– Жаль было оставлять хорошие вещи, – пояснил Шнобби.
– Значит, ты видел, как мертвые тела становятся… более мертвыми.
– Мертвее мертвых?
– Ну, понимаешь, более трупными, – растолковал известный судебно-медицинский эксперт сержант Колон.
– Такими окоченевшими и лиловыми?
– Именно.
– А потом рыхлыми и слякучими…
– Во-во…
– С таких легче всего снимать кольца, точно говорю…
– Я к чему веду, Шнобби. Из нас ты единственный можешь определить, сколько дней прошло со времени явления Смерти. Возьмем этого клоуна. Ты рассмотрел его так же хорошо, как и я. Что скажешь?
– Рост пять футов девять дюймов. Башмаки не моего размера. Слишком здоровенные.
– Сколько он уже был мертв?
– Пару дней. Это сразу видно, потому что…
– Но Боффо видел его вчера утром – интересно, как это он исхитрился?
Они последовали дальше.
– Сложный вопрос, – наконец сказал Шнобби.
– Ты прав. Думаю, капитана этот факт очень заинтересует.
– А может, он превратился в зомби?
– Вряд ли.
– Терпеть не могу зомби, – задумчиво произнес Шнобби.
– Правда?
– С них башмаки не больно-то сопрешь.
Колон кивнул проходившему мимо попрошайке.
– Ты по-прежнему занимаешься народными танцами в свободное от службы время? – спросил сержант Колон.
– Ага. Сейчас мы разучиваем «Уборку Душистой Сирени». Там такой сложный двойной перекрестный шаг…
– Ты определенно очень разносторонний человек, Шнобби.
– О да, Фред, я люблю и спереди, и сзади, и…
– Я хотел сказать, ты представляешь собой крайне занимательный случай дихотомии.
Шнобби дал пинка какому-то маленькому нечесаному псу.
– Что, Фред, снова начитался всяких книжек? Умные слова и так далее?
– Приходится совершенствовать свой ум, Шнобби. А все ведь из-за этих новобранцев. Моркоу вечно сидит, уткнувшись носом в книгу, Ангва знает всякие мудреные словечки, которые мне приходится искать по словарям. Даже этот коротышка умнее меня! Новички все соки из меня выпили. Я ощущаю себя каким-то недоразвитым.
– Ну, ты намного умнее Детрита, Фред, – попытался утешить своего приятеля Шнобби.
– Вот и я себя так же успокаиваю. Я говорю себе: «Фред, как бы там ни было, ты все равно умнее Детрита». А потом добавляю: «Ага, Фред, и дрожжи тоже».
Он отвернулся от окна.
Проклятая Стража!
Проклятый Ваймс! Вот уж поистине не тот человек и не на том месте. Ну почему люди не учатся у истории? Предательство должно быть у него в генах! Как может город функционировать исправно, когда такой человек шарит по всем углам? Стража не для того предназначена, стражники должны делать то, что им приказано, и следить за тем, чтобы другие люди поступали точно так же.
Человек, подобный Ваймсу, мог все испортить. Не потому, что он был особо умным. Умный стражник – это само себя отрицающее. Но абсолютная хаотичность действий тоже может причинить немало неприятностей.
Ружие лежало на столе.
Как же поступить с Ваймсом?
Убить его.
Ангва проснулась. Был уже почти полдень, она лежала в своей постели в доме у госпожи Торт, и кто-то стучал в дверь.
– Гм-м-м? – промычала она.
– Понятия не имею. Сказать, чтобы проваливал? – раздался голос где-то на уровне замочной скважины.
Ангва быстро попыталась сообразить, что происходит. Ее предупреждали об этом – другие постояльцы. Сейчас она терпеливо ждала, когда наступит время ее реплики.
– О, спасибо, милая. Опять я за свое, совсем забыла… – сказал голос.
С госпожой Торт спешить было нельзя. Достаточно сложно жить в доме, которым управляет женщина, чье сознание только номинально связано с настоящим. Госпожа Торт была медиумом.
– Ты снова включила свое предвидение, госпожа Торт, – улыбнулась Ангва, спуская ноги с кровати и быстро осматривая стопку одежды на стуле.
– На чем мы остановились? – по-прежнему из-за двери спросила госпожа Торт.
– Ты только что сказала: «Понятия не имею. Сказать, чтобы проваливал?» – напомнила Ангва.
Одежда! Вечно из-за нее неприятности! Вервольфу мужского пола достаточно позаботиться только о трусах, а потом притвориться, будто бы он вышел пробежаться.
– Правильно, – госпожа Торт откашлялась. – Пришел молодой человек и спрашивает тебя.
– Кто он? – спросила Ангва.
Молчание.
– Да, вот теперь все нормально, – наконец откликнулась госпожа Торт. – Извини, дорогуша. Спасибо тебе. У меня голова начинает раскалываться на кусочки, когда люди не говорят то, что я предвидела. Ты в человеческом виде, дорогуша?[34]
– Можешь войти, госпожа Торт.
Комната была небольшой. И в основном коричневой. Коричневый циновочный пол, коричневые стены, над коричневой кроватью – картина, на которой коричневого оленя на коричневом болоте атаковали коричневые собаки, и происходило все это на фоне неба, которое, вопреки всем метеорологическим изысканиям, тоже было коричневым. Даже платяной шкаф, и тот был коричневым. Возможно, если пробраться сквозь загадочные старые платья[35], в нем висевшие, можно было оказаться в волшебной сказочной стране, где жили говорящие животные и гоблины, но, скорее всего, оно того не стоило.
Вошла госпожа Торт. Она была пухлой женщиной небольшого роста, недостаток которого она компенсировала при помощи огромной черной шляпы, не остроконечной, похожей на те, что носили ведьмы, но украшенной чучелами птиц, восковыми фруктами и прочими декоративными безделушками, выкрашенными в черный цвет. Ангве госпожа Торт нравилась. Комнаты были чистыми[36], плата – невысокой, а кроме того, госпожа Торт с пониманием относилась к людям, образ жизни которых несколько отличался от обычного и которые, к примеру, испытывали отвращение к чесноку. Ее дочь тоже была вервольфом, поэтому госпожа Торт понимала нужду в низко расположенных окнах и дверях с длинными ручками, которые можно повернуть лапой.
– Он в кольчуге, – сказала госпожа Торт. В обеих руках она держала ведра с гравием. – А в ушах у него мыло.
– О. Все понятно.
– Если хочешь, могу сказать, чтобы он проваливал, – повторила свое предложение госпожа Торт. – Это несложно, мне часто приходилось выгонять отсюда всяких типов. А то еще с кольями припрутся. Чтобы в моем доме устраивали беспорядок, бродили по коридорам с факелами и прочей ерундой? Я такого не допущу!
– По-моему, я знаю, кто это, – успокоила ее Ангва. – Я сама все улажу.
Она заправила рубашку в бриджи.
– Когда будешь уходить, захлопни дверь, – крикнула госпожа Торт вслед Ангве. – А я пойду поменяю землю в гробу господина Подмигинса, боли в спине совсем измучили беднягу.
– Но, госпожа Торт, мне показалось, что у тебя в ведрах гравий…
– Ортопедия – великое дело, понимаешь?
Моркоу почтительно стоял у порога, зажав под мышкой шлем и с выражением полного смущения на лице.
– Ну? – почти приветливо осведомилась Ангва.
– Э… Доброе утро. Я подумал, видишь ли, ты же совсем не знаешь город. А я мог бы, если ты, конечно, хочешь и не возражаешь, кроме того, сегодня мне не надо на службу… показать тебе…
На мгновение Ангве померещилось, будто бы она заразилась от госпожи Торт даром предвидения. В ее воображении стали возникать картины возможного будущего.
– Я еще не завтракала, – сказала она.
– На Цепной улице в гномьей кулинарии «Буравчик» готовят отличный завтрак, и там еще такие фирменные пирожные, «буравчики» называются…
– Уже обедать пора.
– Для Ночной Стражи сейчас еще время завтрака.
– Я практически вегетарианка.
– Там подают соевую крысу.
Она наконец сдалась.
– Ну хорошо, хорошо, только возьму плащ.
– Ха, ха, – услышала она полный цинизма голос.
Она опустила взгляд. Гаспод сидел чуть позади Моркоу и пытался одновременно чесаться и смотреть сердито.
– Убирайся.
– Извини? – не понял Моркоу.
– Не ты, а этот пес.
Моркоу обернулся.
– Он? Он тебе надоедает? Он же такой славный!
– Гав, гав, печенье.
Моркоу машинально похлопал по карманам.
– Видишь? – ухмыльнулся Гаспод. – Юноша – сама простота, правда?
– А в гномью кулинарию собак пускают? – спросила Ангва.
– Нет, – ответил Моркоу.
– Только на крюке, – сказал Гаспод.
– Правда? Звучит неплохо, – кивнула Ангва. – Пошли.
– Вегетарианка, – пробормотал Гаспод, ковыляя следом. – Подумать только!
– Заткнись!
– Извини? – нахмурился Моркоу.
– Просто думаю вслух.
* * *
Подушка была какой-то очень холодной и твердой. Ваймс осторожно ощупал ее. Подушка оказалось холодной и твердой потому, что была вовсе не подушкой, а столом. Щека приклеилась к столешнице. О том, что именно ее держит, он предпочел не думать.
