Все время, пока госпожа Лобейра рассказывала легенду, я почти не дышала. Было в ее словах нечто жуткое, но трудноуловимое. Вспомнился старый кошмар, преследовавший меня в детстве. Будто бы прихожу я к своему дому и не могу найти входную дверь. И вдруг поднимаю глаза и понимаю, что дом вывернут наизнанку. Снаружи болтаются занавески, обои размокли от дождя, крыша впивается в землю, как фундамент, а все коммуникации, как вспухшие вены, корчатся по стенам… И я с криком просыпалась — не столько от ужаса, сколько от отвратительного чувства неправильности, искаженности происходящего. Этот сон приходил ко мне еще два или три раза, а потом я забыла о нем… до сегодняшнего вечера.
— Итак, как вы думаете, о чем эта легенда? — как ни в чем ни бывало спросила преподавательница замерших детей. С ее лица не сходила доброжелательная улыбка. Я невольно поежилась. Сама госпожа Лобейра была мне симпатична, но то, что она рассказывала… пожалуй, более жуткое впечатление в свое время произвели на меня только стихи Творящей — эстаминиэль Мелиссы из Замка-на-Холмах. — Ну, сразу, как я понимаю, ответить вам сложно, можете посовещаться с одноклассниками. Минуты две вам хватит?
— Да, да, — крикнул кто-то с другого конца аудитории. Это словно послужило сигналом. Класс наполнился восхитительно живым шумом — испуганно-восторженными шепотками, шорохом бумаги, скрипом стульев. Я с облегчением вздохнула. Люблю тишину, но не эту, потустороннюю, а такую, как в непроснувшемся городе на рассвете или в доме Дэриэлла по вечерам — тишину спокойствия.
Ками чуть отодвинулся от парты, чтобы мы с Ханной могли друг друга видеть.
— Ну, и что вы об этом думаете? — нетерпеливо спросил он.
— Впечатляет, — осторожно произнесла я, поглядывая на Семтемор. Девочка хмурилась, опустив глаза в пол. Кайл хмыкнул, закладывая руки за голову.
— Да, неплохо старушка рассказывает, — Ханна вскинулась и прожгла его возмущенным взглядом. К счастью, парень этого не заметил, потому что смотрел тогда в мою сторону. — Но готов поспорить, что она эту историю только что выдумала.
Я вздрогнула. Почему-то мгновенно поверилось в то, что Кайл прав.
— Ты так считаешь? — довольно ядовито поинтересовалась Ханна. — Тоже мне, нашелся специалист по мифам. Не понял ничего, так и скажи.
— Ну, я, конечно, не спец, но легенд знаю достаточно, — возразил Ками. Вид у него был странно задумчивый. — Но в этой явно что-то не то.
— И что же? — хмыкнула Семтемор. Похоже, для нее госпожа Лобейра — идеал. Мне преподавательница тоже была симпатична, но сейчас я скорее согласилась бы с Ками. Легенда, вроде бы и простая с виду, вызывала слишком странное ощущение. И еще, вдруг подумалось мне, ведарси очень остро чувствуют фальшь. А у Кайла в жилах течет не совсем человеческая кровь…
— Не знаю, — признался парень.
— Ну вот и…
— Тише, — прошептала я. — Мы одни остались, все уже успели обсудить. Давайте слушать.
В аудитории действительно уже некоторое время стояла тишина. Многие с любопытством поглядывали в нашу сторону. Лобейра также наблюдала за нами с добродушным интересом. Когда я шикнула на друзей, она приглашающе кивнула мне:
— Может, ты выскажешь свое мнение, Ната?
— О чем эта легенда, да? — я потянула время, прокручивая миф в голове. Память, конечно, не аллийская, но и так сойдет.
— Да, милая.
— Думаю, о гордости, — единственное, что пришло на ум. Да и в начале легенды что-то говорилось о «возгордившихся женщинах…» По классу пробежал ободрительный шепот — многие, видимо, сделали тот же вывод.
Госпожа Лобейра задумчиво улыбнулась. Шаль снова сползла вниз, открывая трогательно пушистый серый свитер. Надо же, у меня в детстве был почти такой же — мягкий и теплый, пропахший дымом. Я частенько надевала его на вечерние вылазки с Дэриэллом.
— Вижу, большинство из вас согласно с этим мнением… А между тем легенда называется «Беспечные женщины».
— Почему? — вырвался у кого-то вопрос. — При чем здесь беспечность? Разве не гордыня во всем виновата?
— Нет, — серьезно покачала головой преподавательница. Очки сверкнули, ловя оранжевый отсвет лампы. — Те, древние племена не считали гордость плохим качеством, да и гордыню… Не было у них такого слова. Скверным считалось неповиновение богам, непочтительность. А одной из самых больших слабостей — беспечность. Если ты небрежен и позволяешь врагу подобраться к тебе близко — не миновать тогда беды. Будь хитрым, беспощадным и готовым жертвовать малым ради большого — вот чему учили легенды молодых.
— А сейчас говорят, что из двух зол выбирает только тот, кто не в состоянии справиться с обоими. Получается, теперь люди стали сильнее? — высказалась девочка с передней парты. Я с интересом посмотрела на нее. Похоже, новенькая, либо ей не нравится Лобейра. По крайней мере, вопрос прозвучал, как провокация.
— Ну, я бы не сказала, — возразила женщина. Губы ее сложились в жесткую линию. — Скорее, сейчас они более идеалистичны и мечтательны. Хватаются за все сразу, а на деле оказываются неспособны защитить даже себя и своих близких. Нет, древние были разумнее и рациональнее, понимая, что лучше синица в руках, чем журавль в небе.
— А как же прогресс? Компьютеры и ракеты? — пискнула девчонка. На фоне слов госпожи Лобейра ее высказывание показалось почти нелепым.
— Ах, милая, — ласково улыбнулась преподавательница. — Ну причем здесь техника и оружие? Я говорю о силе духа, о способности принимать свои решения. Понимаешь теперь?
— Ну… да, — растерянно согласилась ученица.
В этот момент где-то невообразимо далеко, почти на другом конце света, заиграла классическая мелодия. Я на мгновение растерялась, не сообразив, что это всего лишь звонок с урока. Госпожа Лобейра со вздохом покосилась на часы и разрешила собирать вещи. Я заметила, что многие покидают кабинет неохотно и останавливаются рядом со столом, чтобы перекинуться с учительницей парой слов. Похоже, здесь она стала кумиром для многих. Да и на меня эта женщина произвела сильное впечатление. Она казалась очень цельной натурой, полностью подчиненной своим внутренним принципам и законам. Да и доброжелательное отношение, чуть сдобренное таинственностью, располагало к себе… Но в то же время ее личность, характер — все это подавляло. Я чувствовала, что даже за время этого урока с трудом удерживалась от того, чтобы остаться при своем мнении, а не перенять ее взгляд на жизнь. Я, равейна, у которой инакомыслие и свобода в крови! Хм, было бы весьма неприятно… А может… может, это просто зависть? До ее силы характера, уверенности в себе мне еще далеко…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
