Первый заместитель наркома, критикуя слабую работу украинских чекистов, приводит в качестве примера деятельность их коллег из центрального аппарата ГУГБ и УНКВД по Московской области. Что касается первого из названных «передовиков», то там и сам Фриновский числился в «забойщиках» не из последних. Как уже было сказано, он любил выезжать из Москвы с бригадами сотрудников центрального аппарата НКВД для «наведения порядка» на местах. Вот только один из примеров. В июле 1938 года он с очередной группой сотрудников выехал на Дальний Восток. Входивший в состав этой группы И.Н. Шнейдерман впоследствии показал, что на пути следования была кратковременная остановка в Иркутске. Фриновский при посещении местного УНКВД спросил у его сотрудника Кочергинского, который в это время вел следствие по делу бывшего заведующего транспортным отделом обкома партии, почему арестованный не дает показаний. Кочергинский ответил, что он принимает все меры к тому, чтобы получить необходимые показания.
Фриновский, обозвав Кочергинского непристойными словами, приказал вызвать к нему арестованного, собственноручно избил его в присутствии следователя, получил признательные показания и сказал, что «в Москве так допрашивают»9.
Это был второй визит Фриновского на Дальний Восток. Годом раньше он также вместе с большой бригадой побывал здесь, нанеся основной удар прежде всего по партийному и советскому руководству Дальневосточного края, а также по командованию ОКДВА и ТОФ. Одним из первых аресту подвергся председатель Дальневосточного крайисполкома Г.М. Кругов (в начале 30-х годов он возглавлял Артиллерийское управление РККА). Следователь А.А. Арнольдов-Кессельман, прибывший в Хабаровск в составе группы
Фриновского, известными методами получил от Крутова показания, в которых тот признавал факт существования антисоветской организации в крае и в частях ОКДВА, руководимой первым секретарем крайкома партии Л.И. Лаврентьевым (Лаврентием Картвелишвили).
Фриновский, ознакомившись с состоянием работы аппарата УНКВД по Дальневосточному краю, выразил свое неудовольствие тем, что разгром врагов народа ведется медленными темпами. Так произошла очередная размолвка между начальником УНКВД комиссаром госбезопасности 1-го ранга Т.Д. Дерибасом и всемогущим замнаркома. Разногласия между ними дошли до предела, когда Дерибас отказался верить показаниям Г.М. Крутова, добытым Арнольдовым. Когда протокол допроса Крутова был доложен Дерибасу, тот, ознакомившись с ним, заявил: «Эти показания не Крутова, а следователя Арнольдова» и отказался производить аресты лиц по данным показаниям. Об этом инциденте Фриновский немедленно доложил Ежову и получил приказ арестовать Дерибаса — кандидата в члены ЦК ВКП(б), члена партии с 1903 года, почетного чекиста, награжденного орденом Ленина и двумя орденами Красного Знамени10.
Вернемся, однако, на Украину, к событиям лета 1937 года. Тогда Москва в лице Фриновского фактически обвинила ее чекистов в бездействии — дескать, арестованных командиров и политработников в военных округах (КВО и ХВО) много, а результативность их работы (законченность следственных дел) крайне низкая. Дав хорошую «тряску» сотрудникам контрразведки Украины, шеф при этом немного и подсластил горькую пилюлю, милостиво выразив уверенность в боеспособности украинских чекистов: «...Я глубоко уверен и мы... вместе с вами, лучшей частью парторганизации и аппарата НКВД Украины, докажем, что здесь заложены резидентуры, причем из имеющихся, самые крупные из них...»11
После такой «накрутки хвоста» дело с выкорчевыванием врагов народа на Украине сдвинулось в «лучшую сторону». Постараемся проиллюстрировать это материалами по Харьковскому военному округу и одноименной области, используя документы архивно-следственного дела бывшего заместителя начальника УНКВД по Харьковской области Льва Рейхмана. Его роль в избиении кадров ХВО общеизвестна. Достаточно сказать, что при активном участии Рейхмана были произведены аресты среди руководства округа в 1937 году: в июне — начальника штаба комдива П.Д. Соколова-Соколовского, в августе — командующего войсками командарма 2-го ранга И.Н. Дубового, в сентябре— бывшего начальника политуправления армейского комиссара 2-го ранга С.Н. Кожевникова. И еще несколько десятков командиров и политработников рангом пониже, однако занимавших ключевые посты в окружном звене, в соединениях и военно-учебных заведениях.
Некоторое время Л.И. Рейхман исполнял обязанности начальника 3-го отдела НКВД УССР, где по прямому указанию наркома
А.И. Успенского (сменившего на этом посту Леплевского) он и его подчиненные сфальсифицировали протоколы допросов командира корпуса военно-учебных заведений КВО комдива И.Д. Капуловского, а также бывшего наркома просвещения Украины В.П. Затонского, по показаниям которых проходило большое количество других лиц. Успенский поручил Рейхману допросить ряд арестованных и вписать в протоколы их допросов всех лиц, проходящих по показаниям Капуловского и Затонского.
Будучи сам арестован в октябре 1933 года, Рейхман на следствии показал: «После допроса этих арестованных я сообщил Успенскому, что вписать фамилии эти невозможно, так как арестованные их совершенно не знают и никакого представления о них не имеют. Тем не менее я получил категорическое приказание Успенского «арестованных бить в кровь, чтобы получилось...»12
Факты фальсификации показаний Капуловского, а на их основе и фальсификации ряда других следственных дел подтвердили после их ареста бывшие сотрудники НКВД А.И. Успенский, М. А. Листенгурт, А.М. Хатеневер, А.П. Радзивиловский.
О масштабах арестов в Харьковской области Рейхман показал, ссылаясь на указания НКВД УССР: «Эти установки, естественно, не миновали и Харьков, точно такая же горячка, спешка в делах, спешка с арестованными, по существу показывали цифры оперативного нажима...»13 К делу по обвинению Рейхмана приобщена его докладная записка на имя Ежова «О лимитах по Харьковской области», в которой он указывает, что к февралю 1938 года по области только Особой тройкой было осуждено 9350 человек, из них 3450 по первой категории14.
А в своем объяснении от 27 июня 1939 года Рейхман писал, что его ходатайство о предоставлении дополнительного лимита было связано с заявлением Ежова на совещании в НКВД УССР о необходимости «...еще расстрелять по Украине тысяч тридцать»15.
Из материалов проверки дела Л.И. Рейхмана видно, что в период его работы в УНКВД по Харьковской области только по одному 4-му отделу этого управления было осуждено Военной коллегией 253 человека, из них 215 — к расстрелу16.
Многочисленные свидетельства, в том числе и бывших сотрудников УНКВД по Харьковской области, позволяют утверждать, что в тот период в этом управлении к арестованным широко применялись физические методы воздействия. И делалось это с единственной задачей — заставить их дать заведомо ложные показания на себя, своих сослуживцев и знакомых, а часто и просто посторонних для них людей. Особый размах получило применение таких методов после прибытия в Харьков Рейхмана.
Служебное рвение и усердие Рейхмана не могли остаться незамеченными. Получив за свои «труды» орден Красной Звезды, он в итоге попадает в «святая святых» НКВД — в ГУГБ, где назначается начальником 7-го отдела. Курируя Наркомат оборонной промышленности (НКОП), Лев Иосифович и здесь нашел массу врагов народа. Так, под его руководством были сфальсифицированы дела на группу ответственных работников этого Наркомата: БД. Ванникова, И.Ф. Тевосяна, В.А. Свиридова и других.
Названный В.Д. Свиридов, бригинженер, до ареста в июле 1938 года— начальник 8-го Главного Управления НКОП (танкостроение). Он обвинялся в том, что якобы находился в организационной связи с участниками военного заговора И .А. Халепским (бывшим начальником АБТВ РККА) и К.А. Нейманом (своим предшественником на посту начальника главка), по заданию которых проводил вредительскую работу, направленную на подрыв оборонной мощи СССР путем срыва производства нового поколения танков и модернизации старых типов.
Рейхману очень хотелось показать себя на новом месте в лучшем виде, и он нещадно подгонял своих подчиненных, торопя их быстрее «закруглять» дела. По-стахановски — всего за два месяца — следственное дело по обвинению В.Д. Свиридова было закончено. Обвинительное заключение утвердил Рейхман. На суде Свиридов от показаний, выбитых у него на предварительном следствии, отказался и заявил, что он оговорил не только себя, но и многих других не по своей воле. И тем не менее Военная коллегия приговаривает его к ВМН.
Итак, поработав кнутом и поманив подчиненных пряником, Фриновский убыл в Москву, а Леплевский остался в Киеве... Надо было работать, чтобы оправдать оказанное ему доверие. И трудиться следовало в полную силу. Контрольные ориентиры ему Ежов с Фриновским обозначили, а остальное было, как говорится, делом техники, имеющиеся документы позволяют приподнять завесу над тайной успехов, вскоре достигнутых НКВД УССР, узнать, в чем же заключались чудеса этой «техники»...
