полагая между тем и другим принципиальную разницу.
Д. В. Философов считает невозможной реформу православия на том основании, что «вся его метафизика настолько противоречит идее освободительного движения, что членам Церкви или надо уйти из неё, или честно принять те выводы, которые вытекают из церковной метафизики».
Г-н Философов настаивает на том, что «должно сначала внимательно и последовательно пересмотреть всю метафизику православия и решить, случайно или нет вся православная общественность ультрареакционна».
Вряд ли кто-нибудь будет спорить против второго утверждения. Да, конечно, метафизика должна быть пересмотрена, должна быть углублена, раскрыта, должна стать достоянием народного религиозного сознания. Вл. Соловьёв посвятил всю свою жизнь на пересмотр этой метафизики. Г-н Философов может как угодно относиться к тому, что мы считаем себя учениками Вл. Соловьёва, но, во всяком случае, по мере разумения нашего мы искренно принимаем на себя его ношу и пытаемся продолжать его философское дело.
Суть не в том, что нужно пересмотреть метафизику, а в том, что такое православная метафизика. Я считаю, что только по недоразумению можно видеть религиозную зависимость между христианской метафизикой и православной практикой. И полагаю, что другие силы определили эту практику в ультрареакционном направлении. «Метафизика» тут ни при чём. Конечно, нельзя говорить, что это произошло «случайно», но никто о случайности и не говорит, говорят об «исторических условиях», которые, если хотите, можно на религиозном языке назвать силами, противоположными Христу.
Г-н Философов говорит: «Пусть нам докажут, что последовательный социализм совместим с православием!» Но мы также вправе сказать: пусть нам докажут обратное; ссылаться на факт более чем недостаточно. Пусть г. Философов покажет: где, в каком пункте православной метафизики заключается нечто такое, что с логической неизбежностью обязывало бы признать самодержавие637. Самым категорическим образом утверждаю, что никогда г. Философов этого не укажет, если «метафизикой» православной Церкви он произвольно не будет называть личные мнения представителей духовной литературы. Я утверждаю, что никакой православной метафизики, кроме той, которая заключается в догматах, нет и пересмотр православной метафизики есть пересмотр догматов, а творчество в этой области есть творчество в области догматики.
Таким образом, реформировать православную метафизику – это значит разобраться в том смешении исторического и вселенского638, что в ней заключается, и освободить христианство от «православия»639.
«Но это и значит выйти из православной Церкви», – скажет г. Философов. Совершенно нет. Там есть подлинно вселенское начало – таинства. Конечно, представители «православного» элемента могут отлучить от Церкви реформаторов – это другое дело, но сами реформаторы из-за этого исторического православия не могут уйти из той Церкви Христовой, которая стоит за ним. Г-н Философов и та группа лиц, которая считает себя представителями «нового религиозного сознания», постоянно говорят о том новом мистическом процессе, который один только может обусловить собой настоящую религиозную общественность, а именно о явлении Духа Святого.
Представители «нового религиозного сознания» пытаются дать словесное определение, создать те логические схемы, которые могут выразить сущность и значение этого нового мистического процесса.
Здесь можно спорить о деталях, но в основе своей всё это принимается и нами. Больше того: «новое религиозное сознание» в этом своём утверждении является очень старым и, поскольку раскрывает истину о Духе Святом в сознании, – просто с большим или меньшим литературным талантом повторяет прошлое до Вл. Соловьёва включительно.
Новое здесь должно быть другое – не религиозное сознание, но религиозное делание. Этого делания покуда нигде ещё нет, но чуткое ухо людей самых различных литературно-религиозных направлений уже слышит его приближение.
Таким образом, самый спорный пункт, разделяющий нас от Д. В. Философова и других, не в том, что они учат о новом религиозном сознании, о Церкви трёх, о новых мистических процессах, а в том, что начать новую религиозную жизнь, войти в Церковь Троицы можно, по их мнению, только порвав с православием, не в смысле идейных, политических разногласий с ним, а в смысле живого общения в таинствах. И я утверждаю, что нигде во всём написанном Д. В. Философовым, Д. С. Мережковским и др. нет ни одного слова в подтверждение необходимости этого разрыва. И мне самым искренним образом кажется, что такое требование разрыва никогда и не будет ими логически обосновано, ибо оно совершенно иной природы, иррационально. Г-н Философов может это стихийное отталкивание от Церкви считать признаком близости новых откровений, первыми лучами нового солнца, я же жду новых откровений там, у Пречистой Его Чаши.
Я не хочу ни на минуту отойти от неё, веруя, что Он Сам, когда захочет, пошлёт нам Духа Утешителя, который наставит нас. Я считаю, что порывать с Церковью – значит человеческим разумом определять сроки; прекращать благодатное общение и ждать – я считаю искушением, вымогательством чуда. А потому и отталкивание от Церкви считаю не первым признаком новой жизни, а тем стихийным стремлением «отсечься», которое «новое религиозное сознание» превращает в «новое сектантство».
Мне больно писать это, но иначе я чувствовать не могу, и г. Философов должен поверить мне, что, если я почувствую другое, у меня хватит и смелости, и «честности» порвать с православным христианством.
Ответ Н. А. Бердяеву
Я постараюсь с возможной определённостью, краткостью и полнотой ответить на вопросы, которые задаёт мне Н. А. Бердяев в своей статье «К вопросу об отношении христианства к общественности»640.
Но прежде считаю необходимым сделать несколько предварительных замечаний.
Н. А. Бердяев усматривает в моём ответе Д. В. Философову неясность, проистекающую оттого, что я не определяю понятия «православие». По мнению Н. А. Бердяева, «это вопрос основной, о нём только и речь идёт», и потому, казалось бы, с выяснения этого пункта и следовало начинать полемику.
Признавая всю важность вопроса, что такое православие, я, тем не менее, категорически заявляю, что в пределах поставленной задачи в моём ответе г. Философову не было никакой надобности касаться этого вопроса, так как то или иное решение его не могло иметь никакого значения в нашем споре.
В самом деле, я останавливался на трёх утверждениях представителей «нового религиозного сознания».
1. Общественность «Союза христиан» не религиозна, потому что представители его православны, а православие метафизически может обусловливать только «самодержавную» общественность.
2. Для подлинно религиозной общественности необходимы новые откровения Духа Святого. Новая общественность не в православии, а в Церкви Троицы, не в Церкви Отца и Сына, а в Церкви Отца, Сына и Духа Святого.
3. Необходимым условием, так сказать, «вступления» в эту Церковь является предварительный разрыв с «православием», понимая под этим разрывом: прекращение общения в таинствах (не отрицая мистического смысла таинств по существу).
Я умышленно не развивал
