко, яростно зарычав, Третий пнул сначала стул, на котором сидел до этого, затем — сундук с вещами, стоявший чуть дальше. Они отлетели в стену с таким грохотом, что Пайпер испуганно вскрикнула и подскочила на месте, прижав руки к груди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это. Не. Гилберт. — Третий делал паузу после каждого слова, сопровождая её тяжёлыми вдохами и выдохами, и быстро обернулся к ней, пышущий яростью и недовольством. — Это. Не. Гилберт!
Пайпер интенсивно закивала головой, соглашаясь с каждым его словом. Он говорил что-то ещё, едва не шипя ей в лицо, и Пайпер без остановки кивала, зная, что ей лучше согласиться, чем продолжать спорить. Даже если всего за долю секунды Третий понял, что она не лжёт, ей было лучше признать себя неправой.
И только после, спустя ещё несколько яростных слов, Третий вдруг замолчал и уставился на неё. Пайпер видела его горящие магией глаза, мокрые дорожки на щеках и растерянность со страхом, которые никак не сочетались с гневом, ещё недавно контролировавшим его.
Пайпер сделала шаг и поняла — всё это время она пятилась назад, а Третий наступал до тех пор, пока она не оказалась возле стены.
Она пятилась от него.
Они молчали, слушая прерывистое дыхание Третьего и лёгкое шевеление магии, сконцентрировавшейся в комнате, до тех пор, пока он не отступил. Пайпер показалось, будто доверие между ними треснуло так громко, что оглушило их.
Затем она услышала что-то, крайне напоминавшее плач, и испуганно вскинула голову. Третий и впрямь плакал, смотря на неё, и трясся едва не всем телом.
У Пайпер был определённый свод правил для поведения с людьми, которые так или иначе напугали её или могли сделать это, но сейчас она не могла вспомнить ни одного пункта. Вышедший из себя Третий определённо напугал её, — а ведь она пыталась убедить себя и его, что не боится, — но она не чувствовала, что готова и дальше отступать. Умом понимала, что это нужно было сделать, ведь Третий элементарно опасен, но не отступала. Наоборот — шагнула вперёд, поначалу несмело, давая ему возможность понять, что она собирается сделать, и остановить её, если это нужно. Третий смотрел, беззвучно плача, и только спустя вечность, полную неконтролируемой магии, сделал шаг вперёд и крепко обнял её. Пайпер вцепилась в него, как в спасательный круг, уткнулась лицом в грудь и тихо всхлипнула.
Только она, Пайпер Аманда Сандерсон, Первый сальватор, может быть такой дурой, и это научно доказанный факт.
— Прости меня, — шепнул Третий ей в макушку, медленно ведя ладонью по спине. — Прости, прости, прости…
Благодаря Силе Пайпер знала: Третий отрицает то, каким стал Гилберт. Что бы он ни увидел, что бы ни почувствовал, он этому не верит, но она не стала осуждать его за это.
— Прости меня, — совсем тихо повторил Третий. — Прости…
Пайпер могла бы вечность слушать его извинения, потому что, как бы эгоистично и низко это ни было, ей нравилось, что Третий осознавал, насколько напугал её, но вместо это едва слышно спросила:
— Гилберт так важен для тебя?
— Я нуждаюсь в нём, — ни на мгновение не задумавшись, ответил Третий. — Сильнее, чем в Киллиане или Розалии.
Это не вносило конкретики, только путало и пугало ещё сильнее, но и на этот раз Пайпер была готова временно остановиться. Ей нужны ответы и сальватор, а не ответы и жалкое подобие сальватора, в которое превратиться Третий, если она и дальше будет такой резкой.
— Почему?
— Это священная связь, — с запозданием ответил Третий. — Без имени и принадлежности к роду она не так сильна, но она… Она — всё, что мне нужно.
— Это кецериз? — предположила Пайпер, вспомнив, сколько раз во дворце Омаги она слышала это слово.
— Кертцзериз, — исправил Третий. — И нет, это не она.
— Тогда что?
— Нечто такое же важное.
Больше он ничего не сказал. Просто стоял, держа её в своих объятиях, непрерывно вёл рукой по её спине, действуя так аккуратно и медленно, что это постепенно успокаивало её. Пайпер была уверена, что внутри у неё будет настоящая буря, из-за которой она сама начнёт ненавидеть Третьего так же сильно, как Гилберт, но умиротворение было сильнее.
