– Она не останется.
– Смотри сам, но рискуешь ты зря.
– Мы же не собираемся сегодня драться с рептилоидом?
– Сканирование Байкала – тоже серьёзная работа.
– Она не помешает.
– Как знаешь.
Роман отнёс одежду Юне. Через пару минут она вышла из ванной с влажными волосами, чмокнула гостя в щеку. Тот искоса посмотрел на Романа.
– Может быть, останешься? – спросил Роман, оценив этот взгляд.
– Я слышала, что вы поедете на Байкал. Честное слово, я буду сидеть тихо, как мышка.
Роман оглянулся на Ылтыына, красноречиво развёл руками.
– Пошли, – сказал бывший разведчик.
– Позавтракаешь с нами?
– Нет времени, по пути где–нибудь перекусим.
– И всё же подождите меня пять минут, я искупаюсь, а то весь потом провонял.
Роман быстро сполоснулся в холодной воде, смыл пот и нехорошие предчувствия.
Они спустились в холл гостиницы, вышли на улицу.
Обещанной спецмашиной оказался отечественный джип «Патриот» с мощной радиаторной решёткой, превращавшей его в русский «Хаммер». Под лобовым стеклом джипа виднелся бело–сине–красный прямоугольник с надписью «Спецпропуск». На крыше джипа красовался проблесковый маячок.
– Этого достаточно? – кивнул на пропуск Роман.
– Ещё туз в рукаве, – лаконично отрезал Ылтыын.
Особых удобств и современных приспособлений типа навигатора и кондиционера джип не имел. Зато его водитель, застывший за рулём, как скала, гнал машину по скверным дорогам Бурятии не хуже Ылтыына, обожавшего скоростную рисковую езду. Он не обращал внимания ни на выбоины, ни на бугры и трещины, ни на посты ДПС. Джип ни разу не пытались остановить, хотя, по мнению Романа, инспекторы вряд ли успевали разглядеть квадратик спецпропуска под лобовым стеклом.
Он даже поделился своими сомнениями с Ылтыыном.
– Номер, – односложно ответил эскимос.
– Что? – не понял Роман.
– Машины с такими номерами не останавливают.
– А какие у нас номера?
– ЕКХ три семёрки.
– Ну и что?
– ЕКХ – аббревиатура слов «еду как хочу», – усмехнулся Ылтыын. – Это номера спецмашин «конторы».
– ФСБ?
Ылтыын промолчал.
До первой остановки – в местечке под названием Брянск (Роман припомнил другой Брянск – столицу Брянской губернии в Центральной России) – доехали за сорок минут, поели в небольшом придорожном кафе «Селенга». Снова помчались вперёд. С асфальтовой дороги на грунтовую съехали за Фофоново и через полчаса увидели справа проблеск водной глади. Остановились за околицей небольшой деревни Истомино, практически на берегу Байкала.
Здесь группу в составе Романа, Ылтыына, Юны и Алексея ждал вертолёт – старый облезлый «Ми–8» с уныло повисшими лопастями. Не верилось, что эта груда железа способна летать.
– Садимся, – сказал Ылтыын, вылезая из джипа. Обошёл машину, наклонился к окошку водителя. – Жди здесь, никуда не уезжай.
Водитель кивнул.
Залезли в пустой отсек «Ми–8», напомнивший ржавую бочку. Внутри него и пахло соответственно: рыбой, гнилыми овощами и ржавчиной.
– Не грохнемся? – понизил голос Роман.
– Думай о деле, – посоветовал бывший разведчик. – У нас всего полтора–два часа.
– А потом?
– Потом наступит комендантский час.
– Так рано?
– Привыкай, здесь свои законы, да и темнеет раньше.
Юна тихонько погладила локоть Романа.
Он признательно прижал её пальцы локтем, чувствуя молчаливую поддержку любимой.
Взлетели. Под вертолётом распахнулась водная ширь, уходящая к горизонту.
Спутник Ылтыына достал усик беспроводной мобильной связи, закрепил на ухе. За всё время в пути от Выборга до Улан–Удэ и дальше он не произнёс ни слова. Роман невольно позавидовал его терпению и спокойствию. Что бы ни случилось, парень выполнял свои обязанности, не переживал напрасно и не думал о посторонних вещах вроде ржавой «вертушки».
Пролетели над полусотней островков и проток, образующих дельту Селенги в месте её впадения в Байкал.
Ылтыын поднялся с лавки, заглянул в кабину управления и вернулся.
– Через десять минут подлетим к базе на три–четыре километра. Ближе нельзя. Готовься.
– Я готов, – буркнул Роман.
Ылтыын внимательно глянул на него, подсел ближе.
– Знаешь, как работают шаманы? Отец мне рассказывал.
– Не знаю, в моём роду шаманов не было.
– Если им требовалось узнать какой–нибудь секрет, они представляли себе местность, где находится этот секрет, и задавали мысленно вопрос.
– И что?
– Ответ приходил как бы сам собой, ниоткуда. Это правда, я и сам так делал. Самое интересное, что, если представить н е з н а к о м у ю местность, где ты не был ни разу, и задать вопрос, всё равно получишь ответ.
– От армянского радио? – пошутил Роман.
– Не знаю, может, и армянского, но эта штука работает, висв. Если что не получится обычным способом, попробуй этот.
– Кто же отвечает?
– По шаманским поверьям – духи природы.
– А по науке?
– Для того, кто слышит, проявляется канал связи с общим информационным полем Земли, читал небось. Поговори с Тамерланом, он физик, как и Харитоныч.
Вертолёт поднялся повыше, пошёл по кругу с креном на правый борт.
Пассажиры приникли к иллюминаторам.
В центре окружности, описываемой вертолётом, стал виден белоснежный кораблик, лодки, кораблик поменьше.
– Большой – это «Метрополия», – сказал Ылтыын, – база «Миров».
Роман несколько мгновений вглядывался в кораблик, застывший на тёмно–синей глади, откинулся на спинку лавки, закрыл глаза.
Юна снова погладила его пальчиком по локтю, давая понять, что она рядом и готова поддержать, но он уже «вылетел» из тела и незримым облачком опустился на корабль.
4
Двадцать второго августа Фурсенюку позвонил мэр Улан–Удэ и любезно предложил посетить концерт Брюссельского военного оркестра, специально приглашённого из Иркутска, где он гостил уже три дня, для участников культурного форума; имелось в виду празднование Дней культуры Казахстана в столице Бурятии.
– Непременно буду, – пообещал министр, собиравшийся на очередную вылазку к Байкалу.
На берегу озера он был уже трижды, однако, несмотря на предпринятые агентами меры и скандал с экипажем первого «Мира», едва не затопившим подводный аппарат, исследования дна озера в районе Подсолнуха продолжались, и это заставляло Кочевника нервничать. Ему очень хотелось, чтобы о находке забыли и долго не вспоминали, но время шло, а он и его люди всё ещё топтались на месте, пытаясь найти решение поставленной Главным Поводырём задачи.
И вот он сам прибыл к Байкалу, что явно говорило о негативном отношении Владыки к деятельности Поводыря, отвечающего за контроль России.
Фурсенюк вызвал в номер Метельского.
– Что случилось?! – прибежал одетый в шорты, распаренный и потный заместитель.
– Мне нужны данные по России, от которых Генеральный пришёл бы в восторг.
– О, чёрт! – взялся за мокрый носовой платок Леопольд Иосифович.
– Согласен, он чёрт, – кивнул Эдмон Арбенович, – но это обстоятельство не избавляет нас от необходимости подчиняться ему… в известных пределах.
– У меня ничего нет… впрочем, подождите–ка, есть статистика по России, – вспомнил Метельский.
– Какая статистика?
– Чего мы добились за последние двадцать лет.
– Он знает, – поморщился Фурсенюк.
– Может быть, не всё?
– Хорошо, несите.
Метельский умчался, пыхтя и отдуваясь, воняя потом, вернулся через десять минут, держа в руке прозрачную оранжевую папочку с листочками бумаги.
– Вот, пожалуйста. Россия занимает первое место в мире по абсолютной убыли населения, первое место по смертности от заболеваний сердечно–сосудистой системы, первое место по числу пациентов с заболеваниями психики, первое место по количеству абортов и материнской смертности, по темпам роста курящих детей, по количеству авиакатастроф, по количеству ДТП…
– Дайте. – Министр отобрал папочку, пробежал листки глазами, проговорил вслух последний вывод: – Первое место по уровню бюрократии. Неплохо, право слово.
– Там ещё есть виды деятельности, где мы занимаем последнее место в мире.
– Мы?
– Э–э, Россия, – спохватился заместитель.
– Хорошо, идите, отдыхайте. Вечером идём на концерт.
– Какой концерт?
– Брюссельского оркестра.
– Отказаться нельзя?
Кочевник поднял на Метельского глаза, и тот отступил, кланяясь.
– Будет исполнено, Эдмон Арбенович.
Подумав, Кочевник достал лонг–рацию, с виду не отличавшуюся от обычного айкома. На торце аппарата, способного поддерживать связь с абонентами даже в пределах Солнечной системы, загорелась красная искорка, начала мигать, сменила цвет на сиреневый и на голубой.
