Пожалуй, никогда прежде ее так не захватывали политические события, и никогда она так остро не реагировала на безобразия, творящиеся в России. В период общественного подъема — на рубеже двух веков и в первые годы нового столетия — она чувствует необыкновенный прилив творческих сил. Бодрит и вдохновляет ее успех у читателей, внимание к ней печати, интерес к ее сочинениям издателей. Никогда прежде книги Марко Вовчка так часто не переиздавались и не расходились такими большими тиражами. Своим бытием и активной деятельностью в годы подготовки первой русской революции старая писательница как бы олицетворяет живую связь времен — соединяет прошлое с настоящим, лучшие традиции шестидесятников с социалистическими устремлениями передовых людей XX века. Знаменательный факт: в это время впервые получают распространение, печатаются и быстро распродаются портреты Марко Вовчка, тогда как прежнее поколение читателей не видело ее фотографий.
Но в Александровском и во всей Ставропольской губернии, кроме учителя Калинина и двух-трех приверженцев, никому невдомек, что суровая г-жа Лобач не просто «старая барыня», жена «земского», а знаменитая писательница, чье имя известно в России чуть ли не каждому грамотному человеку. Она по-прежнему принимает меры предосторожности для сохранения инкогнито. Однако все чаще и чаще ей приходится идти на уступки — отвечать на деловые письма, вести переговоры с издательствами и поневоле прибегать к псевдониму, который она называла «кличкой» и хотела предать забвению.
Ее избирают почетным членом «Общества любителей российской словесности», «Общества пособия учащимся», «Киевского общества грамотности».
«Терпеть не могу фигурировать в обществах, членах, ревнителях и т. п. Это мне нож острый. Отдаю всю справедливость полезности Обществ, а вот фигурировать там в виде визитной карточки претит», — писала она Богдану.
В Киеве выходит двухтомник ее украинских произведений; во Львове, о чем она узнает совершенно случайно, появляется в четвертый раз трехтомное собрание сочинений; в Киеве, Москве и Петербурге печатаются отдельными брошюрами и небольшими сборниками ее рассказы и повести. Саратовское собрание сочинений вызывает многочисленные отклики в России и за рубежом. Марко Вовчка по-прежнему переводят во всех славянских странах; издают ее и на Западе — во Франции, Дании, Германии. Одновременно публикуются новые вещи: уже упоминавшийся роман «Отдых в деревне»; рассказ в письмах «Похождения домашнего учителя» (в шестом томе саратовского собрания сочинений); реалистическая повесть о несчастной доле украинского мальчика-сироты — «Воришка» (в журнале «Детское чтение»); сатирический набросок «Праздничный сон» (в московском сборнике «На помощь учащимся женщинам»).
Летом 1902 года Марко Вовчок самолично является в редакцию «Киевской старины» с рукописью украинской юмористической сказки «Чертова пригода», посвященной Т. Г. Шевченко. Ради этой давно уже задуманной поездки Михаил Демьянович взял двухмесячный отпуск. И вот в том самом журнале, где еще недавно авторы воспоминаний об А. В. Марковиче дезавуировали ее как украинскую писательницу, печатается один из шедевров украинской классической прозы.
Как можно после этого сомневаться в самостоятельности авторства Марко Вовчка — отказывать такому богатому и большому таланту в самостоятельном месте в украинской литературе?! Кто еще из украинских прозаиков владеет таким блестящим и богатым языком?! Кому удалось разгадать секрет несравненной мелодичности прозы Марко Вовчка?! — восклицал Иван Франко в статьях, написанных после публикации этой сказки.
Так писательница ответила клеветникам. Ответила не газетным опровержением, а действенным доказательством своего неувядаемого таланта и несравненного мастерства. В авторском переводе, вернее изложении, представляющем вариант того же произведения на русском языке, эта вещь была напечатана под названием «Чертова напасть» в журнале «Народное благо».
За два месяца, проведенных в Киеве, Марко Вовчок восстановила связи с украинскими издателями и литераторами, встречалась со старыми друзьями — крестьянами и польскими арендаторами из Богуслава и Хохитвы, которые навещали ее в гостинице Михайловского монастыря, передала в «Киевскую газету» колоритный рассказ «Хитрый Хаимка», навеянный богуславскими впечатлениями. Эта последняя поездка в Киев — одно из важнейших событий завершающего периода жизни и творчества писательницы.
В ее поздних письмах упоминается несколько законченных рассказов: «Темная сумма», «Очная ставка», «Медвежья охота», «Он любил птичек», «Заглохший парк», «Встреча». Но только последний увидел свет в журнале «Русская мысль», а судьба остальных неизвестна.
«Встреча» основана на действительно случившемся факте и снабжена подзаголовком «Из старой записной книжки». После подавления восстания 1863 года автор встречает на узловой станции двух мальчиков, которых насильно отправляют в сопровождении вахмистра для воспитания «в патриотическом духе» в столичный кадетский корпус. Обманув бдительность вахмистра, писательница узнает их варшавский адрес, чтобы сообщить матери об этой грустной встрече.
Интерес ее к Польше и польской культуре не ослабевает до конца дней. И в Александровском она продолжает переводить Болеслава Пруса и Свентоховского, переписывается с поляками, собирает биографические материалы для мемуарного очерка об Эдварде Желиговском.
Один из почитателей Марко Вовчка, талантливый критик В. Н. Доманицкий, включает ее произведения в антологию украинской классической прозы за сто лет — «Вік», приглашает участвовать в литературном сборнике Киевского комитета грамотности. В этом молодом ученом, крупнейшем знатоке Шевченко и друге Ивана Франко, Марко Вовчок находит самого горячего приверженца. Он не только всячески популяризирует ее творчество, но и становится после кончины писательницы первым исследователем и биографом Марко Вовчка, бескомпромиссным защитником от всех, кто пытался принизить и опорочить ее имя. Перу Доманицкого принадлежат первые научно обоснованные статьи об авторе «Народних оповідань»{52}.
Василь Доманицкий вместе с Богданом Марковичем осенью 1907 года разбирает в Петербурге архив Марии Александровны, привезенный ее мужем из Нальчика, готовит большую научную биографию о Марко Вовчке. И эту самоотверженную благородную работу проводит человек на последней стадии туберкулеза, скрывающийся от царской полиции сначала в Петербурге, а потом за границей, в Закопане, куда он увозит нужные ему для работы автографы и часть переписки.
За несколько месяцев до своей смерти, весной 1910 года, Доманицкий по пути на юг Франции заехал в Краков и оставил Богдану Лепкому, украинскому поэту и литературоведу, находившиеся в его распоряжении рукописи Марко Вовчка. Многие из них, но далеко не все, впоследствии поступили в Киев — в Институт литературы имени Т. Г. Шевченко Украинской академии наук.
Значительная часть архива после смерти в 1915 году Богдана Марковича была передана его вдовой, Евгенией Петровной, в Пушкинский дом, где составили «Фонд М. А. Маркович». Позже, в 1928 году, внук писательницы Сергей Богданович пополнил этот фонд многими документами первостепенной важности.
Все, что не попало в государственные архивы, оказалось в трех руках: у Сергея Марковича, Михаила Демьяновича и младшего сына. Их всех посещал в двадцатых-тридцатых годах исследователь и биограф Марко Вовчка А. К. Дорошкевич, отобравший для своей работы наиболее интересные автографы. Не будем говорить, как это случилось, но все материалы перешли в частную собственность наследников А. К. Дорошкевича,
