в мастерскую, прикрыл дверь и сосчитал деньги, получилось двадцать девять лари, это было неплохо, я поблагодарил Господа и рукой с деньгами обвел вокруг головы. Так делал мой отец, ну и я, подражая ему, не нарушал традицию. Я переоделся, вышел наружу, запер мастерскую и вскоре увидел, как на площадь свернул черный «Мерседес», замедлил ход и остановился за кубиком. Водитель высунулся в окно и позвал меня:
– Вас господин Хаим ждет, садитесь, я отвезу.
– Где ждет?
– Здесь, неподалеку.
Я сел, мы поехали по узким улочкам и спустя некоторое время остановились перед деревянными воротами. Во дворе стоял одноэтажный кирпичный дом, который когда-то принадлежал шляпнику Нестору, в подвале этого дома Касум Мамедов видел – во сне или наяву, – как Хаим жег горы долларовых пачек. Во дворе меня встретил охранник и указал на дом: «Входите». Я поднялся по лестнице и открыл дверь, обошел комнаты и кухню. Лампочек нигде не было, в комнаты синеватым светом светила луна. Нигде не было даже маленькой табуретки. Обои со стен были содраны, краска потрескалась, углы затянуты паутиной.
– Эй, парень, где ты? – позвал я.
– Спускайся по лестнице, – услышал я приглушенный голос.
Около туалета узкая деревянная лестница спускалась в подвал.
Подвал был довольно просторным, с бетонным полом. С одной стороны была свалена старая мебель, там сидел Хаим в кресле у стола с поломанной ножкой, над столом горела электрическая лампочка. Слева стена была разворочена, на полу были свалены кирпичи.
– Почему ты сидишь здесь?
– Приходится, наверху ни света нет, ни стула.
Толстый открытый блокнот он положил на стол, снял очки и показал на стул:
– Садись.
– Не хочу, целый день сижу. – Я прошелся взад и вперед перед грудой сваленных кирпичей.
Он не торопился начать разговор.
– Ты что здесь делаешь? – спросил я.
– Инженера приглашал, надо тут все обновить.
Мне показалось, что он опять как-то странно внимательно приглядывается ко мне. В раздражении я сказал:
– Пошли отсюда.
– Успеем уйти, куда торопишься? – Он достал из кармана сигареты: – Будешь?
– Нет.
Сам он закурил, помедлил, потом сказал:
– У меня к тебе несколько вопросов.
Я подошел к нему поближе и оперся на спинку стула:
– Да, что тебя интересует?
– Брат Манушак, Сурен, жив?
– Да, жив.
– Как он?
– Все так же, чудит.
– В какой он психушке?
Я ответил.
– Ты когда его видел в последний раз?
Я почувствовал, куда он клонит, и у меня вспотели ладони:
– Две или три недели назад.
– А точнее?
Я мысленно подсчитал:
– Семнадцать дней назад.
– Так я и думал, – сказал он и стал еще серьезнее, – всего в трехстах метрах от той психушки стоит дом, в котором прятали Трокадэро.
– Знаю, – сказал я.
– Откуда знаешь?
Я не ответил, оторопев от удивления; знал, что ума у него хватает, но это было уже слишком.
– Ты его убил?
Я кивнул.
– Да, я его угрохал.
– Как нашел?
– Повезло.
Он будто окаменел и так побледнел, что с лица исчезли веснушки. Не думал, что мое подтверждение или признание так подействует на него. Почти минуту он не отрывал от меня ледяного взгляда, не сказал ни слова. Затем встал, медленно поднялся по лестнице, послышалось, как открылась дверь. Я опустился на стул и уставился на разрушенную стену. Потом почувствовал во рту вкус железа и вспомнил, как бежал по замерзшему озеру, ожидая пули в спину. Тогда у меня не было другого выхода, и я рискнул. А теперь? Что меня заставило? Если бы Хаим не пощадил меня, мне не задали бы ни одного вопроса, все было бы кончено.
56
Когда я вышел на улицу, было уже поздно и холодно. Добрался до своей мастерской, вошел и задвинул засов. Постелил постель, лег, не раздеваясь, на спину и уставился на ржавую жесть, служившую потолком.
Теперь я коротко расскажу вам, как все это случилось.
Когда я лежал в стоге сена, услышал сквозь дрему, как скрипнули где-то близко петли ворот и увидел «BMW» с номером 767, машина спустилась вниз, проехала вдоль стены больничного двора, миновала пригорок и исчезла. Об этом вы уже знаете.
«Интересно, что происходит в этом доме?» – подумал я, но на большее у меня не хватило сил, я уснул, проспал, может быть, час, и мне приснился сон: у входа в сад я поскользнулся и упал, хотел встать, но тут появился Сурен с кирпичом в руке и радостно завопил: «Ну, теперь никуда не денешься!» Поднял кирпич, чтоб сломать его о мою голову, но я успел проснуться, разворошил сено, огляделся и с облегчением вздохнул.
В это время облака закрыли луну, и все вокруг превратилось в силуэты. Подул ветер, закачались ветки тополя, стоявшего перед домом. «Что за дела у этих сукиных детей в такой глухомани?» – подумал я, и почему-то перед глазами встала газетная страничка о похищении Трокадэро, с заголовком, напечатанным крупными красными буквами: «Где мы живем!!!» Я насторожился: ведь знал же, что все зависит от удачи, таков этот мир, все может произойти, нет ничего невозможного. Я вспомнил слова Тамаза: «Это дело рук безмозглых мелких уголовников, которые дальше денег ничего не видят». Я занервничал, вылез из стога, пошел к забору и заглянул в щель между досками.
Света в окнах не было, выкрашенная в голубой цвет дверь выходила на крыльцо, откуда спускалось пять бетонных ступеней. От лестницы до ворот вела недавно протоптанная тропинка, сухая трава там и сям торчала из земли. Я перелез через забор и присел на корточки. Луна то выходила, то снова скрывалась в облаках, от этого попеременно светлело и темнело.
Я пошел вдоль стены, поднялся на крыльцо и попытался открыть дверь, было заперто. Прошел по сухой траве, обошел дом и с задней стороны напротив деревянной будки туалета увидел маленькую дверь. Осторожно приналег, тоже было заперто, но чувствовалось, что задвижка была слабая. Я налег плечом сильнее, винты вылетели из подгнивших досок, задвижка развалилась, и дверь распахнулась. Ощупывая рукой стену, я поднялся на пять или шесть ступеней и услышал музыку, вышел в коридор и увидел полоску света, падавшего из открытой двери, на пол, звуки музыки доносились оттуда же. На цыпочках подошел к двери и заглянул в комнату.
Комната была без окон, слева в углу стояла чугунная печь, на стене висела зажженная керосиновая лампа, возле письменного стола на полу стояли две сумки с продуктами. Справа на железной кровати лежал парень в майке, вены на обеих руках были все исколоты, на губах пена, он был в глубоком кайфе, приоткрытые глаза
