Ехал он, конечно же, на восток.
С генералами
Лавр Георгиевич был любезен:
– Андрей Михайлович? Данилин?
– Он самый.
– Прославленный авиатор, капитан?..
– Летчик… Но уже полковник.
– Полковник? – генерал полуудивленно вскинул бровь.
– Произведен в чин полковника 24 февраля 1917 года, – ничуть не смутившись отвечал Андрей.
– Стало быть, еще при государе императоре. Как же, как же… Слышал о вас изрядно. Впрочем, как у честного сына отчизны у вас не было иного пути, кроме как сюда.
Андрей кивнул: действительно не было, но совсем по иной причине.
– Признаться, не обещаю, что посажу вас тут же в аэроплан. У нас все тут в изрядном беспорядке… И это мягко сказано. Слишком мягко. Я не дам вам полка, даже батальона не дам. У нас тут полковников уже с полторы сотни. Мы создаем сводные батальоны из офицеров.
Андрей кивнул с пониманием.
– Может быть мне удастся для вас роту. Ну а после, когда мы развернемся, вас, конечно, назначим командиром авиаотряда, а лучше – летной школы. Нам будут нужны опытные учителя…
Андрей пересек почти всю Россию, наблюдал картины разные, но, как правило, страшные. Люди восставали с удовольствием, высвобождали заряд, накопленный за много поколений, несколько столетий. Даже казаки, которые многие столетия были опорой самодержавия, сейчас самозабвенно делят землю.
И крайне сомнительно было, что полторы сотни полковники без своих полков смогут противостоять революционному порыву, пацифицировать если не всю империю, то хотя бы пространство до Москвы.
Верно, прочтя сомнения в глазах Андрея, заговорил доселе молчавший генерал от инфантерии Михаил Алексеев:
– Ну подумайте сами, милейший Андрей Михайлович! Если мы большевиков не остановим, то кто их остановит? Марсиане? Турки?..
Рядом с генералом Корниловым, военным от каблуков до кончиков щегольских усов, генерал Алексеев выглядел немного похожим на школьного учителя, счетовода. Здесь, в Новочеркасске, да и не только в нем они были главными, командирами. Но что именно они возглавляют – верно, и сами не понимали.
Данилин перевел взгляд с Корнилова на Алексеева и обратно.
Сказал:
– Кстати, о марсианах…
***
Потом долго молчали.
– Ну, положим, армия у нас добровольная… – наконец заговорил Корнилов,– пока добровольная…Не желаете идти – ваше дело. Но сказки сказывать – это зачем?
Андрей обиделся, замкнулся.
Корнилов задумался о другом, подошел к карте, висящей на стене.
– Как, говорите, город называется?
– Аккум по-туземному, или Белые Пески на наш манер.
– Его нет на карте.
– Я бы удивился, если бы он там был…
В формируемой Добровольческой армии Алексеев ведал скорей административной частью, а Корнилов – военной. Поэтому Андрей предполагал, какой вопрос будет следующим.
И не ошибся:
– Какие вы говори, части имеются в городе?
Андрей об охране не говорил, но коль спросили – ответил:
– Около сотни казаков, две противоштурмовые трехдюймовки, с дюжину «Максимов».
– Уже что-то… Мы тут собираем с бора по сосенке.
Андрей возразил, что охрана города, ранее тылового города, в неспокойное время братоубийственной войны даже недостаточна. Корнилов попытался надавить с высоты своего положения, Андрей намекнул, что город без него они будут искать долго, а ежели и найдут, то Сезам не откроется, а скорее ударит из всех стволов…
После торга сговорились, что люди останутся на месте, в том числе из соображений сохранения тайны. Но из Аккума будет изъято одно орудие и пять пулеметов.
Этот спор более всего убедил Алексеева, что Андрей не лжет.
Иначе откуда он собирается доставить оружие.
Но дело было, разумеется не в орудии и полудюжине пулеметов, даже не в дюжине-двух казаков – все это никоем образом решительно Белое дело не спасало. Генерал Алексеев, человек с фантазий отчего-то поверил рассказам Андрея абсолютно. Может, он думал, что его нарождающееся дело может спасти только чудо, и вот оно есть – абсолютно невероятное, странное до невозможности. Но чуду, как и дареному коню в зубы не смотрят, не перебирают. Паче и перебирать-то не приходилось.
Да и что, по сути, терял Алексеев? Чтоб что-то потерять, следовало этим чем-то владеть.
Дурные вести
Когда Запасное Бюро перестало отвечать на вызовы из Аккума, Шульга сурово задумался. Слал ничего не значащие телеграммы по другим адресам в Петербурге или в Москве. Часто получал ответы столь же ни о чем не говорящие.
Получалось, что линия работает прилично, но Бюро будто бы испарилось. С кем теперь надлежало связаться? Грабе погиб. Данилин будто исключен из состава Бюро и сейчас где-то на фронте. Следующим осведомленным был Государь Император, но с ним-то что?.. Сообщения о его судьбе приходили противоречивые.
Новости ширились, неслись по телеграфному проводу просто лавиной: менялась власть, провозглашались и падали правительства, национальные республики, города переходили из рук в руки. И нервы Шульги не выдержали, когда власть в городе, куда шла из Аккума телеграфная линия, поменялась снова на красную. Шульга снарядил полдюжины бочек динамитом, вышел на буксире в море сбросил их на кабель. Тем самым оборвалась не только связь, но и буквально путеводная ниточка, что вела в Аккум.
После Шульга протер пыль со старенького приемника, включил его и днями напролет слушал эфир, вникал в положение, но сам ни разу в эфир не выходил, памятуя распоряжение Инокентьева. Картина мира складывалась туманная, но весьма неприятная. Закрадывалась мысль, оно, в общем, и хорошо, что о расположении города никто не знает.
К тому времени рачительный Латынин накопил консервов на несколько лет. Что-то уже давали и казачьи сады. В крайнем случае, можно было попробовать есть то, что произрастало в экспериментальной теплице. Растения не прошли еще достаточных испытаний, но Беглецкий утверждал, что опасаться наверняка нечего и дальнейшая проверка на животных – просто излишняя предосторожность.
Но что же делать, если вдруг у города появятся большевики?.. Конечно, малый отряд до эскадрона или даже до двух возможно уничтожить. Но если силы будут больше?..
Ожидание прервалось одним поздневесенним днем.
– Парус! – донес с вышки караульный.
Такое случалось и раньше: часто, порой несколько раз на дню на горизонте появлялись паруса или дымы. Но доселе все корабли шли курсом с севера на юг или обратно.
Чаще Шульга выходил на них смотреть – это как-то скрашивало скуку и вынужденное безделье. Вышел и в этот раз, осмотрел горизонт в мощнейший морской бинокль. Да, действительно: одинокий белый парус в лазурном море. И, кажется, он шел курсом к Аккуму.
Это было странно. Место для постройки городка было выбрано так, что он не был виден с моря: вход в залив закрывали два холма. И, порой, корабли идущие даже вдоль побережья проплывали, ничего не заметив.
Ранее, когда кто-то все же заходил в бухту, навстречу на буксире выходил кто-то из города и в рупор объяснял, что город наглухо закрыт, что тут экспериментальная противоэпидемиологическая станция и чума с тифом просто гуляют по улицам.
Но сейчас время было другое, не то время.
– Ну-ка, – распорядился Шульга. – Орудия к бою.
Казаки засуетились с энтузиазмом. Учения с пушкой проводили регулярно, хотя, обычно и без снарядов. И перспектива шмальнуть в цель – согревала душу.
Как и ожидалось, баркас уверенно плыл к проходу меж скал, и скоро зашел в бухту.
Обслуга орудия тут же взяла ее в прицел. Рядом с двумя пулеметами залегло еще четыре человека.
Чуть поодаль, за пакгаузом собрались зеваки.
Было это, впрочем, лишним: совершенно ясно, что на баркасе не было достойного упоминания оружия. На палубе двое убирали парус: старик с окладистой бородой и мужчина, обгоревший до рубинового цвета.
– Кто вы такие? – ругнулся Шульга в мегафон. – Чего вас сюда занесло, и что вы тут делаете? Я вас не знаю…
Рубиновый мужчина обернулся и крикнул:
– Олег, ты что ли?.. Ты что забыл, что во все времена я знал всегда больше тебя?..
***
В Аккум он добирался долго, путем кружным через неспокойные края, где основная статья дохода – грабеж. Поговорка о том, что рыба гниет с головы, совершенно не касалась осколков империи. Там давно уже жили по своим законам. Генерал Алексеев снабдил Данилина письмом к некому полковнику, которого запросто называл «Яшенькой». «Полковник Яша» оказался человеком несколько старше Андрея годами, но живым словно мальчишка…
На Кавказ он был отправлен генералом Алексеевым для формирования добровольческих частей. Хотя, может, послан был банально куда подальше, с глаз долой.
