оклеветал на два-три расстрела без права переписки, но по счастью с ним и без меня разобрались, извинились и отпустили.
— А Королев, Глушко? — очень недовольным голосом решила уточнить у мужа Света.
— Эти, конечно, в карман себе ничего не клали. Но пустили на ветер сильно за двести тысяч народных денег и ни хрена не сделали из того, на что им государство деньги давало. К тому же следствие выяснило, что те пороховые ракеты, за которые в тридцать третьем кучу народа в РНИИ наградили, разработали исключительно Петропавловский и Артемьев, а начальство разве что им не мешало. То есть один оказался вульгарным вором, двое — растратчиками, причем Глушко тоже оказался не при делах, ему задания Королев давал. Ну, сделали они ракету…
— Но сделали же!
— Ага, на керосине с азотной кислотой. Дальностью восемьдесят километров и с КВО в десять процентов от расстояния, да еще её к старту готовить три часа в условиях спецполигона. А нужной стране пороховой ракетой, за которую им деньги и платили, вообще не занимались последние пять лет! Кстати, Клейменову, который директором этой шараги был, вышку дали за подлог документов об испытании якобы сделанных ракет.
— Блин, как все не просто…
— А я еще Карпинскому говорила, — решила глубже прояснить картину Свете Аня, — человек может быть талантливым ученым и при этом отпетым мерзавцем. Но чаще, как тот же Королев, безответственным мечтателем. А если прикинуть, сколько наших солдат погибло из-за того, что «Катюша» появилась на свет с опозданием на три года…
— Да поняла я. Но обидно же все это…
— Но ничего, у нас есть уже ракета, так что в трудную годину стране поможем, — закончил свое «оправдание» Петруха.
— Слабовато поможем, — отозвалась Аня, — в РНИИ пороха в общем-то обычные баллиститные, а у нас — перхлоратные, такие на серийных заводах еще лет пять просто не смогут делать. Не потому что не смогут, а потому что взорвутся нахрен в первую же неделю производства.
— Так у нас и назначение ракет другое, — встал на защиту Петрухи Валера. — Хотя, Ань, а разве старик Бауман не баллиститными порохами занимался?
— А, ну да, просто из головы вылетело. Он же уже сколько, года три как уехал в Пугачев, а как он там — я вообще не в курсе.
— Яков Петрович там нормально, — заметил Валя, — завод у него работает потихоньку. Без особого фанатизма, но свои планы вроде выполняет. Ну, как может: с сырьем у него все же некоторые проблемы остаются.
— Какие проблемы? Почему мы не помогаем? — как-то очень жестко поинтересовалась Оля.
— Как можем, так и помогаем. У него производство пороха под коноплю заточено, а вот из древесной целлюлозы пороха получаются хреноватые. Можно было бы попробовать из Аргентины хлопок привезти или из США, но в войну завод тогда без сырья встанет. Петруха, правда, прорабатывает вопрос поставок хлопка из Синьцзяна, но пока уйгуры свою часть железной дороги не закончат, этот маршрут работать не сможет. Так что Бауман сейчас технологию старается под дрова подогнать, но, говорит, еще с годик ничего гарантировать не сможет.
— А Чуйскую долину выкосить?
— Ты думаиш, что таварищ Сталин ничего в конопле не панимаит? — с деланным акцентом, рассмеявшись, ответила Аня. — Почему британцы пеньку в России покупали, а не из Индии возили? Почему сами индусы ткань из крапивы своей делали, а не из конопли индийской? Каннабис, в отличие от посевной конопли, низкорослый, волокна в нем мало и оно совсем хреновое, так что твоя идея не канает. Так что остается лишь надеяться, что Яков Петрович технологию доведет. Просто потому, что больше некому…
Спустя неделю Аня подошла к Светлане:
— Свет, мне тот разговор, ну, о ракетчиках наших, все никак из головы не выходит. Ведь мы знаем про очень многих, кто попал под репрессии, а выручать их… мне кажется, что даже не стараемся, хотя и можем. Ведь ОГПУ нам практически все дела на рассмотрение передавало, и когда мы кого-то просто себе забирали, нас даже не спрашивали зачем и почему…
— Обрати внимание: Валера и Петя из всех подследственных и осужденных к нам вытащили хорошо если каждого пятого и примерно столько же в Аргентину отправили или в Синьцзян, а всех прочих — согласно приговорам.
— Но могли бы больше!
— Нет. Я Петрухе помогала с некоторыми делами разбираться, так вот: трое из пяти там были такие мрази… вспомни хотя бы это, как его, шахтинское дело: они же реально гадили, там люди гибли! Так что и получили по заслугам. Если тебе моих слов недостаточно, то вот еще факт сугубо исторический: Берия в нашем прошлом сразу после занятия должности освободил около трехсот тысяч осужденных. Но это — из полутора миллионов, а остальные, оказывается, осуждены были совершенно правильно. Я тебе проще скажу: если отбросить явных уголовников, то две трети посаженных по политическим статьям — это, на наши деньги, отъявленная либерастня. Причем либерастня идейная — то есть денежки, конечно, они брать не брезговали, однако гадости творили по велению души.
— Ты в этом уверена?
— А кто тебе взорвал водородный реактор в Кузнецке?
— Ну да…
— Ты же сама Карпинскому объясняла, что человек может быть неплохим ученым или инженеров, но полной мразью. Так вот, среди недоучек процент таких мразей просто выше. Некоторых можно если не перевоспитать, то хотя бы запугать достаточно, чтобы он гадости делать побоялся — но у таких перед глазами должен стоять живой пример. А лучше, пример уже не живой… люди должны твердо знать, что наказание за преступление неотвратимо.
— В чем-то ты, наверное, права… но тогда отсидит такой борцун за личное счастье, затаит злобу, а потом выйдет — и снова гадить начнет.
— Не начнет. Вацлав пробил уже через Политбюро создание отдельной службы присмотра за отсидевшими в НКВД. Так что отныне экс-сидельца просто не допустят туда, где он сможет нагадить…
Первого июня к Ирине, которая что-то «творила» на своем «пятом экспериментальном заводе», зашел Люлька:
— Ирина Алексеевна, — начал он очень «официальным» голосом, — я должен вам сказать…
— Что мотор доделал?
— Что? А, примерно это. То есть не совсем. Мы тут с Владимиром Петровичем, ну, с Ветчинкиным, пересчитали ваши лопатки…
— А чего их считать-то? Вон они, обе две на месте.
— Лопатку турбины, я хотел сказать. Владимир Петрович посоветовал несколько изменить каналы воздушные… в общем, если просто покрыть лопатку по платине никель-циркониевым сплавом в плазмотроне, то при температуре в семьсот пятьдесят градусов наработка до капремонта составляет сто пятьдесят часов при пятистах циклах. Или даже двести пятьдесят
