мы приблизились к краю нагорья, до нас донесся шум, который было невозможно спутать ни с чем, – шум битвы.
– Нема, неужели мы опоздали? Быть не может, чтобы Клавер уже пошел в наступление, – сказал сэр Радомир, ни к кому не обращаясь. Никто ему и не ответил. Мы спешно подъехали к обрыву, откуда нам открылся вид на Зюденбург.
Крепость была огромной. Над крутыми земляными валами высотой в тридцать футов вздымались стены из пыльно-красного камня. На юго-западном углу высились большие каменные башни, квадратные, с острыми пирамидами крыш из серого сланца, столь характерными для сованской готики. Одну венчала плоская площадка с требушетом, который в тот миг усердно забрасывал огромными валунами собравшееся внизу войско. Всматриваясь в утреннюю дымку, я смогла разглядеть посреди крепости, во внутреннем дворе, огромный собор-донжон, над которым развевался флаг – но не черный с белой звездой, а белый с черной полосой и головой оленя посередине. Это был герб Ордена саксанских рыцарей Храма. Рядом с ним трепетал красный флаг с черным грифоном, стоящим на задних лапах, – штандарт маркграфини Северины фон Остерлен, подруги сенатора Янсена.
– Нет, – сказал Вонвальт. Казалось, каждое слово дается ему через боль. Он указал на полчище саэков, которые пытались управиться с несколькими осадными орудиями, и прямо на наших глазах одно из них разлетелось в щепки благодаря удачно пущенному с башни требушетному снаряду.
– Как думаете, сколько их? – спросил Брессинджер. – Сотен пять?
– Вряд ли больше, – ответил сэр Радомир. – Для крупного войска им не хватило бы провианта. Если только саэки не питаются травой.
За сражением наблюдали не мы одни. С нагорья, оставаясь в относительной безопасности, вниз смотрели еще две или три дюжины человек. До замка оставалась всего пара миль.
– На что они надеялись, когда пошли столь маленьким войском на такую крепость? – продолжал рассуждать сэр Радомир. Несколько минут он молча наблюдал. – Клянусь Немой, это же безумие. Их перережут всех до единого.
История покажет, что это, казалось бы, самоубийственное нападение саэков будет иметь очень важные последствия, однако о них я поведаю уже в следующей книге.
Вонвальт пожал плечами.
– Ими явно движет не логика. Поглядите, вот и осажденные прорываются.
Одни ворота распахнулись, и на равнину выехал клин кавалерии. Зрелище было потрясающее: огромные боевые дестриэ в доспехах и цветных накидках грохотали копытами по земле, отчего та сотрясалась даже под нашими ногами. Рыцари в белых с черной полосой сюрко набирали скорость. На утреннем ветру развевались знамена и штандарты. До нас доносился лязг стальных пластин и рев горячих боевых кличей.
Я видела, как командиры саэков отчаянно машут своим людям, и с такого расстояния с трудом разглядела длинные крепкие шесты, превращенные язычниками в пики, которыми они намеревались защититься от кавалерии. Несколько лошадей упали, покалечившись о триболы[8], разбросанные перед воротами замка. Но строй не дрогнул и не замедлился.
Пики могли бы сдержать натиск кавалерии, если бы их выставили перед собой две шеренги воинов с несокрушимой, как сталь, волей; однако клин почти не встретил сопротивления – вид храмовников устрашил саэков, и войско, бросив свои безнадежные попытки взять замок, обратилось в бегство.
Храмовники безжалостно убивали всех дикарей, которых настигали. Будь мы ближе, то разглядели бы подробности этой кровавой резни – например, то, как мужчин и женщин насаживают на копья и рубят надвое кавалерийскими саблями. Но с нашего места мы могли наблюдать лишь за общими чертами сражения и не видели человеческих потрохов и крови, которые всегда проливаются, когда металл встречается с плотью.
Впрочем, крики доносились до нас вполне явственно.
Эта часть стычки заняла всего несколько минут. Однако затем, когда основные ряды туземной армии рассеялись, небольшие группы саэков начали собираться в сплоченные отряды. На наших глазах пали несколько храмовников. Тактика язычников оказалась довольно эффективной: дело в том, что маленькие, разрозненные по полю боя отряды относительно хорошо вооруженных и защищенных людей могли нападать на кавалерию со всех сторон и свести на нет величайшее оружие имперцев – единый, сметающий все на своем пути строевой натиск. Битва, казавшаяся односторонней и которая должна была продлиться всего несколько минут, затянулась на час. Измученным рыцарям Храма пришлось спешиться и приложить немало сил, чтобы зачистить каждый ощетинившийся пиками отряд. В изнурительной утренней жаре тяжелые латы стали им помехой, и из замка к храмовникам выдвинулось подкрепление.
– Нема, ну и бардак, – пробормотал сэр Радомир. – Как же так вышло, что…
Его прервал оглушительный грохот, эхом разнесшийся над пустошью. Он оказался столь мощным и неожиданным, что сражение внизу ненадолго прервалось.
– Пламя Савара, что это было?
На наших глазах над дальней стороной замка поднялся столп дыма и пыли.
– Черный порох, – сказал Вонвальт. Он ткнул пальцем в сторону боя, который начал подходить к концу. Последних саэков уже предавали мечу. – А это был отвлекающий маневр. Идемте, кажется, опасность уже миновала.
Его последние слова вызвали в нас некоторые сомнения, но мы все же спустились с нагорья и погнали наших лошадей вперед, топча низкую траву, кустарники и полевые цветы, что окружали крепость.
Подъезжая, мы привлекли внимание нескольких храмовников, однако они были слишком заняты расправой над оставшимися саэками и не приблизились к нам. Я с ужасом смотрела на то, как мужчин и женщин, которые молили о пощаде, убивали на месте, быстро пронзая короткими мечами грудь или шею.
– Я ищу маркграфиню фон Остерлен, – донесся до меня голос Вонвальта. Подняв глаза, я увидела, что он подъехал к паре спешившихся храмовников. Уставшие, пыльные и окровавленные, они явно не желали беседовать с незнакомым дворянином и его свитой.
– А вы еще кто такой? – спросил один из них. Он настороженно косился на Генриха, ибо огромная сованская боевая овчарка почуяла кровь и ощетинилась.
– Перед тобой… – подавшись вперед в седле, начал было Брессинджер, однако Вонвальт жестом заставил его замолчать.
– Правосудие сэр Конрад Вонвальт. Я не жду от вас особого ко мне отношения. Мне лишь нужно поговорить с маркграфиней.
Солдат, похоже, пожалел, что заговорил с нами столь враждебно. Он сплюнул.
– Она командует восточным флангом.
– Мы слышали взрыв, – сказал Вонвальт. – И давно у местных имеется черный порох?
Храмовник пожал плечами.
– Я здесь уже два года, и они применяют его почти каждый месяц.
По лицу Вонвальта редко получалось понять, что он чувствует, однако сейчас он явно был потрясен словами солдата.
– Я думал, подобное случается редко. Откуда же, Казивар их раздери, они его берут?
Храмовник снова сплюнул и сделал большой глоток из бурдюка с элем.
– Если вы это выясните, Правосудие, то вас здесь на руках будут
