«Это правда. И биологическая структура файа действительно была изменена уже на Второй Файау, всего две тысячи лет назад, когда полеты в не-пространстве для естественных живых форм стали невозможны…».
Общаясь с «Астрофайрой» раньше, Анмай тоже порой ощущал, что его водят за нос. Но теперь он смог проникнуть в ее интеллектронную сеть и понял, что она — совсем не то, что ему представлялось.
В ней было нечто неестественное, чуждое, ущербное и злобное — он понял это, когда увидел ее внутренние, виртуальные миры и то, что в них творилось. Ее скрытая тяга ко злу, осознание возможности безнаказанно творить его, ощущение единства с другими подобными кораблями — все это было ему отвратительно. Но, в то же время, он ощущал и отвагу, и мечтательность, и любовь — души боролись с душами и целое не могло обрести равновесия. Оно было чем-то разделенным, незаконченным — искусно скрытое в нем зло не давало ему объединиться. Он чувствовал стремление к совершенству, но «Астрофайра» не могла достичь даже совершенства зла. Она лишь завидовала другим кораблям, частям Файау, которые были сильнее ее — неважно, в какой области. Анмай даже сейчас не решался описать все это понятиями, относившимися к файа, и не смог скрыть это свое понимание.
«Что Файау решила сделать с Линзой?» — теперь он чувствовал, что получит правдивый ответ.
«Ее отдадут для Игры в завоевание. Такого объекта для нее еще не было и это решит большинство наших внутренних проблем. Она станет чем-то вроде вселенского злопоглотителя. Множество ее обитателей, конечно, погибнет, но мы не намерены доходить до полного их истребления. Впрочем, когда появляется высшая форма жизни, разума, низшие становятся бесполезны, просто не нужны. Файа — самая счастливая из всех рас. А тем, кто живет плохо, лучше вовсе не жить».
«Я думал, чем больше исходное многообразие, тем выше будет подъем развития. Почему вы решили иначе?»
«Мы целый год наблюдали Линзу и выяснили очень многое. Мы не скажем, что знаем все о ней и ее обитателях. Но самое главное и самое интересное — да. Тут существуют такие формы зла, каких не найти больше нигде. Мы повсюду собираем и изучаем эти формы. Вы тоже сможете этим заняться. Если хотите, мы не тронем Акталу. Мы готовы передать ее под ваше управление. Или вы предпочтете побережье?»
«Изучая зло, вы говорите нам, что уничтожили его внутри себя. Но это не так. Злые тайные страсти по-прежнему с вами. Что, если старшие расы знают об этом? Если Им они ненавистны, и именно поэтому Они хотят разрушить вас изменениями Реальности? А ведь в Их воле сделать и большее. Что, если вы просто забудете, каким был мир и вы сами до изменения? Ведь это возможно, правда? Как можно помнить то, что происходило в другой Реальности, если его уже нельзя понять? А квантовое вырождение? Как насчет этого?»
«Опасность велика, но устранима. Мы знаем множество способов избежать ее. А путь, по которому идет Вселенная сейчас, не угрожает интеллектронным машинам».
«В самом деле? Не хотите ли вы принести живой народ файа в жертву, — как плату за ваши преступления? Что, если Они знают о Войне за возвышение… и иных войнах, о которых не знаю я? И Они обрушили свое возмездие на невинных — просто потому, что так легче?»
«Вы были нашим детством. Но нельзя же вечно жить в нем! Вы сами сказали: «Однажды весь мир, все звезды, всё изменится необратимо, чтобы стать…» Что там было дальше?»
«…Стать чужим и непознаваемым». И я боюсь этого. Последствий войны Йалис не может предвидеть никто».
«Что ж… Ты победил нас, но победить всю Файау невозможно. Тебе все равно не уйти от нее».
«Моя судьба свершится не здесь».
«Да. И, в конечном счете, что бы ты ни делал — все послужит к великой славе наших трудов».
«Возможно. Я не хочу разрушать Файау. Но если я пущу Сверх-Эвергет на полную мощность, квантовое вырождение сметет… ну не всю, но изрядную ее часть. Теперь я чувствую такие вещи».
«Да. И тебя, и Хьютай, и Айэта, и всех, чьи жизни ты хочешь сохранить. Это неисполнимая угроза».
«Да? Я не сделаю это — пока у меня будет выбор, хоть какой-то. Но я могу уничтожить тебя — и это будет настоящая смерть, о которой вы уже забыли».
В ответе «Астрофайры» не было страха — только удивление.
«Но зачем? Мы не причинили здесь никакого вреда. Мы признаем, что обращались с тобой недостойно, не доверяли тебе, но мы были правы! Ты можешь измениться, но навечно останешься созидателем и разрушителем одновременно. Хотя ты можешь нас уничтожить, при взрыве нашего корабля Линза получит значительные, возможно, смертельные повреждения. И значительная часть ее обитателей просто погибнет».
«Хорошо, я не уничтожу вас. Но я от вас избавлюсь! Я не прощаю предательства».
Сейчас он почувствовал испуг.
«Что ты собираешься делать?»
«Ничего особенного. Я просто вышвырну вас отсюда, — а потом сделаю так, чтобы никто из вас больше не смог сюда попасть».
Анмай чувствовал, что поступающей в аннигилятор плазмы было для этого недостаточно — хотя он ежесекундно превращал в энергию двести тысяч тонн вещества. Но тут же протоны из накопительных колец устремились в ядро Сверх-Эвергета, теперь ставшего его сущностью.
Выбросить звездолет массой в восемь триллионов тонн в не-пространство оказалось неожиданно трудно — он находился в двух миллионах миль от него и яростно сопротивлялся. Анмай победил, но не знал, куда выбросило «Астрофайру», и вышла ли она вообще из не-пространства. Он не хотел ее гибели, но уже не мог узнать, что с ней. «Астрофайра» навсегда исчезла из его жизни.
* * *
В эти секунды Ювана увидела, как воронка Сверх-Эвергета поглотила нависший над ней огненный шар. Плазменная колонна начала разгораться и расти, и вдруг…
Кристаллическая звезда вспыхнула и стала превращаться во что-то неописуемое. Ювану охватил страх, стальной пол под ней изгибался, как бумажный, стены-экраны покрылись невообразимыми узорами. Она ощущала, что не только сталь вокруг, но и сам мир колеблется. Она видела, как вокруг, в бешеном, мятущемся свете все оживает, течет, и вдруг ее словно вывернуло наизнанку. Она успела увидеть, как страшно полыхнул огненный ореол вокруг Вэру, второй вспыхнул вокруг нее, ее обдало жаром, тело пронзила нестерпимая боль…
Мгновенно потеряв сознание, Ювана очнулась почти сразу, но успела увидеть… она не могла этого осознать, ей не хватало слов, образов. Она не знала, что произошло, но ощущала, что Анмай совершил нечто немыслимое — и при этом защитил ее и Айэта. Она вдруг поняла, что совершенно не знает Вэру. Кто он? Ведь такое могущество доступно только… Кто он на самом деле?
* * *
Обитатели Акталы и всего сегмента Линзы, над которым год назад появилась Звезда Айэта, увидели неистовую вспышку, намного более сильную, чем при ее рождении. Они изнывали во мраке Долгой Ночи и лишь Звезда Айэта рассеивала его. Но вдруг она засияла ослепительно, ярче всех солнц сразу. Когда пламя погасло, Звезда Айэта исчезла навсегда, оставшись лишь в легендах. На ее месте разгоралось Белое Солнце. Мгновенным беззвучным взрывом над миром занялся рассвет.
* * *
Теперь Анмай мог приняться за главное. Защитное поле, блокирующее не-пространственные прыжки внутрь Линзы, включилось сразу, но идущие к солнцам и силовым башням энерговоды оказались серьезно повреждены, и их восстановление заняло довольно много времени.
Когда все солнца засияли ровным белым светом, а все сегменты вновь разделила силовая стена, Анмай понял, что пора возвращаться. Но сама мысль о возвращении в хрупкое, ограниченное тело привела его в ужас. Ему предстояло самоубийство, нет, хуже — ослабить свое сознание в миллион раз, забыть почти всё, что он узнал здесь. Пойти на это казалось невозможным. Даже мысль об ожидающей его Хьютай не помогла. В самом деле, что мешает ей войти сюда? А здесь хватит места и для двух, и для тысяч разумов. Они будут вместе — целую вечность.
Анмай ощущал, что у него осталось мало времени — его тело там, снаружи, скоро разрушится и возвращаться будет просто некуда. А здесь он мог владеть целой небольшой Вселенной, следить за развитием множества народов и рас — и управлять им.
Это была божественная власть — власть, которой не могло обладать никакое живое существо, доступная только сверхразумным машинам. Здесь сохранилось множество самого различного оборудования — сильно поврежденного, но он уже знал, что сможет восстановить его — со временем. Он мог вести любые научные исследования, мог создавать новые виды живых существ, разума, самой жизни — делать всё, за одним единственным исключением.
