до стены, у которой обычно сидели юродивые и нищие, остановилась, перевела дух и достала чёрную свечу.
Вот теперь ей на какое-то мгновенье стало страшно. И хотя здесь ей ничего не грозило, войска короля располагались совсем близко, но в последний момент закралась мысль, что, может быть, ей не стоит всего этого делать. Ведь колдовство может привести к дурному… Но едва она снова представила вместе Игвара и Лирию, а себя — в постели старого найта, то, не раздумывая, чиркнула огнивом.
Свеча вспыхнула и загорелась ровно, словно внутри фонаря. Пламя не колебалось, даже ладонью прикрывать не пришлось. Риган вдохнула и пошла вдоль стены, высматривая подходящую добычу. Кто-то зашевелился и закашлял, и она вздрогнула, но не отступилась. Шла и думала только об одном, а вдруг ей никто не попадётся? Но, будто услышав её сомнения, от стены отделилась тень, и перед Риган появился один из воинов короля. Он едва стоял на ногах, шёл, пошатываясь, держа в одной руке глиняную бутылку, и этот человек показался ей самым лучшим вариантом.
− Стой! — произнесла Риган. — Именем короля Тибрайда, отвечай, как тебя зовут?
− А ты ещё кто? — воин прищурился, вглядываясь в девушку, и приложился к бутылке.
— Я… Сестра короля! — громко ответила Риган, собрав всю свою волю в кулак.
Пьяный воин расхохотался и шагнув ей навстречу, пробормотал:
— Ага! Как же! А я тогда брат короля! Ги−ик−деон, − воин икнул и хотел снова отхлебнуть из бутылки, но в этот момент его желудок взбунтовался, и воина бурно стошнило прямо на стену.
− Нет! Нет! Нет! — испуганно прошептала Риган.
Снова чиркнула огнивом, потом ещё раз и ещё, но свеча никак не хотела загораться. Туча скрыла собой месяц, не стало даже его скудного света, и Риган неожиданно увидела, как в темноте клубится что-то ещё более тёмное, словно дым, обвивая невидимую башню и поднимаясь всё выше и выше. А затем услышала тихий шелест, будто огромное тело ползло по каменной кладке. Риган заворожённо вглядывалась в этот мрак, и внезапно перед ней из темноты проступили глаза с узкими вертикальными зрачками, в них горело яркое пламя, и они смотрели прямо на неё. Страх сковал рёбра железным обручем, сдавил горло, заставил онеметь пальцы, а ноги — прирасти к земле. И она бы, кажется, упала без чувств, но откуда-то со стороны лагеря послышались пьяные голоса, заставив Риган моргнуть, очнуться и вынырнуть из оцепенения. В этот миг ей стало по-настоящему страшно. Страшно до дрожи в коленях и холодного пота, стекающего по позвоночнику. Она отшвырнула свечу и огниво и, подхватив полы плаща и юбку, бросилась бежать. Бренна последовала за ней, тихо причитая на ходу, но Риган не слышала ничего, кроме: «Подождите, госпожа, вы же убьётесь!».
Она, и правда, пару раз чуть не упала и смогла выдохнуть, лишь оказавшись на галерее, ведущей в её собственные покои. Заперлась изнутри, отправив Бренну за вином и велев молчать о том, где они были, а сама вымыла лицо и руки и зажгла все свечи, какие нашла в комнате. Руки дрожали, и она заляпала весь подол каплями горячего воска, но оставаться в темноте ей было страшно.
Риган всё пыталась вспомнить слова колдуньи, но от страха в голове совсем помутилось. И только после вина, которое принесла Бренна, ей стало немного легче.
Чего она так всполошилась? Ну, Гидеон! Ну мало ли Гидеонов! Может, этого пьянчугу, и правда, так звали…
Колдунья же не дура, ведь ей могут и голову отрубить за колдовство против королевской семьи! И вообще… ей всё это просто привиделось!
Она успокаивала себя, ведь Бренна не видела никакой тьмы и зрачков, а значит, всё это просто её воображение. Риган выпила так много вина, что заснула, не раздеваясь. Ей снилось что-то страшное, тёмное и кровавое, и проснулась она с тяжёлой головой от звуков рога, возвещавшего, что кавалькада охотников отправляется прочь из замка. Она подбежала к окну и успела увидеть отъезжавших охотников.
Король и главный лесничий уже были на мосту, а за ними потянулись и другие мужчины. Женщин с собой брать не стали, ведь охота на чёрного вепря — занятие опасное, это не травля лисы или зайца. А зверь, которого выследили для праздника, по словам Гидеона, был, и правда, огромен. Король гарцевал на скакуне, которого ему подарил найт Нье'Омах, отличный вороной жеребец, пожалуй, слишком горячий и норовистый для охоты, но король не удержался, желая опробовать подарок в деле.
В кавалькаде Риган увидела и Игвара с Гидеоном, которые ехали в свите короля, и от сердца у неё немного отлегло. Гидеон жив! Зря она так переполошилась!
Голова болела нестерпимо, и тошнота крутилась клубком в желудке − Риган не привыкла пить столько вина. И слабость была такой сильной, что она едва смогла вернуться назад в кровать. Она сказалась больной и не стала выходить из покоев, а Бренна заботливо отпаивала её клюквенным настоем и ромашкой.
При свете дня случившееся вчера уже не казалось чем-то чудовищным и страшным. Скорее, глупостью, в которую она почему-то так сильно поверила. А то, что ей привиделось вчера в темноте, могло и вовсе не быть правдой. Недаром же говорят: «У страха глаза велики». Она долго рассматривала красный камень, что дала ей колдунья. Он был совершенно обычным, похожим на камни в других её украшениях, и это тоже успокаивало.
Но к вечеру прискакал гонец с вестью, что король Тибрайд пострадал на охоте — упал с лошади и сильно ушибся. Весь замок всполошился, как потревоженный улей, гадая, что же будет дальше. Гонец не смог ответить, насколько серьёзны раны короля. Но когда к закату прибыла повозка, на которой лежал бледный и окровавленный король, и его осмотрел личный лекарь, стало понятно, что дело плохо.
Как рассказали те, кто был на охоте рядом, чёрный вепрь взбесился: вырвался из западни, в которую его загнали ловчие, и бросился прямо на короля. К несчастью, Тибрайд не успел ещё изучить повадки своего нового коня, и это стало роковой ошибкой. Молодой жеребец, увидев разъярённого вепря, взвился на дыбы с такой силой, что, как пушинку, выбросил короля из седла. И это падение оказалось крайне неудачным.
Риган стояла вместе с другими дамами у дверей в королевские покои и не чувствовала ни ног, ни рук. Её колотило от осознания того, что это всё, видимо, её вина.
Тибрайд велел позвать всех найтов, и за закрытыми дверями срочно собрался Янтарный совет. Все ожидали, что на смертном
