«Я прочитал ее дневник, потому что был оскорблен и ревновал, — подумал он. — Потом она забралась в мой дом, вероятно, ища мой дневник, но не нашла его. Но один лишь шок от того, что кто-то вломился ко мне, похоже, был уже достаточным отмщением. Это здорово выбило меня из седла. Возможно, теперь мы квиты, и не пора ли поставить на этом точку?»
Он действительно уже больше не хотел Фрэнни, не так ли?.. Но так ли?
Он почувствовал, как зловещий уголек обиды зажегся у него в груди. Может быть, и не хотел. Но это не отменяло того факта, что они отвергли его. Хотя Надин мало говорила о причинах, приведших ее к нему, Гарольд полагал, что и ее каким-то образом отвергли, дали отпор, прогнали. Они были парой отщепенцев, а отщепенцы вынашивают коварные планы. Может быть, это единственное, что позволяет им не сойти с ума. («Не забыть бы вставить это в свой дневник», — подумал Гарольд… он был уже почти в центре города).
По другую сторону гор находилась целая компания отщепенцев. А когда в одном месте собирается достаточно отщепенцев, возникает мистическое притяжение — и ты оказываешься внутри этого мира аутсайдеров. Внутри, где тепло. Такая малость — быть внутри, где тепло, но на самом деле это так много. Почти самая важная вещь на свете.
Может, он не хочет, чтобы они были квиты и чтобы все закончилось. Может, он не хочет надрывать пупок ради перспективы разъезжать в похоронной карете двадцатого столетия, получать ничего не значащие благодарности за свои идеи и ждать пять лет, пока Бейтман не уйдет в отставку из их распрекрасного комитета, чтобы он смог войти в него… А что, если они снова решат прокатить его? А они могут, поскольку дело тут не только в возрасте. Они взяли этого проклятого глухонемого, а он всего на несколько лет старше Гарольда.
Уголек обиды разгорелся теперь ярким пламенем. Думать, конечно, думать — легко сказать, а иногда и легко выполнить, но… Что толку думать, если все, что ты получаешь взамен от правящих миром неандертальцев — это дикий гогот или, что еще хуже, письменная благодарность?
Он добрался до автобусной станции. Было еще рано, и никто пока не появился. На двери висело объявление, что 25-го опять состоится общее собрание. Общее собрание? Общая галиматья.
Зал ожидания был весь завешан плакатами, рекламирующими туры компании «Грейхаунд Америпасс», и фотографиями больших уродливых междугородных автобусов, катящих по Атланте, Новому Орлеану, Сан-Франциско, Нашвиллу и Бог знает где еще. Он сел и холодным взглядом уставился на темные газовые автоматы, автомат кока-колы и кофеварку, которая также разливала чай «Липтон», слабо пахнущий дохлой рыбой. Он закурил сигарету и швырнул спичечный коробок на пол.
Они приняли конституцию. Ур-р-р-а-а-а-а. До чего же распрекрасно и замечательно. Они даже спели «Звездно-полосатый флаг», слава Христу всемогущему. Но допустим, Гарольд Лодер поднялся бы с места не для того, чтобы внести пару конструктивных предложений, а чтобы открыть им страшную правду жизни в этот первый год после эпидемии?
«Леди и джентльмены, меня зовут Гарольд Лодер, и я здесь для того, чтобы рассказать вам, говоря словами старой песенки, как идут у нас делишки и где главные все фишки. Как Дарвин. Друзья и соседи, в следующий раз, когда вы встанете и споете Национальный гимн, задумайтесь о следующем: Америка сдохла, она мертва, как гвоздь в двери, мертва, как Джекоб Марли, как доставка обедов по заказу и как Гарри Трумэн, но законы, изложенные мистером Дарвином, еще очень и очень живы, живы, как был жив призрак Джекоба Марли для Эбенезера Скруджа. Размышляя о прелестях конституционного правления, уделите немного времени размышлениям о Рэндалле Флагге, человеке запада. Я сильно сомневаюсь, что он тратит время на такую ерунду, как общие собрания, ратификации и дискуссии по поводу истинного значения болтологии в лучших традициях либерализма. Вместо этого он сосредоточен в основном на своем Дарвине, готовясь протереть великую пластиковую стойку вселенной вашими дохлыми телами. Леди и джентльмены, позвольте мне робко предположить, что, пока мы пытаемся включить свет и ожидаем, когда же хоть один врач отыщет наш маленький счастливый улей, он, может быть, неустанно ищет кого-то с дипломом пилота, чтобы начать бомбежки Боулдера в лучших традициях „Фрэнсис Гэри Пауэрз“. Пока мы обсуждаем животрепещущий вопрос о том, кто войдет в комитет по очистке улиц, он, вероятно, уже готовится к созданию комитета по чистке ружей, не говоря уже о минометах, ракетных установках и, вполне возможно, центрах бактериологического оружия. Конечно, мы все знаем, что в этой стране НЕТ никаких центров бактериологического или биологического оружия, и это одна из тех вещей, которые сделали эти страну великой — КАКУЮ страну, ха-ха, — но вы должны отдавать себе отчет в том, что, пока мы заняты детскими играми, он…»
— Эй, Сокол, зарабатываешь сверхурочные?
Гарольд поднял глаза и улыбнулся.
— Ага, думаю, кое-что заработаю, — сказал он Уайзаку. — Я и тебя отметил, когда пришел. Так что шесть баксов тебе уже причитается.
— Ну ты и хохмач, Сокол, — расхохотался Уайзак.
— Это точно, — согласился Гарольд, все еще улыбаясь, и принялся перешнуровывать ботинки. — Жуткий хохмач.
Глава 56
Стю провел следующий день на электростанции, занимаясь обмоткой двигателей, и после работы возвращался домой на мотоцикле. Он доехал до маленького парка напротив Первого Национального банка, когда услышал, как его окликнул Ральф. Он слез с мотоцикла и пошел к открытой оркестровой площадке, где сидел Ральф.
— А я тут вроде как поджидаю тебя, Стю. У тебя найдется минутка?
— Только одна. Опаздываю к ужину. Фрэнни будет волноваться.
— Ага. Судя по твоим лапам, ты мотал проволоку на электростанции. — Ральф выглядел рассеянным и озабоченным.
— Да. Даже рукавицы не помогают. Все ладони окорябаны.
Ральф кивнул. В парке торчало еще, быть может, с полдюжины людей, глазевших на узкоколейную электричку, ходившую когда-то из Боулдера в Денвер. Три молодые женщины ужинали на открытом воздухе. Стю было очень приятно просто посидеть здесь, положив израненные руки на колени. «Может, следить за порядком будет не так уж и плохо, — подумал он. — По крайней мере это избавит меня от этой чертовой канители в восточном Боулдере».
— Как там дела? — спросил Ральф.
— Мне-то откуда знать, я же просто чернорабочий, как и все остальные. Брэд Китчнер говорит: все путем. Он уверяет, что огни зажгутся к концу первой педели сентября, может, и раньше, а отопление мы получим в середине месяца. Конечно, он еще молод, чтобы прогнозировать точно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
