этом.
Дакш тоже помог Реве советами, за что Катьяни была ему благодарна. Пару раз он появлялся в зале для аудиенций, и его серьезный вид, небесно-голубые одежды и знаменитый меч заставляли замолчать любого, кто был достаточно глуп, чтобы создавать проблемы.
Чайя вернулась, полная радости по поводу восстановления доброго имени Катьяни и обеспокоенная состоянием ее здоровья. Как только она убедилась, что девушка будет жить, то сразу же занялась ее внешностью.
– Миледи, что вы сделали со своими волосами? – причитала она, перебирая в руках спутанные пряди.
– Ничего, – сказала Катьяни, что в общем-то было правдой. – Хотя нет, подожди, кое-что сгорело. Может быть, нам стоит просто отрезать все это.
– Никогда!
На лице Чайи появилось выражение мрачной решимости.
– Теперь, когда у тебя есть такой красивый и ухоженный поклонник, я позабочусь о том, чтобы вы выглядели презентабельно. На карту поставлена моя репутация.
– Что ты имеешь в виду? – крикнула Катьяни, когда Чайя поспешила прочь. Неужели всему дворцу нечем было заняться, кроме как сплетничать? Что за слухи они распространяли о ней и Дакше?
Вскоре Чайя вернулась и принесла разнообразные расчески и масла. Катьяни подчинилась, слишком слабая, чтобы сопротивляться. Она знала, что должна быть благодарна за такую искреннюю заботу.
Неделю спустя повязку на ее груди заменили, а большинство других сняли.
– Могу я теперь выйти из своей комнаты? – спросила она вайдью, когда он разворачивал свежий рулон бинта, чтобы его помощник ее перевязал.
– Только осторожно, – сказал вайдья, размазывая по ее груди противно пахнущую желто-зеленую пасту. Боль усилилась, и она постаралась не морщиться.
– Ходить можно, но не бегать. Никаких тренировок. Если швы разойдутся, ищи другого вайдью.
Она скрыла свое ликование.
– Да, Айрия.
Как только вайдья ушел, она попросила Чайю помочь ей умыться и одеться. Затем она, прихрамывая, вышла и попросила одного из стоящих у двери слуг привести Дакша. Он пришел с таким грозным выражением лица, что явно готовился ее отругать, но она опередила его, объяснив, что вайдья разрешил ей выйти из своей комнаты.
– Я собираюсь на свою первую прогулку, – сказала она. – Идем?
Он встал рядом с ней:
– Конечно.
Когда они подошли к лестнице, он предложил ей руку. Она прислонилась к нему, но больше для того, чтобы почувствовать его тепло, чем для поддержки, которая, впрочем, тоже не помешала бы. Они спустились вниз, и на мгновение она утратила связь с реальностью. Казалось, в любой момент она могла услышать звонкий смех Хемлаты, или подтрунивания Айана и Бхайрава друг над другом, или низкий голос Джайдипа, описывающего одну из его битв.
– Ты в порядке? – пробормотал Дакш, разглядывая ее.
Она улыбнулась ему, возвращаясь в настоящее, полная благодарности за то, что он с ней.
– Я в порядке.
Если бы не он, то она едва ли смогла бы находиться в этом месте, полном призраков прошлого.
Когда она проходила мимо, слуги кланялись. Как же все изменилось, когда ее имя очистилось! Всего несколько недель назад эти же самые люди были готовы бросить ее в кипящее масло. Конечно, она никому из них не доверяла. Она с удовольствием допросила бы одного за другим, и наблюдала, как они извиваются, пока не раскроют всю степень своей вины.
Розы были в полном цвету. Катьяни с наслаждением вдыхала их пьянящий аромат. Одной из вещей, которые Бхайрав больше всего любил в месяце Чайтра, были розы. Она подумала о том, как он умер, и ее захлестнула волна печали. По крайней мере, она не оставила его в темноте.
Пока они пересекали сад, сладкая трава пружинила у них под ногами. Катьяни все еще держала Дакша за руку, хотя в этом больше не было необходимости. Они приблизились к первому храму: каменному зданию с резными колоннами, открытыми со всех четырех сторон, внутри которого стояла пухлая статуя Ганеши. В этом месте умер Таной. Катьяни прерывисто вздохнула и направилась ко второму храму, который был построен вокруг старого дерева пипал. Она отпустила руку Дакша и в изнеможении рухнула на ступеньки снаружи.
Дакш обеспокоенно посмотрел на нее:
– Ты перенапряглась. Тебе следует вернуться в свою комнату и прилечь.
– Мне хорошо на солнышке. Я чувствую запах роз.
Она посмотрела на него снизу вверх, прикрыв глаза ладонью. Это был самый подходящий момент, чтобы спросить его, что он к ней чувствует. Она знала, какие слова хотела услышать, но не могла заставить себя спросить его напрямую. А вдруг он ответит что-то вроде «ты мой хороший друг»? Она изобьет его и будет прикована к постели еще на неделю.
– Дакш, почему ты оставлял цветы гулмохара в моей хижине, когда я была больна?
Он вздрогнул:
– Почему ты сейчас о них вспомнила?
Катьяни ткнула его в ногу:
– Пожалуйста, не отвечай вопросом на вопрос. Это показывает, что ты не хочешь быть откровенным.
Он нахмурился:
– Ты не могла выйти на улицу, а гулмохар цветет так недолго. Я подумал, что тебе, возможно, понравится, если в твоей хижине появится что-то яркое.
– Спасибо, – сказала Катьяни, вздыхая.
Пока никаких признаний в любви.
– Второй вопрос: почему ты не разговаривал со мной в течение нескольких недель, когда я вернулась с задания по изгнанию прет?
Он открыл рот, но она подняла руку:
– Только честный ответ.
Дакш глубоко вздохнул:
– Я всегда был честен с тобой. Но, возможно, не так откровенен, как ты.
– Единственное, о чем ты упомянул, был инцидент в годовщину смерти твоей матери, – сказала она мягким голосом, не желая причинять ему боль этими воспоминаниями. – Я спросила, почему ты не рассказал об этом раньше, но ты не ответил.
Дакш провел рукой по волосам и сел рядом с ней.
– Те две недели, что тебя не было, я думал о тебе каждый день. Я не мог выбросить тебя из головы. Я ревновал тебя ко всем, с кем ты проводила время. Это меня разозлило.
Она уставилась на него, полная приятного удивления. Почему ты ревновал? – хотела она спросить.
– Почему ты разозлился? – спросила она вместо этого.
– Потому что это мешало моей работе в гурукуле, – сказал он. – Кроме того, я знал, что ты не останешься. Я знал, что твоя судьба заведет тебя в другое место. Я изо всех сил старался не поддаваться твоему влиянию. Я старался держаться на расстоянии. Но в конечном счете это оказалось невозможно.
Щеки Катьяни вспыхнули.
– Ты должен был сказать мне, что чувствуешь, – сказала Катьяни.
Ты должен раскрыть мне все свои чувства прямо сейчас, – хотела она закричать вместо этого.
Он улыбнулся.
– Время было неподходящее. И это бы ничего не изменило. Возможно, это могло помешать
