— Как тебе такое пришло в голову?
— Не знаю. Я тогда всё же заставила папу рассказать мне, что там у них произошло, когда он согласился служить папе. Оказывается, он готов был, чтобы освободиться, чуть ли не сжечь себе ногу. А уж нас убить у него было предостаточно средств и возможностей. Просто он думал, что папа недостоин умереть как воин.
— Твой папа не рассказал мне об этом.
— Мама, — Овета чуть не расплакалась, — я не хотела тебя пугать.
— Ничего, девочка, пожалуй, меня теперь трудно чем-либо испугать. Давай-ка спать. И мне, и тебе просто необходимо отдохнуть.
Следующий день ознаменовался прибытием той части гарнизона замка, которую Хартан отправил с замковым табуном коней. Выбежав на крыльцо, Овета с восторгом смотрела на лоснящихся от воды лошадей и веселых всадников под предводительством главного конюха. Правда, от ликующего улюлюканья, раздавшегося в ответ на её появление, она смущенно юркнула обратно в свою комнату.
В войске, при отце, она начала привыкать к солдатскому быту, но всё же там воины, солдаты соблюдали приличную дистанцию между собой и дочерью их принца. Да и её телохранители всегда присутствовали рядом.
Тут она была простой девушкой и сразу почувствовав это.
Как оказалось, не она одна. Как бы, между прочим, рядом оказался и Раднир, и Ногал.
Хартан же, выслушав доклад старшего конюха, одобрительно кивнул и что-то внушительно сказал своим солдатам, кивнув на вновь вышедшую на крыльцо девушку. В ответ раздались веселые смешки и почтительные уверения. Гарнизон Мелаха был дисциплинирован.
А комендант кивнул Овете:
— Захвати свои снадобья.
Когда всё ещё смущенная девушка, теребя свою походную сумку, вышла во двор, мужчина направил её к сидевшему на скамье солдату. Его нога была перевязана тряпкой, и рана явно доставляла солдату боль.
— Посмотри, что там можно сделать. Он напоролся на камень, — сказал Хартан и тут же прикрикнул на сопровождавшего Овету Раднира. — Нечего тут прохлаждаться, твоей сестре ничего не угрожает. Займись делом.
Раднир блеснул улыбкой.
— Люблю насаживать на свой клинок по ублюдку за раз, — не снижая голоса, во всеуслышание заявил он.
— Попридержи язык, — осадил его комендант.
Но его люди услышали слова Раднира. В ответ неслись не менее ядовитые угрозы и шутки. Несколько парней тут же выскочили вперед, предлагая доказать свои слова на деле тут же, не сходя с места.
— Все, довольно, — прекратил Хартан. — Разойтись. И заняться делом. В полдень я устрою вам тренировку, и, если хоть один проиграет приезжему, будет неделю чистить конюшни заодно с отхожими местами. А ты, — он обернулся к молодому человеку, — если услышу от тебя ещё хоть слово — вылетишь из замка быстрее вздрюченного осла.
— Последнее слово можно? — покорно, но насмешливо спросил Раднир.
— Только последнее, — нахмурился комендант.
— Я вообще не имею права говорить или только до полудня? Только по поводу сестры молчу, или вообще становлюсь немым.
Хартан ругнулся.
— По поводу сестры. Она под моим надзором, не смей задирать парней.
Раднир открыл было рот. Но под грозным взглядом мужчины, закрыл.
Овета, казалось, не слышала, что происходит за ее спиной. Заставив солдата тщательно вымыть ногу, и положить её на скамью, она занялась раной. Внимательно рассмотрев рассеченную ногу, она обернулась к коменданту.
— Господин, — явно смущаясь, произнесла она. — Если можно, надо чтобы он лег. И ещё мне надо, чтобы кто-то держал его. Рану надо зашить. Но он может дернуться.
Хартан отдал распоряжение. Но Раднир первым предложил помощь. Он, и еще один мужчина помогли дойти раненному в одну из комнат. Комендант ради любопытства пошел за ними.
А Овета делала свое дело. Что какая-то царапина, пусть даже глубокая и с рваными краями, по сравнению с теми ранами, которые она обрабатывала после битвы с Курхотом. Даже легкие раны там были несравненно тяжелее этой царапины. Заметив внимательные глаза, наблюдавшие за ней, она опять смутилась.
— Кожа на ноге грубая. Не думаю, что это вызовет сильную боль, — словно извиняясь за свои непомерные требования, говорила она, — но на всякий случай лучше его попридержать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Действуй, девушка, — одобряюще сказал Хартан. — Но, если ты не против, я посмотрю.
Но Овета явно смущалась больше своих требований, чем постороннего наблюдения. Она достала иголку с ниткой, пропитанной какой-то мазью, и сосредоточенно приступила к работе. Раненный действительно дернулся несколько раз, но под насмешками товарища и Раднира, крепко державшего его, присмирел. Закончив шить, Овета намазала рану мазью, приложила к ране листья, и ловко перевязала.
— Если он полежит пару дней, будет совсем хорошо. Можно и ходить, но только с костылем. Чтобы не наступать на ногу.
— Слышал? — Комендант усмехнулся солдату. — Полежать — даже и не мечтай. Но костыль можешь взять. Он не помешает тебе стоять в дозоре. Глаза-то у тебя не больные.
Хартан протянул Овете две мелких серебряных монеты.
— Одна за моего оболтуса, вторая за этого человека.
Овета смущенно смотрела на монеты в руке командира гарнизона.
— Это мне?
— Тебе что же, никогда не платят на твою работу? — удивленно и немного резко спросил Хартан.
Не могла же Овета объяснить, что вообще-то никогда. Кому придет в голову платить королеве Алаине и ее внучке за оказанную помощь. Тем более на поле боя.
Раднир пришел на помощь, ловко перехватив деньги у Хартана.
— Благодарю. Но мы с отцом считаем, что не стоит давать женщинам распоряжаться деньгами. Это дело мужчин.
Овете хватило ума не выглядеть смущенной хоть на этот раз. Она лишь потупила взгляд под грянувшим смехом окружающих мужчин.
Когда они остались в комнате одни, названный брат ободряюще потрепал девушку по плечу:
— Ловко у тебя получается лечить раны.
— Спасибо. А то ты об этом не знал.
— Знал. Но пару раз ты обрабатывала мои раны, когда предварительно поила меня снотворным зельем.
Овета сердито посмотрела на него. Но Раднир засмеялся.
— Ты смотрела на монеты, как будто первый раз увидела деньги, — продолжил он. — Ты что, никогда не видела денег?
— Ну, я не воюю за добычу, — язвительно сказала девушка.
— Нет, а если на самом деле?
— Я никогда ни за что не платила, и мне никогда ни за что не платили, — сердито проговорила она. — Мы с бабушкой лечили не за деньги.
— Рассказать тебе, что на свете имеются серебряные, даже золотые и немереное количество медных монет? — продолжал посмеиваться над девушкой ее названный «брат».
— Уж это-то я знаю.
— Но никогда не видела?
— Видела.
— Не держала в руках?
— Держала.
— Где и когда?
— В Арилазе, когда собирала вещи.
И фыркнула в ответ на раздавшийся смех:
— А сам-то! Говорил, что вам не нужны ни деньги, ни драгоценности, а разбираешься в них неплохо!
После чего ушла, хлопнув дверью.
Лайна поздно вышла из их комнаты. Овета к тому времени уже успела побывать в кузне у Ногала. Несколько раз Раднир звал её лечить пустячные царапины обитателей замка. Весть о лекарке разнеслась по замку, и к Овете потянулись больные и раненные. Чаще это были царапины, но встречались и застарелые ноющие раны. У кого-то болел живот, иные жаловались на суставы. Даже Диара послала за девушкой, когда у нее разболелась голова. Раднир, под неодобрительным взглядом Хартана, сопровождал девушку, стараясь не оставлять её одну.
Принеся матери завтрак, Овета подробно все рассказала.
— Но ни единого следа тёти, — огорченно сказала она. — Как будто их тут и нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мы не пробыли тут и полного дня, девочка. А они ведь пленники. Они не будут расхаживать тут свободно.
— Да, — соглашалась Овета и продолжала рассказывать. — Раднир успел повздорить с солдатами.
— Почему-то не удивляюсь этому.
— Нет, это он так пытался защитить меня. Дать им понять, чтобы меня не задирали, не отпускали шутки.
