на Кронштадт. Ленин старался перенести восстание в Петербург, но это ему не удалось. Правда, в столице началась забастовка рабочих, но она оказалась слабой. Все предыдущие месяцы Ленин неустанно внушал петербургским рабочим, что Дума вредит их интересам. Поэтому неудивительно, что они не возмутились в связи с ее роспуском («кадетской», «соглашательской», «антинародной»). Восстания в Свеаборге и Кронштадте были быстро подавлены. Как ни старался Ленин, «единовременного выступления всей России» не произошло. Несмотря на неудачу, Ленин сообщил в первом номере московской легальной газеты «Пролетарий», что это только первая из забастовок и вооруженных выступлений и что нарастает новая волна. Но этой новой волны не последовало. Правительство усилило репрессии. Вожаков бунтов расстреливали. Депутатов Первой Государственной Думы, подписавших Выборгское воззвание, подвергли судебному преследованию, лишили активного избирательного права и два месяца держали в Крестах.
Но действия правительства не ограничивались репрессиями: начались приготовления к реформам. Новый премьер Столыпин, занявший место Горемыкина после роспуска Думы, разработал и опубликовал правительственную программу, одобренную императором, основные положения которой опубликовал в междумский период.
Программа Столыпина имела для России огромное значение. Но в мутных волнах политических раздоров оппоненты Столыпина не сумели оценить его истинное значение. Во многом благодаря его твердой политике осенью 1906 г. наступило умиротворение, и продолжение тактики бойкота Думы могло лишь дезорганизовать ряды революционеров.
Одним из первых это понял Ленин. В октябре 1906 г. ему стало ясно: революция находится на спаде. Поняв это, он немедленно сделал соответствующий вывод и совершил крутой поворот в своей политике. Еще в конце сентября 1906 г., после неудачи Свеаборгского и Кронштадского восстаний, он писал, что «мы стоим» «перед бурей» и «накануне великой борьбы», твердо веря, что восстание неминуемо; он исключал Думу из своих политических расчетов. Но уже в октябре Ленин написал статью по поводу бойкота выборов в Думу, в которой объявил, что левое крыло социал-демократов должно пересмотреть вопрос о бойкоте. Его заключение состояло в том, что «теперь как раз настало время, когда революционные с.-д. должны перестать быть бойкотистами». Придя к этому выводу, он начал настойчиво выдвигать его на партийных совещаниях.
Пересмотр политики бойкота Думы ясно доказывал, что в Ленине, наряду с его леворадикальными убеждениями, уживался трезвый реализм, поразительное умение немедленно оценивать быстро изменившуюся политическую ситуацию и уточнить в соответствии с нею тактику и стратегию. Так произошло и теперь, в осень 1906 г.
Однако то обстоятельство, что Ленин решил принять участие в выборах, еще не означало, что он стал придавать Думе самостоятельное политическое значение. Он решил использовать Думу как платформу для пропаганды, как своего рода политический рупор. С думской трибуны депутаты произносили речи, за которые вне Таврического дворца сурово наказывали. Если к свободной трибуне надо пройти через «хлев» (так Ленин назвал депутатскую присягу), то рабочие депутаты это сделают. Он задумал войти в Думу не для того, чтобы поддержать Думу, а для того, чтобы расколоть ее изнутри. Речь шла не о борьбе единой Думы с кабинетом, а о борьбе внутри Думы против либеральных кадетов, что представлялось Ленину главной задачей. Он писал и говорил со всей оппозицией против правых, с эсерами против кадетов, с трудовиками против эсеров и «народных социалистов» — такова тактика. Такой тактики он и придерживался во время выборов.
На основе опыта выборов в Первую Думу, при существующем избирательном законе и господствующих в стране настроениях, социал-демократы не могли рассчитывать самостоятельно провести в Думу значительное количество своих депутатов. Поэтому на первый план вышел вопрос об избирательных соглашениях. Меньшевики предлагали сформировать блок с кадетами против октябристов и реакционеров. Ленин не мог войти в одну группу с кадетами, его злейшими врагами. Поэтому он выдвинул идею «левого блока», направленного против кадетов и включавшего всех социалистов и фракцию трудовиков.
Соглашения о «левом блоке» были заключены на выборах в больших городах. Но ни в Петербурге, ни в Москве он не имел успеха — кадеты победили.
Встав на путь сочетания легальных и нелегальных средств борьбы, В. И. Ульянов боролся внутри партии как с экстремистами-бойкотистами, так и с правыми оппортунистами, меньшевизмом и считал необходимым использовать думскую трибуну для революционной пропаганды в целях свержения царизма. Но парламентарный путь к власти он полностью исключал. Учредительное собрание вещь хорошая, но только после свержения самодержавия, утверждал В. И. Ульянов. На этих позициях он оставался в годы думской монархии вплоть до 1917 г. Во время дискуссии о принятии участия в выборах и в Третью и Четвертую Думу он придерживался своего взгляда, хотя многие члены партии имели противоположное мнение.
Весь ход жизни подтверждал необходимость учета жизненных реалий. Дальнейшие шаги премьера только укрепили Ленина в его оценке действенности столыпинского режима. Ленин понял Столыпина и его политику быстрее и правильнее, чем либералы и эсеры, которые считали его врагом конституционных порядков, а Думу — фальшивым парламентом. В начале 1909 г., споря с эсерами, Ленин писал: «Называть III Думу картонной опереточной Думой есть образец… крайнего недомыслия… разгула пустой революционной фразы… В России эпохи III Думы конституция менее фиктивна, чем в России I и II Думы». Отсюда его формулу «конституционное самодержавие» мы рассматриваем как синоним «думской монархии».
Это историко-теоретическое отступление совершенно необходимо для объяснения феномена социал-демократической фракции в Думе. Партия, не признающая Основных законов, призывающая к свержению власти, получила свое представительство в Думе. В. И. Ульянов-Ленин внимательно следил за работой всех дум, для депутатов-большевиков писал тексты речей и запросов. Его оценки думской деятельности делают ему честь как историку-правоведу.
Но чтобы беспристрастно оценить эти работы, надобно вначале воссоздать объективную картину, воссоздать, описать деятельность всех четырех Дум и на этой основе оценить суждения и суровые (часто оправданные) приговоры. К сожалению, богатая советская историография не содержит подобных исследований, шли не от исторических реалий к выводам, а, наоборот, на основе доктрины, догмы судили историю. Используя известный афоризм К. Маркса, скажем, что Гегеля вновь надлежит перевернуть с головы на ноги. Конец XX в. стал концом доктринерства, еще одним очередным превращением науки (единственно верной) в утопию, но это не конец истории, как заявил один американец японского происхождения.
Примечания
1 Извольский А. П. Воспоминания. М., 1989. С. 111–130.
2 Полностью, дословно (лат.).
3 Впоследствии председатель первого Временного правительства после революции 1917 г.
4 (Быть) в курсе (какого-то) дела (фр.).
5 Переворот, заговор
