– Э-э-э… кхм, – произнёс Иезайя, нервно оглядываясь по сторонам. – Тётушка… э-э-э… Простите… Вы тут?..
Изваяние шевельнулось, и Марвин понял, что допустил непростительную бестактность.
– Здравствуй, путник, – проговорила Сфинкс низким джазовым баритоном, выпрямляясь на лапах и потягиваясь, словно выспавшаяся кошка. В тишине храма отчётливо послышался хруст позвонков. – Что привело тебя в дом старой женщины? Может быть, тебе погадать на медилоггуне? Не хочешь ли чаю с домашним печеньем? Или, может быть, стаканчик ямайского рому и кубинскую сигару?..
– Человек, – поспешно пискнул перепуганный Иезайя, прекрасно запомнивший инструктаж Гермеса: тот уверял, что только такой ответ на любые вопросы чудовища гарантирует безопасность и победу.
– Вижу, вижу, что не лягушка, – отозвалась Сфинкс, смерив Марвина оценивающим взглядом. – Красавец! Будь я веков на двадцать помоложе, я бы даже подумала о межвидовом сексе. Но в моём возрасте заниматься глупостями уже не солидно, да и просто нелепо… Ладно, не сутулься, снежок. Тётя Сфинкс шутит. Резать белого петушка сегодня не будем. – Мягко ступая, она обошла вокруг собеседника, машинально потёрлась о его колени. – Чего ты хотел-то от меня? Небось пришел сразиться со старой афроэллинкой и думаешь, что это великий подвиг для крутого белого парня, а?
– Человек, – повторил Иезайя, сообразив, что Сфинкс снова задала вопрос, точнее, целых два вопроса.
– Человек, человек… – пробормотала львица, постукивая себя хвостом по бокам. – И ходят, и ходят, малолетняя шпана… Во имя Дамбаллы! Пожалуй, черепа тех, кто когда-либо приходил сражаться со мной, надо бы сваливать перед храмом, а не оттаскивать на хозяйственный двор. Было бы гораздо нагляднее… Впрочем, тогда к храму вообще было бы не подойти…
Сфинкс замолчала, устремив взгляд в бесконечность. Марвин терпеливо ждал, пока она вспомнит о его существовании, в полном соответствии с инструкциями Гермеса: вежливо, но запросто, но без панибратства.
– Ладно! – вновь заговорило хтоническое чудовище. – Раз уж ты уже здесь, не станем лишать тебя удовольствия погибнуть от моих лап, бледнолицый. Будь ты чёрным братом, латиносом или, скажем, китайцем, или хотя бы последователем пути тёмных духов петро, я бы тебя, пожалуй, отпустила. Но вы, белые, должны нести коллективную ответственность за все те страдания, которые причинили другим расам веками беспощадной эксплуатации. Сейчас я задам тебе один вопрос и послушаю, что ты на это скажешь. Сумеешь ответить – клянусь Эшу ди Капа Прета, брошусь вот в этот вот колодец, и город спасён. Радуйся, и всё такое. Не сумеешь ответить – соответственно пеняй на себя, за тобой придёт чёрный барон Самеди. На хоздворе ещё достаточно места. Готов, сахарок?
– Человек, – упрямо повторил Марвин.
– Какие мы гордые, – фыркнула Сфинкс. – Внушает. Типа, несть ни эллина, ни иудея, ни тонтон-макута, а я, типа, вовсе никакой не бледнозадый снежок и не сахарок даже, а человек и звучу гордо. Ну, когда готов, то слушай. Только слушай внимательно и не оправдывайся потом, что плохо расслышал. Если будет надо, я повторю. Итак, кто утром на четырёх, днём на двух, а вечером на трёх?..
И тут Иезайя Марвин внезапно задумался. Уже трижды он отвечал на вопросы Сфинкс «человек», но ни разу та не обратила на его слова внимания и ни разу ему не была присуждена победа. Нет ли тут какого-то подвоха?.. Он припомнил беседу с Эдипом. Тот предупреждал его, чтобы он делил все слова пройдохи Гермеса на пятьдесят. А что, если этот ярмарочный псевдобог из каких-то своих соображений решил подставить его именно сейчас? Что, если Иезайя ответит, как его учили, а эта бабка-вудуистка с отвратительными манерами торжествующе хлопнет себя по бокам и с гомерическим хохотом отсечёт ему голову широким ножом для разделки рыбы? Всё происходящее очень дурно пахло, и Марвин решил быть настороже.
– Хм… – Он прочистил горло. – Вот что, тётушка… Я бы сказал, что это крошка Лулу из заведения мадам де Бленнак. Она очень любит сверху. Утром, соответственно, она может обслуживать четверых, днём двоих, вечером… хотя нет, многовато…
– Это твой ответ? – хищно оскалилась львица.
– Нет, нет! – замахал руками Иезайя. – Я бы так, пожалуй, сказал, но такое количество клиентов за сутки велико даже для крошки Лулу. Поэтому я так не скажу.
– Тогда отвечай, белоснежка! – рассердилась тетушка Сфинкс.
На стене обозначился светящийся прямоугольник, на котором появился небрежно набросанный углём портрет Гермеса. По поверхности прямоугольника побежали вертикальные полосы помех, изображение зашевелилось и кашлянуло, чтобы привлечь к себе внимание присутствующих.
– Протестую! – заявил анимационный Гермес. – Вопрос сформулирован некорректно и имеет n+1 возможных решений, что потенциально может поставить сторону, задающую вопрос, в заведомо выигрышную ситуацию. У моего клиента недостаточно информации для формирования единственно верного ответа.
– Хорошо-хорошо, – махнула лапой Сфинкс. – Сгинь! – рявкнула она, и прямоугольник с Гермесом погас. – Ладно, тогда поставим вопрос следующим образом: кто утром ходит на четырёх ногах, днём на двух, а вечером на трёх?
– Какой-то диковинный зверь, – покачал головой Марвин. – Мне такой ещё ни разу не попадался.
– То есть ты отказываешься от ответа? – оскалилась Сфинкс.
– Нет, я просто размышляю вслух.
– Хорошо. Размышляй как следует, сметанка.
В левом ухе у Иезайи зазвенело, потом затрещало, потом раздался голос Гермеса:
– Раз-раз-раз! Проверка, проверка! Раз-два-три… Эй, парень! Говори: «человек»! Ребёнок ползает на четвереньках, потом вырастает и становится на две ноги, а в старости ходит, опираясь на палку. Алгоритм ясен?..
Иезайя поковырял мизинцем в ухе, и голос Гермеса пропал.
– Долго ещё будешь думать? – нарушила молчание Сфинкс.
– В правилах ничего не было сказано о времени, которое отводится на обдумывание ответа! – запротестовал Марвин.
– Хорошо. Но если ты решил тянуть с ответом как можно дольше, то имей в виду: такие умники мне уже попадались. Ни один из них, как видишь, не дожил до встречи с тобой. Им тут нечего было есть, а наружу я их, естественно, не выпускала.
– По-моему, я знаю ответ, – сказал Иезайя. – Может быть, это мистер Сандерс? Соответственно, когда он пьяный, когда трезвый и когда возвращается домой из участка, опираясь на палку?..
– Это ответ?! – разъярилась Сфинкс. Она была знакома с афинским крючкотворством и прекрасно понимала, что если сейчас хлопнет себя по бокам и с гомерическим хохотом взмахнёт широким ножом для разделки рыбы, претендент тут же начнёт выкручиваться, что «может быть» и «я бы сказал» – речевые обороты, выражающие сомнение говорящего по отношению к сказанному, отчего сказанное никак не может однозначно трактоваться как ответ; скорее это размышления вслух, варианты выбора, которые претендент проговаривает в раздумье, прежде чем сделать окончательное решение. И самое обидное, что любой суд Эллады встанет на его сторону.
– Нет, пожалуй, это не ответ, – осторожно произнес Иезайя, чувствуя, что его опять собираются одурачить. – Скорее, это вопрос: может быть, мистер Сандерс?.. Но теперь я уже и сам думаю, что вряд ли – он ведь способен надираться в любое время дня и ночи, не только по утрам.
– Это человек, дубина! – гаркнул ему на ухо невидимый Гермес. – Говори: «че-ло-век»!
Марвин проигнорировал назойливого бога. Тогда тот возник у него за спиной, ухватил его за предплечья и, гротескно манипулируя ими в воздухе, словно конечностями марионетки, противно загнусил:
– Эй, Багама Мама! Я, будущий царь Фив Эдип, отвечаю на твой вопрос: это человек!
– Послушай, приятель, – нахмурился Марвин, – мне совершенно не нравится то, что ты делаешь.
– Это ответ? – встрепенулась Сфинкс. – Ты, Гермес, сын Зевса, отвечаешь за Эдипа? Ты хочешь, чтобы пророчество пало на твою голову?..
– Твою мать! – Гермес проскользнул сквозь оторопевшего Марвина и материализовался прямо перед львицей с человеческим лицом. – Ты что, старая дура?! Совсем сбрендила?
