Мама уступает.
«Хорошо, мороженое», — соглашается она.
Усаживает меня в стульчик и ставит тарелку. Она ставит тарелку и перед Джейкобом и гладит его по голове.
«Я скажу доктору Мун, что ты заботишься о брате», — говорит она.
Джейкоб ест мороженое.
«Наконец-то, — говорит он, — тишина и порядок».
Мама воспринимает его слова как попытку преодолеть синдром Аспергера и выразить сочувствие бедному, больному младшему брату.
Но я все понимаю, когда становлюсь старше: Джейкоб получил на завтрак мороженое, и ему даже не пришлось об этом просить.
Джейкоб заставил меня прекратить истерику.
В тот день брат не пытался помочь мне. Он пытался помочь себе.
ДЖЕЙКОБ
Я лежу под тяжелым одеялом, и мне кажется, что сотни рук прижимают меня к полу, кажется, что я глубоко на дне моря и не вижу солнца, не слышу, что происходит на берегу.
Я не терял над собой контроль.
Не знаю, почему доктор Мун так решила.
Не знаю, почему мама не встала и не начала возражать. Не знаю, почему Оливер не говорит правды.
Раньше мне снились кошмары, в которых солнце очень близко подходило к земле. Знал об этом только я один, потому что моя кожа, в отличие от остальных людей, чувствительна к малейшему изменению температуры. Несмотря на все мои попытки предупредить человечество, меня никто не слушал. В конечном итоге начали, словно факелы, возгораться деревья и мои родные сгорели заживо. Я просыпался, видел, как солнце встает из-за горизонта, и срывался, потому что откуда я мог знать наверняка, что мой кошмар — всего лишь сон, а не настоящее предостережение?
Думаю, сейчас происходит нечто подобное. После долгих лет, когда я воображал себя инопланетянином на этой земле — с чувствами более обостренными, чем у обычных людей, речевыми оборотами, которые им непонятны, и поведением, которое кажется странным на этой планете, но на моей родной планете, должно быть, считается вполне приемлемым, — как ни удивительно, мои фантазии начали сбываться. Правда — ложь, а ложь оказывается правдой. Присяжные верят тому, что слышат, а не тому, что у них перед глазами. И никто не слышит, как бы громко я ни кричал про себя.
ЭММА
Кажется, сердцебиение слышится даже из-под одеяла. Я нахожу руку Джейкоба и сжимаю ее.
— Дорогой, — говорю я, — нужно идти.
Он поворачивается ко мне. В темноте я вижу, как свет отражается в его глазах.
— Я не выходил из себя с Джесс, — бормочет он.
— Поговорим об этом позже…
— Я не причинял ей вреда, — говорит Джейкоб.
Я останавливаюсь и пристально смотрю на него. Я хочу ему верить. Господи, как я хочу ему верить! Но потом я представляю стеганое одеяло (которое для него сшила моя мама), и в него было завернуто тело мертвой девушки.
— Я не хотел ее обидеть, — поправляется Джейкоб.
Родители, глядя в лицо новорожденного сына, не думают обо всех несчастьях, которые подстерегают его в жизни. Вместо этого видятся только открывающиеся возможности: его первая улыбка, первые шаги, окончание института, свадебный танец, его лицо, когда он держит на руках собственного ребенка. С Джейкобом я постоянно сверяюсь с указателями: когда он по собственному желанию посмотрел мне в глаза, когда он воспринял изменения в планах без истерики, когда он носит рубашку, предварительно педантично не срезав сзади ярлычок. Мы любим детей не за их поступки, мы любим их за то, кем они есть.
И даже если он убийца, по неосторожности или преднамеренно, он остается моим сыном.
— Не общается со сверстниками, — говорит Хелен Шарп. — Является центром собственной вселенной. Самосохранение — одно незыблемое правило. Приступы гнева и неумение владеть собой… Как по мне, доктор Мурано, синдром Аспергера — это новое определение эгоизма.
— Нет. Речь не идет о нежелании учитывать чувства других людей, мы говорим о неспособности к этому.
— Тем не менее подобный диагноз начали ставить относительно недавно, верно?
— Впервые синдром получил определение в «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств» в тысяча девятьсот девяносто четвертом году, но само заболевание было не новым. Многим людям, страдающим синдромом Аспергера, просто не был поставлен диагноз.
— Например?
— Режиссеру Стивену Спилбергу. Писателю Джону Элдеру Робинсону. Сатоси Тадзири — создателю феномена Покемона. Питеру Торку — музыканту из группы «Monkees». Им всем официально уже во взрослом возрасте был поставлен диагноз — синдром Аспергера.
— Они все очень успешные люди, не так ли? — спрашивает Хелен.
— Похоже на то.
— Они ведут очень насыщенную жизнь, часто общаются с людьми?
— По-видимому.
— Неужели вы полагаете, что кто-то из них испытывает трудности в социальном плане?
— Да, полагаю.
— Вы думаете, что у них случались моменты, когда их дразнили? Когда они чувствовали себя обособленно?
— Я не знаю, мисс Шарп.
— Правда? Вы видели старую стрижку Питера Торка? Рискну предположить, что в детстве у них не обходилось без насмешек. Однако ни одного из этих людей с синдромом Аспергера не судили за убийство, ведь так?
— Не судили. Как я уже говорила, не существует прямой связи между насилием и синдромом Аспергера.
— Если не синдром Аспергера вызывает вспышку насилия, в таком случае, почему этот синдром может служить оправданием Джейкобу, который совершил ужасный поступок?
— Возражаю! — кричит Оливер. — Предвзятое отношение.
— Поддерживаю, — отвечает судья.
Прокурорша пожимает плечами.
— Вопрос снят. Доктор Мурано, как формально был поставлен диагноз Джейкобу?
— Я провела проверку умственных способностей, оценила навыки адаптации, изучила, как Джейкоб ведет себя в различных социальных ситуациях. Поговорила с Эммой Хант и его учителями, изучила историю поведения Джейкоба. Синдром не проявляется за одну ночь. Я просмотрела его видеозаписи до двухлетнего возраста, когда его развитие еще ничем не отличалось от развития обычных детей, а затем последовало ухудшение в поведении и общении с людьми. Я наблюдала за ним на протяжении нескольких сеансов — как в своем кабинете, так и в школе, в социальных условиях.
— Значит, не существует никаких анализов крови и других научных исследований, по результатам которых можно определить, есть у ребенка синдром Аспергера или нет?
— Не существует. Постановка диагноза основывается на наблюдении за повторяющимся поведением, изучением интересов. Плюс дефицит в коммуникации, который негативно сказывается на повседневной жизни, без значительного отставания в речевом развитии.
— Таким образом… суждение является оценочным?
— Да, — соглашается доктор Мурано. — И оценивает его специалист.
— Если Джейкоба осмотрит другой психиатр, существует вероятность того, что у него не диагностируют синдром Аспергера?
— Сильно сомневаюсь. Часто синдром Аспергера путают с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, но когда детям-аутистам приписывают лечение для детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, а результата нет, то становится понятно, что диагноз необходимо пересмотреть.
— Следовательно, основным критерием постановки диагноза служит неумение Джейкоба общаться с окружающими, его неспособность читать «между строк», его пристрастие к рутине и порядку, его зацикленность на определенных темах?
— Да, все правильно, — соглашается психиатр.
— Скажем, если мой семилетний ребенок днем и ночью смотрит «Могучих спасателей», отказывается засыпать без молока с печеньем, не может рассказать мне, что происходит в школе, не умеет делиться игрушками с младшим братом… Значит ли это, что у моего ребенка синдром Аспергера?
— Не обязательно. Представим, что у нас в песочнице сидят два трехлетних малыша. Один говорит: «Посмотри на мой грузовик». Второй отвечает: «А у меня есть кукла». Они играют параллельно — в этом возрасте это считается нормой. Но если посмотрим на этих же детей в восьмилетнем возрасте, на заявление «Посмотри на мой грузовик» уместно будет ответить «Отличный грузовик!» или «Можно потрогать?» либо любое другое предложение, что явилось бы продолжением общения с ребенком, который начал разговор. Тем не менее ребенок с синдромом Аспергера в ответ может все равно сказать: «А у меня есть кукла». Когда товарищи по играм уходят, дети с синдромом Аспергера не понимают почему. В его представлении он ответил на слова собеседника и продолжил беседу. Он не понимает, что его ответ не к месту.
— Либо, — выдвигает предположение Хелен Шарп, — ребенок с куклой просто зациклен на себе самом, верно?
— С детьми-аутистами это обычная история.
