явно заняты чем-то другим. Впрочем, мне подумалось, что она вообще пришла лишь потому, что за нас просил сенатор Янсен.
Тем не менее маркграфиня вернулась на закате, после вечерней службы в соборе-донжоне, перед этим найдя время, чтобы снять с себя доспехи. Теперь на ней были короткие черные штаны и черная блуза, а ее волосы были собраны сзади в простой хвост. Даже оставшись без своего военного облачения, она, как и Вонвальт, излучала силу и властность. Как и многих влиятельных женщин Империи – а также за ее пределами, – она пленила меня, вызвала восхищение и зависть своей непринужденной, повелительной манерой держаться и говорить.
– Лекари утверждают, что вас хватил простой тепловой удар, – сказала она. – Вот уж не думала, что могучего сэра Конрада Вонвальта может свалить с ног обыкновенное солнце. – Я глянула на маркграфиню и заметила на ее губах легкую улыбку. Этим она совершенно обезоружила нас; мы не ожидали подобной веселости от женщины, которая несла на своих плечах бремя командования и которая только что пережила крайне непростой день.
Вонвальт слабо улыбнулся. Сил на остроумный ответ у него не было.
– То, что я вам поведаю, не должно покинуть этой комнаты, – прохрипел он. – Скажите, что понимаете это.
Маркграфиня явно осталась недовольна такой просьбой. Как и маркграф Вестенхольц, она жила там, куда не дотягивались когти Аутуна, и привыкла быть своим собственным сеньором. Но, в отличие от Вестенхольца, она не была ни предательницей, ни отъявленной сволочью, и потому кивнула в знак согласия.
– Меня свалил вовсе не тепловой удар. – Было заметно, что Вонвальту уже давно хотелось об этом сказать. – Я болен. На меня наслали колдовской недуг. Патре Бартоломью Клавер…
– Обенпатре, – поправила его маркграфиня.
Вонвальт стиснул зубы.
– Вот как. Его повысили в сане?
– Полагаю, что очень скоро этот человек станет маркграфом Керака. Теперь это вопрос времени.
– Император никогда этого не допустит.
– Боюсь, Императору недолго осталось принимать такие решения.
Вонвальт обдумал эту новость, морщась от отвращения. В конце концов он сказал:
– Клавер проклял меня. Он украл тексты из Хранилища Магистров под Библиотекой Закона. Мы считаем, что в этом ему помог маркграф Керака, сэр Владимир фон Гайер.
– О, я даже не сомневаюсь, что помог, – мрачно отозвалась фон Остерлен. – У этой двоицы завязалась крепкая дружба.
Вонвальт настойчиво продолжал:
– В книге, которая зовется «Кодексом изначальных духов», содержатся инструкции к тому, как наложить проклятие. Оно призвало могущественного демона, имя которого я называть не стану. Этот демон поглощает мою жизненную силу и, к несчастью, уже почти завершил начатое.
Произнеси подобные слова кто-либо иной, их сочли бы бредом сумасшедшего. Но услышав их из уст Вонвальта, да еще в столь простых выражениях, я вновь ощутила весь ужас нашего положения.
Какое-то время маркграфиня фон Остерлен обдумывала сказанное. Мы не знали, как она относится к священным измерениям. Многие, если не все рядовые храмовники, были религиозны, а некоторые и вовсе фанатичны; но маркграфы и другие высокопоставленные командиры обычно назначались по политическим соображениям. Учитывая, что на Пограничье всегда велись сражения, три главных оплота храмовников и некоторые путевые крепости были самыми лакомыми назначениями, за которые боролись честолюбивые рыцари и лорды как светских, так и религиозных убеждений.
– Вести крайне дурные, – осторожно сказала она, не выдав своих чувств ни лицом, ни голосом. – Если мои священники могут хоть чем-то вам помочь…
– Не могут, – резко ответил Вонвальт. – Прошу меня простить, маркграфиня, у меня не так много сил.
Северину фон Остерлен ничуть не рассердило, что ее перебили.
– Чем же вам могу помочь я? – спокойно спросила она.
– Во-первых, – сказал Вонвальт, – я бы хотел услышать ваши соображения о… политическом положении дел в здешних местах. Расскажите мне о храмовниках и о Пограничье, пока то, что вам поведаю я, не изменило вашего суждения. – Он махнул рукой в сторону окна. – Этим утром мы видели сражение.
Фон Остерлен помрачнела. Скрестив руки на груди, она прислонилась спиной к колонне и подогнула ногу, уперевшись стопой в камень.
– Сколько вам осталось жить?
– Несколько дней. Быть может, неделю. Не больше.
Фон Остерлен поразмыслила.
– Положение дел на Пограничье затруднительное. И уже давно. С тех пор, как Легионы всецело занялись Конфедерацией Ковы, наши ряды почти не пополняются новыми посвященными, а те, что все же приходят, отправляются в Керак. Наши враги тем временем становятся все опаснее.
– У них появился черный порох, – подал голос Брессинджер.
– Верно, – сказала фон Остерлен. – Его поставляют из Ковоска, по крайней мере, так мне пишет Тимотеус.
– Кто поставщик? – быстро спросил Вонвальт. Ему все еще не давал покоя таинственный ковосканец и взрыв пороха в порту Совы. Он никак не мог связать их со своими теориями.
– Судя по дошедшим до меня слухам, этим заняты малоизвестные члены дома Казимир и их рыцарской свиты.
– Казимир? – переспросил Вонвальт. – Речь о царственном доме Казимир?
– Я же говорю – это всего лишь слухи.
– Но ведь невестка Императора…
– Илиана Казимир, да, я помню, – сказала фон Остерлен. – Повторюсь: это только слухи.
Вонвальт с кислым видом обдумал сказанное.
– Между Клавером, Ковоском, похищением княжича Камиля и черным порохом существует некая связь. Я в этом уверен, однако какая именно? Ответ ускользает от меня.
– Боюсь, здесь вы его не найдете.
Вонвальт вздохнул.
– Расскажите мне, что вам известно о Клавере.
– Только слухи. Керак прервал сообщение с остальными рыцарями Храма. Конечно, ордена Пограничья всегда соперничали друг с другом, но сейчас… происходит нечто совсем иное. Я слышала, что Клавер был замешан в каком-то бунте в хаунерской Долине. Поговаривали даже о том, что его арестовали, однако эти толки быстро забылись. До меня уже несколько недель не доходят вести из Цетланда, зато туманных сплетен я наслушалась предостаточно.
– Каких, например?
– Что Клавер возглавит саварский Орден в Кераке, а Владимир фон Гайер станет править Цетландом вместо маркграфа Гислена. После этого Клавер и его сборище умалишенных отправятся в поход. Их численность уже достигла нескольких тысяч, пяти или даже десяти. Наши крепости не смогут содержать такую рать более нескольких месяцев, а вы сами видели, какие земли нас окружают. Потребуется множество трудов, чтобы они стали пригодными для пахоты. Нам приходится возить продовольствие издалека – причем не только для себя, но и для тех людей, которых мы обязаны защищать и поддерживать, – а это дает местным язычникам уйму возможностей навредить нам. Я слышала, что фон Гайер собрал армию и повел ее на юг, за пределы Пограничья, и вторгся в Кареш.
– Зачем? Император не объявлял войну народам Южных равнин.
– Ради битвы. Он желает разозлить южан, заставить их напасть. Чтобы его воины научились сражаться.
Государство Кареш
