Вскоре пришёл Назаров.
— Влад попросил Ганю прийти на рассвете с указаниями. Он приведёт Джуля к нам, если тот появится.
— Тебе нужно идти домой, — сказал ей Адриан.
— Папа, вам с Полем нужно хоть немного поспать, а то ты не выдержишь. Пожалуйста.
Адриан кивнул, проводил их до двери.
— Если узнаете что-то вы, пусть кто-нибудь придёт ко мне. Узнаю я, пришлю Кору. В самом деле, давайте все поспим. Надо быть в форме. А если его уже переправили к Будимирову? Прости меня, пожалуйста, — сказал он ей. Обнял Алину.
— Ведь он сразу узнает мальчика: те же глаза, те же волосы! — прошептала она в ухо мужу.
— Мы изменили ему внешность, — успокоил её Адриан. — Надели очки, волосы и ресницы покрасили в стойкую краску, тюбик у него всегда с собой подкрашивать корни!
Удивлённо прислушиваются к разговору Алина и Поль.
— Но у него же всё в порядке с глазами!
— Пустышки притемнили.
— Когда-нибудь он снимет очки.
— Не велено.
— Смешная игра… — Она прижала Алину к себе.
От Алины с самого рождения исходит надежда. И в её маленькой жизни наверняка есть разочарования и страхи, но первый луч восходящего в их степи солнца, наполненная добром каждая секунда — в её поднятом к Магдалине лице. И сейчас, несмотря на удивление перед непонятным разговором родителей, надежда. Алина прижимает к себе Джина. Спрашивает:
— Он ведь жив, правда ведь?! Он должен вернуться!
Но Алинин оптимизм не сработал. Джулиан не вернулся ни в ту ночь, ни через неделю, ни через месяц.
Владим прячет глаза.
— Это я виноват. Я должен был уговорить его не ходить в тот дом, я же видел, куда он пришёл!
— Что ты мог сделать?! — горестно говорит Магдалина. — Против Будимирова у нас пока нет силы.
— Это мы ещё посмотрим! — Владим поспешил уйти.
Что он задумал?
Она продолжала жить привычной жизнью — одновременно оказывалась сразу в нескольких местах, так же ловила настроения и нужды людей, так же вела все дела, во все мелочи входила, так же сидела на концертах и на лекциях. Но что-то в ней сломалось: словно не она всё это делала!
Часть восьмая
Меня можно купить?
Глава первая
Давний сон — два потока: светлый и чёрный. И тут же оба тонут в журчащей воде женского голоса:
— И мы растворены в траве, в снеге, в небе. Мы легки и чисты. Мы парим в розовой дымке. Мы живём для наслаждения.
Когда на мгновение голос умолкает, сами собой раскрываются глаза. Широкая тахта, ковры, кресла, зеркала, вделанные в стены шкафы — всё удобно и умыто солнечным светом. Запах — приторный. Духов, лекарства? Не всё ли равно, если его подхватывает и несёт тёплый поток.
— Твои стихи мудры. Они рождают в нас лучшие чувства. Так давай вместе любить людей, делать им добро, служить им. Этим ты и будешь служить нам. — Геля полулежит на тахте, волосы её струятся по плечу и груди. Необыкновенная жизнь качает его, как на волнах, влечёт в тот мир, куда он так хотел попасть! Вот он, верхний этаж! Умиротворение. Покой.
— Да, да, — кивает он Геле. — Людям. Служить. Я готов. Я хочу служить людям. — Он произносит слова, но не понимает их смысла, живо лишь наслаждение тела, сознание отключилось. — Ты — волшебница, — говорит он.
— Я тебя только увидела… с той минуты вижу лишь тебя. Ты неподражаем в любви. Мне так хорошо с тобой! Мой царь!
Джулиан дрожит, жадно впивается ртом в её рот, срывает с неё платье.
А потом Геля снова поит его вином, кормит, подкладывает дичь и овощи, орехи и невиданные фрукты.
— Ешь! Ты так худ, рёбра торчат!
Он хочет благодарить её за сочувствие, но постоянный голод, невкусная еда развили в нём жадность: он хватает то один кусок, то другой, запихивает в рот, почти не жуя, глотает и не может наесться. А когда набил живот, совсем разомлел, и уже не осталось сил произнести хоть слово.
Время остановилось. Он сыт, отмыт, обласкан жасминными, шалфейными ваннами, отогрет солнечным теплом, и ничего не нужно ему, кроме Гели. И не хочет он разбираться в том, куда Геля уходит и что делает днём.
В один из обычных солнечных дней Геля говорит:
— Мне очень жаль тебя, но ничего не поделаешь: труба зовёт. Хочу признаться в небольшой лжи: не своей волей вызвала я тебя. У нас так много врагов! Ты должен спасти нас. Мы так много думаем о народе. Придумали прекрасное Учреждение, в котором все сыты, все имеют жильё, всем обеспечено здоровье. Об остальных тоже заботимся: создаём лечебницы, прачечные, детские сады. Народ же не любит нас, осмеливается бороться с нами, ставит под угрозу нашу жизнь.
Ничего не понял он из того, что она сказала. Не интересуют его лечебницы и детские сады, о которых болтает Геля. Его интересует, какое новое блюдо подадут сегодня на обед, что покажут в кино, гладиаторский бой или концерт он увидит на экране во всю стену. Интересует, как сегодня поведёт себя Геля во время близости.
Геля таит в себе неожиданности, каждый раз она другая. Но всегда ему с ней хорошо. И никуда он не хочет идти.
— Смотри на меня! — просит сейчас. — Щурься! Ты опоила меня зельем.
— Откуда ты знаешь, что я опоила тебя зельем? — неожиданно трезво удивилась она и стала оправдываться. — Как же я должна была поступить?! Не опои, разве ты остался бы со мной? — Она закрыла ладонью рот. — Глупый язык. Вечно я всё порчу Я опоила тебя любовью, а ты, дурачок, поверил, что это — зелье. Ну, хватит болтать, собирайся, нам пора. Ты будешь послушен?! — спрашивает она тревожно. — Не подведёшь меня? Ты должен отработать то, что уже получил. — Он не понимает, о чём она. — У каждого мужчины должны быть какие-то дела в жизни. Правда? — Она берёт его под руку, подводит к лифту, лифт поднимает их на последний этаж.
Небо и они. В небе солнце. Не успел наглядеться на голубое небо, как рядом с ними приземлился самолёт. Лёгкий, совсем игрушечный, подлетел неслышно, как птица. Крылья — мягкие, как у птиц. Удобная лестница, похожая на крыльцо дома. Через мгновение они уже в самолёте. Мягки кресла. Ласкова, ненавязчива музыка. Он первый раз летит в самолёте.
На крышах — самолёты, деревья, клумбы, скамейки, столики. Гуляют и едят тут?
Не успел насладиться полётом, как приземлились. И сразу перед ними — молодой человек, в тёмном, обтягивающем костюме, с подносом, на котором — бокалы с соком.
— Пей, Джулиан, клубничный! — А когда он выпивает, Геля подводит его к широкой двери, которая тут же гостеприимно распахивается перед ними.
Сад. Белые яблони. Первозданная трава. На ней — не знакомые ему звери и птицы. Громадные, разноцветные бабочки. Фонтаны и бассейны. Голубое озерцо. Плывут розовые и белые птицы, похожие на лебедей.
