Теперь проступок Юлиана сменился серьезным преступлением, и на сей раз Китбуга отправил в экспедицию целую армию, дошедшую до самого Сидона и устроившую там форменную резню. Морской замок, расположенный на острове неподалеку от берега, спасли только подкрепление и припасы, доставленные генуэзским флотом из Тира. Так Юлиан напрочь перечеркнул перспективу союза крестоносцев с монголами против общего мусульманского недруга.
Ныне тамплиеры прирастили свои владения не сражениями, а ростовщичеством, забрав у несостоятельного Юлиана владения в Сидоне и Бюфоре за долги. Однако приобретения принесли почти столько же проблем, сколько и пользы. Обладание новыми крепостями означало, что в попечении о защите полученной собственности храмовникам придется еще больше разредить и без того скудные гарнизоны замков. Людей на все едва-едва хватало, поскольку прецептории тамплиеров в Европе не справлялись с вербовкой новых братьев.
Тем временем на монгольском курултае тоже не все шло гладко: две соперничающие клики князей стравили китайского хана Хубилая с его же младшим братом Ариг-Бугой. Хулагу поддерживал Хубилая, зато хан ближней Золотой Орды отдавал предпочтение Ариг-Буге. Но этим раскол не ограничивался. Хулагу все более и более склонялся к христианам, а ханам Золотой Орды пришелся по нраву ислам, и ее воины без колебаний убивали и подвергали гонениям христиан, встреченных на Кавказе. Не одобряли они и действий Хулагу в Багдаде и Сирии. Когда же в Монголии вспыхнула война между сторонниками Хубилая и Ариг-Буги, Хулагу пришлось исхитряться, чтобы в конфликт не вовлекли его собственную армию и войска его родственников из Золотой Орды, остановившиеся севернее.
В это время султан Кутуз Египетский надумал нанести монголам удар, решив, что момент самый что ни на есть подходящий, пока изрядная часть монгольского войска ушла, а оставшиеся монголы откровенно схлестнулись с христианами в Сидоне.
Египетская армия выступила 26 июля 1260 года. Авангардом командовал мамелюк Бейбарс. Даже его собственных сил хватило, чтобы изгнать небольшую монгольскую рать из Газы, не дожидаясь подхода главных египетских сил, – и вспыхнула война. Китбуга, устроивший ставку севернее Баальбека (в современном Ливане), собрал свое войско и двинулся на юг вдоль восточного берега Тивериадского озера.
Кутуз же, желая пройти на север навстречу Китбуге через земли крестоносцев, отправил в Акру послов, дабы испросить официального разрешения и, поелику возможно, уговориться о приобретении провизии по пути. Магнаты Акры никак не могли прийти к единому мнению касательно просьбы египтян – да и ни в чем другом, если уж на то пошло, поскольку их собственные внутренние раздоры достигли полного накала. Их очень встревожил налет монголов на Сидон, но генуэзцам, выручившим графа Юлиана, пришлось не по нраву, что тамплиеры завладели городом, каковой Генуя помогла спасти за собственный счет. После долгих споров – частью серьезных, частью мелочных – бароны порешили удовлетворить требования Кутуза, прекрасно сознавая, что тем самым открыто выступают против монголов.
Придя к соглашению с католиками, Кутуз повел армию на север, встав лагерем в окрестностях Акры, где на местных купцов излился золотой дождь прибылей от продаж огромных запасов провизии и боеприпасов. Еще пребывая в лагере, Кутуз узнал, что монголы обошли Тивериадское озеро и приближаются к Иордану, повторяя маршрут нашествия Саладина в 1183 году. Повелев своим войскам седлать коней, Кутуз повел их на юго-восток, чтобы перехватить монголов.
Когда Китбуга направил свою рать на запад, через Иордан и вверх по пологому склону Иудейской равнины, Кутуз занял позиции близ Айн-Джелуда, «Источника Голиафа», где долина сужается до каких-то четырех километров, зажатая между крутыми склонами горы Гилбоа на юге и Галилейскими холмами на севере. К тому времени Кутузу уже стало ведомо, что численностью его воинство несказанно превосходит монгольскую рать, и потому он скрыл изрядное число кавалеристов среди окрестных холмов. Китбуга же, явно пребывая в заблуждении, будто ему противостоит все египетское войско без остатка, с ходу приказал перейти в атаку, возглавив ее самолично. Египетским авангардом, поскакавшим ему навстречу, командовал Бейбарс.
После яростной стычки, в которой силы противников оказались равны, Бейбарс велел трубить заранее намеченное отступление за холмы. Ликующие монголы устремились в погоню, чтобы через считанные минуты обнаружить, что их окружили и разгромили численно превосходящие резервы египетской кавалерии, таившиеся среди холмов. Когда же схваченный Китбуга предстал перед султаном, Кутуз всячески унижал того поносными словами. Но гордый монгольский полководец, не склоняя главы, ответствовал: «От самого рождения есмь верный раб моего хана; аз не таков, как ты, убийца своего господина!» Кутуз, оскорбленный высокомерием пленника, приказал отрубить Китбуге голову, незамедлительно отослав ее с курьером в Каир как доказательство египетской победы.
Конница мамелюков преследовала удирающих монголов до Бейсана, что на западном берегу Иордана, где те надумали дать бой, но к тому времени и кони, и люди были так изнемождены, что едва держались на ногах. При первом же натиске египтян монголы дрогнули и беспорядочно бежали во все стороны, очумело спеша спастись от верной погибели. Египтяне одержали безоговорочную победу.
В западных курсах истории редко услышишь хотя бы мельком упоминание о сражении при Айн-Джелуде, а между тем это важнейшее событие повлияло на весь ход истории Запада. Преуспей монголы в завоевании Египта, они без труда одержали бы сокрушительные победы по всей северной Африке на территориях современной Ливии,
Алжира, Туниса и Марокко. Они зажали бы христианскую Европу стальным кольцом от Польши до Гибралтарского пролива, получив возможность вторгаться в нее с такого множества различных направлений, что никакая европейская армия не смогла бы заслонить им путь. (В курсах же истории Ближнего Востока, напротив, битве при Айн-Джелуде придают важнейшее значение; так, в честь этого сражения названа бригада Армии Освобождения Палестины.)
Когда победившие египтяне отбили у врага Дамаск, Халеб и прочие крупные города Сирии под мстительный смех местных христиан, Бейбарс заявил, что своими деяниями во время кампании заслужил особую награду, потребовав себе Халебский эмират. Тут Кутуз вдруг отверг просьбу Бейбарса, и вскоре стало ясно, что он вовсе не намерен делиться завоеванным ни с кем из своих победоносных полководцев.
На пути обратно в Египет войско устроило ради отдыха дневку в дельте Нила. Кутуз отправился на охоту, взяв с собой Бейбарса и еще нескольких мамелюкских полководцев. В разгар охоты один из вышеозначенных приблизился к султану как бы с прошением. Следуя обычаю, он взял султана за руку, якобы намереваясь облобызать ее, и крепко ухватился за десницу государя, не выпуская ее. Бейбарс же с саблей наголо в этот момент подъехал к Кутузу сзади, пронзив изогнутым клинком тело султана насквозь.
И когда победоносная армия триумфально въезжала в массивные врата под восторженные вопли толп, вытянувшихся вдоль главной улицы Каира, во главе процессии ехал новый султан Египта – Рукн ад-Дин Бейбарс.
24. Месть Бейбарса 1260-1274.
ороль Манфред, напрочь отвергший все притязания Папы на Сицилию и Неаполитанское королевство, достойно поддержал традиции Гогенштауфенов, отобрав у церкви доходы и привилегии. Папа же Урбан IV надумал действовать, исходя из убеждения, что короля Манфреда, да и весь род Гогенштауфенов, надлежит гнать и с Сицилии, и из Италии.
И к кому же мог обратиться французский Папа за помощью в восстановлении папского престола, как не к французской королевской фамилии, – разумеется, в обмен на солидное вознаграждение? Папа предложил Людовику IX Французскому увенчать короной Сицилии младшего брата короля – Карла, графа Анжу и Прованса. Подобный шаг несомненно привел бы к войне с королем Манфредом, но в этой войне Франция получала всяческую духовную и денежную поддержку церкви, на какую только она была способна.
Восхищенный подобной перспективой, Карл д'Анжу, человек весьма амбициозный и жестокосердный, согласился не раздумывая. Не довольствуясь жалкой ролью младшего брата короля, он сам жаждал взойти на трон. Будучи опытным военачальником, он не страдал отсутствием воли и напора, потребных для достижения сей высокой цели. У жены его было три сестры, все три стали королевами, она же – всего-навсего графиней. Супруга с восторгом поддержала предложенный план, суливший поставить ее на одну доску с заносчивыми сестрицами. Людовик же не только одобрил панские виды на его брата, но и ввел во Франции специальный налог, дабы помочь Карлу наполнить военную казну, необходимую для создания и снабжения армии. Началась вербовка наемников, коим предстояло составить большую часть войска Карла. Все эти события в Европе пока никак не сказались на Святой Земле, но в конечном итоге нанесли ей такой удар, от какого Заморью уже не суждено было оправиться.
