усиливает возмущение местного населения. В следующем разделе мы рассмотрим, как эти военные действия с перекладыванием риска совмещаются с усилиями США по внедрению неолиберализма и как два эти столпа американской стратегии гарантируют сопротивление американской оккупации.
Неолиберализм, грабёж и сопротивление
Первоначально американские вторжения в Афганистан и Ирак повлекли за собой относительно небольшие потери и не вызвали значительного сопротивления. Но вооружённое сопротивление американской оккупации в обеих странах неизменно появлялось, даже несмотря на то, что вместе со свержением прежних режимов убийства и разрушения прекращались, а Соединённые Штаты обещали уйти после того, как будет установлено приемлемое для них правительство.
Возможно, национализм является сегодня столь могущественной силой, что ни один народ не потерпит вторжение и оккупацию иностранными войсками. Но если бы дело было именно в этом, то почему бы иракцам и афганцам не подождать до изначально обещанного ухода американцев, который, вероятно, и состоялся бы, если бы местное население смирилось с властями, навязанными им со стороны США? Почему афганцы и иракцы рисковали своей жизнью, бросая вызов армии, которая имела ошеломляющее преимущество в огневой мощи?
Поначалу администрация Буша отвечала на эти вопросы, утверждая, что сопротивление в обеих странах воодушевляли идеологически оболваненные неудачники из прежних режимов — партии БААС в Ираке и «Талибана»[805] в Афганистана. В других случаях официальные лица Буша заявляли, что сопротивление в обеих странах поддерживалось и руководилось иностранными державами: в Ираке главным образом из Ирана, а в Афганистане из Пакистана. Проблема с обоими этими объяснениями заключается в том, что остатки прежних режимов и зарубежная помощь повстанцам материализовались лишь спустя приличное время (в Ираке оно измерялось месяцами, а в Афганистане годами) после того, как рухнули правительства «Талибана» и БААС. Сопротивление в обеих странах началось с локального противостояния американской оккупации.
Затем администрация Буша, а также комментаторы из журналистов и военных (отставных)[806] предложили другое объяснение повстанческого движения: Соединённые Штаты небрежно осуществили первоначальную оккупацию. Результатом желания министра обороны Дональда Рамсфелда продемонстрировать, что вложения в высокотехнологичное вооружение и информационные технологии привели к трансформации американской армии (или же этот процесс продолжался), стало требование осуществить вторжение в Ирак меньшими силами, чем запрашивали генералы. Первоначально, вместе с крахом вооружённых сил Саддама Хусейна, эта ставка Рамсфелда как будто сыграла, но оказалось, что для задачи оккупации Ирака направленных США войск было недостаточно. Сам Рамсфелд отрицал, что просчитался — вместо этого он сделал нашумевшие заявления о том, что «всякое бывает», и о «свободе, нарушающей порядок»,[807] когда иракцы грабили правительственные здания и другие объекты инфраструктуры, не разрушенные американскими бомбардировками. Кроме того, выше уже приводилась точка зрения Роксборо, что нехватка миноискателей у американских военных препятствовала поставкам гуманитарной помощи, и это фатально отравляло обстановку в Ираке не пользу американских сил.
Администрация Буша в дальнейшем реагировала на беспорядок в Ираке и поэтому по меньшей мере косвенно признала точку зрения, что американские силы вторжения были слишком малы, в 2007 году, когда произошло «быстрое наращивание» — решение временно направить ещё 20 тысяч солдат в Багдад и провинцию Анбар, а также продлить период задействования войск, которые там уже находились. После этого масштаб насилия в Ираке действительно уменьшился, хотя невозможно утверждать, было ли это связано (или в каком масштабе) с наращиванием контингента, с выплатами США суннитским племенным лидерам, которые прежде сопротивлялись оккупации (так называемое «пробуждение суннитов»), с односторонним прекращением огня силами Муктады ас-Садра[808] в условиях возросшего присутствия американских войск и сокращением нападений суннитов-сектантов, или же с тем, что суннитские ополчения к тому времени успешно провели этнические чистки на большей части Багдада. Так или иначе, пресловутое быстрое наращивание было для администрации Буша неожиданной политической удачей, позволившей ей убедить большинство мейнстримных американских журналистов,[809] конгрессменов (включая тогдашнего сенатора Барака Обаму, который «заявил, что увеличение контингента стало "успехом, превысившим наши самые смелые желания"»),[810] a с их помощью и большую часть американской общественности[811] в том, что вторжение и оккупация Ирака в итоге привели к успеху. Это дало возможность республиканцам, включая «архитекторов» Иракской войны, к тому времени уже ушедших в отставку,[812] обманным путем навязать ответственность за окончательный развал порядка в Ираке администрации Обамы.[813]
Захватчики добиваются успеха, когда они являются с достаточным количеством сил для завоевания зарубежных территорий, однако в длительной перспективе поддерживать контроль им удаётся лишь при обеспечении местной поддержки. Подобно империям, рассмотренным в предыдущих главах, Соединённые Штаты в Ираке зависят от того, возьмут ли на себя местные элиты большую часть административной работы, а в дальнейшем и от того, сформируют ли эти элиты местные вооружённые силы для принятия на себя тех задач, которыми исходно занимались силы завоевателей. В конечном итоге подобные соглашения между захватчиками и местными гораздо более принципиальны для сохранения контроля, чем готовность и способность державы-завоевателя удерживать за рубежом большое количество войск или администраторов. Поэтому вместо утверждения, что «своеобразие американского империализма, а возможно, и его главный политический недостаток, заключается в его чрезвычайно коротком временном горизонте»,[814] необходимо обнаружить причины того, почему те администраторы и военные, которых Соединённые Штаты направляли в Ирак, Афганистан и Вьетнам, с самого начала оказались столь неэффективны в формировании и сохранении сети местных союзников, на которых можно было возложить выполнение американских распоряжений и при этом они бы успешно подавляли своих соотечественников, не относящихся к элитам.
В Ираке и Афганистане, как и во Вьетнаме, местные элиты оказались масштабно коррумпированными, а их армии были не готовы или неспособны подавлять повстанческие движения. Подобные слабости были неизбежны: в конечном итоге, кто будет вступать в союз с иностранным захватчиком, не рассматривая это как путь к личному обогащению? А поскольку умирать ради сохранения иностранного владычества не готов почти никто, туземные марионеточные армии обречены на трусость и постоянное взвешивание шансов на то, что их иноземные защитники отчалят, оставив их на милость националистов, которые освободят местных квислингов только в том случае, если они фактически втайне сотрудничали с повстанцами.
Иммиграционная политика президента Трампа затруднит вербовку местных союзников на любых условиях.[815] Поскольку Соединённые Штаты обладают весьма небогатым списком выигранных войн, местным коллаборантам необходимо планировать, как покинуть свою страну в случае военного поражения. Введённый Трампом «запрет на [иммиграцию] мусульман» исходно включал Ирак, а это означало, что коллаборантам из этой страны
