Джетт поднял на него неверящие мокрые глаза, тронул кожу и с шипением отдернул руку от ожога.
– Метки больше нет, он тебя не найдет. Ты свободен, – сказал Генри, все с той же нелепой старательностью выговаривая слова. Но оцепенение, в котором он проснулся, с каждым движением, с каждым словом отпускало его. Он вытащил из кармана две оставшиеся монеты и вложил в ладонь Джетту. – Тебе нужнее. И спасибо за ключ. А за остальное – вот.
И Генри врезал ему кулаком по лицу. Джетт отлетел, схватившись за нос. А потом сел на земле, вытер под носом кровь – и вдруг рассмеялся взбудораженным, трясущимся смехом, как будто сейчас заплачет. Генри протянул ему руку, Джетт поднялся, схватившись за нее. И вот теперь глаза у него были такие, как раньше, до встречи с Освальдом.
– Не ввязывайся больше ни во что, – негромко сказал Генри.
И Джетт улыбнулся ему широкой, растерянной улыбкой, хотел что-то сказать, но так ничего и не придумал.
Он поклонился и вышел, продолжая оглядываться. Генри смотрел ему вслед, пока дверь за ним не захлопнулась, подняв порыв ветра. Этот ветер сорвал с деревьев ворох лепестков, подкинул их в воздух, и Генри наконец заметил: деревья облетели полностью, теперь повсюду торчали голые ветки, ручей обмелел, трава пожухла. То ли сияние Сердца оказалось слишком ярким, то ли это место просто выполнило свое предназначение и теперь разрушалось. И еще кое-что изменилось. Могильный камень Сиварда, раньше расколотый надвое, сросся. Генри положил на него ладонь, глядя на выцарапанное на камне имя.
Сивард при жизни забрал слишком много сил и триста лет хранил их, чтобы отдать ему. Дар не исчез – нельзя изменить то, каким ты родился, – но Сивард дал ему время, чтобы просто жить, и это было лучшее наследство, какое только можно вообразить.
Генри вытащил из кармана черно-белого ферзя и поставил его на камень светлой стороной к себе.
– Спи спокойно, – негромко сказал он.
А потом подобрал карту, которую Освальд бросил на траву, и долго смотрел на две последние надписи: «6 – победа над главным врагом» и «7 – самопожертвование». Генри знал: шестой огонек перестал мигать, когда он упал в воду, пытаясь справиться с огнем; ведь не только Освальд был его врагом.
Генри поднял ларец с Сердцем – сквозь плетение красных кораллов пробивался едва заметный свет – и оглянулся в последний раз, зная, что никогда больше не увидит ни это место, ни могилу Сиварда. А потом толкнул дверь и шагнул вперед.
Ему показалось, что он разом оглох и ослеп, как в ту секунду, когда оказался на ярмарке в Хейверхилле, – и он сделал шаг назад, прижимаясь спиной к двери. Пахло гарью, на деревьях тлела листва, люди бестолково носились во все стороны, выкрикивая какие-то имена и иногда наступая на скриплеров, которые деловито спешили по своим делам. Встрепанный мужчина налетел на Генри, схватил его за плечи и выпалил:
– Я ищу свою жену, Эмили! Высокая рыжая женщина с суровым лицом, мы из Обри, нас же забрали вместе, а ее нигде нет!
Генри мелко затряс головой, и мужчина унесся дальше. Да уж, с дарами или без даров, но сотни людей пришли в себя в незнакомом месте, одетые в доспехи Освальда и без всяких воспоминаний о последних нескольких днях.
А потом Генри увидел что-то странное. Человек в свисающей клоками одежде с отсутствующим видом стоял рядом с обожженным эвкалиптом и водил ладонью по его коре. Там, где он проводил рукой, обгорелая кора превращалась в обычную, серебристую. Неподалеку другой человек в обрывках древней одежды подошел к эвкалипту, который еще горел в полную силу, поднял обе руки, закрыл глаза, и в ту же секунду над эвкалиптом пошел дождь. Генри неверяще посмотрел вверх: небо было ярко-синим, но над этим деревом висела маленькая туча.
– Мой дар снова работает! – Человек почувствовал взгляд Генри и со смехом обернулся к нему. – Вы не помните, как мы тут оказались? Когда пришла весть о смерти Сиварда, я отправился в Башню загадок за камнем удачи – собирался сражаться с Освальдом, удача не помешала бы, – и там со мной произошло что-то странное. Сейчас думаю: это, наверное, был сон.
Он опустил руки, и туча без его присмотра сдвинулась и поплыла над лесом.
– Эй! – закричал какой-то мужчина. – Кто меня водой облил?
А потом поглядел наверх, открыл рот и перепуганно понесся дальше.
– Простите, – рассеянно сказал человек с тучей, снова поднял руки и повел ими в воздухе.
Туча передвинулась и замерла над другим деревом с тлеющей корой.
Вокруг было так много шума, звуков, запахов, что Генри едва не спрятался обратно за дверь, но тут раздался грохот – и дверь рассыпалась в груду старых камней. Генри беспомощно уставился на нее, а потом ему на плечо легла холодная рука.
– Вернувшись из царства смерти, трудно сразу освоиться в мире живых. Когда я очнулась после трехсот лет сна, со мной было то же самое.
Рядом с ним стояла королева льда. Никто не обращал на нее внимания, люди проносились мимо, полагая, видимо, что ледяная женщина – не самая большая их проблема. Генри сначала показалось, что она светится, а потом он понял: это солнце ярко отражается ото льда.
– А где твои звери? – брякнул Генри. Другого вопроса в голову не пришло.
На ее лице засияла улыбка.
– Огонь и вода при встрече уничтожают друг друга, ты разве не знал? И мой лес, и огненные твари погибли. Но когда они дрались, как это было красиво! Не грусти, наследник Сиварда. Дары вернулись, скоро снова появятся мастера пения. Они придут на то место, где был мой лес, и от их песен он вырастет снова.
– Почему скоро появятся? А разве они еще не…
Она рассмеялась звенящим дробным смехом:
– Чтобы стать мастером, одного дара недостаточно. Его надо взращивать, да и дар свой люди чувствуют не сразу. Ваши предки внимательно изучали своих детей, чтобы понять, в чем их предназначение. Это не так-то просто.
Генри посмотрел на мечущуюся вокруг толпу:
– То есть у всех этих людей есть дары, но они пока сами не знают какие?
– Дар известен здесь только троим: тем, кто пришел в Башню загадок вскоре после потери Сердца. О, а вот и двое из них. – Она кивнула на человека с тучей и человека, снимающего гарь с эвкалиптов.
Королева блестела все ярче, и до Генри наконец дошло: она тает. Капли мелко текли по волосам и по платью, падали на землю.
– Да, и я тоже умираю: ведь мой лес и я – одно и то же. Хотя раньше я часто покидала его и путешествовала, – беззаботно сказала она, шагнув ближе, и Генри показалось, что шум вокруг исчез, будто королева окружила его ясной морозной тишиной. – Стоило людям заблудиться во время вьюги в любом лесу королевства, я приходила к ним, целовала их, и они засыпали тихо, как дети. Всегда мечтала умереть от поцелуя. Мы еще встретимся, наследник. А сейчас – прощай.
