Пост Алленби передали победителю при Вими, генералу Бингу. Для Алленби нашлась должность в Каире – командующего Египетским экспедиционным корпусом. Части британских и имперских войск уже дважды пытались пробиться по Синайскому полуострову до Палестины, и дважды терпели поражение от турок на подступах к Газе. Впрочем, Алленби направили не просто удерживать линию фронта или провести третье неудачное наступление. Ллойд Джордж, не обескураженный двумя предыдущими неудачами, поставил перед ним задачу: «К Рождеству в Иерусалиме». Овладение Святым городом могло стать неожиданным и экзотическим подарком стране, уставшей от неудач и потерь на Западном фронте.
И в Британии, и на континенте ощущалась необходимость зафиксировать могилы погибших на войне, что привело к созданию 21 мая Имперской комиссии по воинским захоронениям. Королевской грамотой на нее возлагалась обязанность обнаруживать и обеспечивать уход за могилами всех участников боевых действий Британской империи, погибших во время войны, создавать кладбища и мемориалы и вести учетные записи. Вокруг самого Арраса, где в мае бушевали сражения, появилось более сотни кладбищ, отмечающих места потерь в этом конфликте. В двух километрах от станции Аррас возведен мемориал, на котором запечатлены имена 35 928 солдат, погибших в ходе боевых действий в этом регионе в 1917 и 1918 гг., а также всех британских летчиков, погибших на Западном фронте, тела которых не были обнаружены. На кладбище рядом с мемориалом более 2600 именных могил британских, канадских, южноафриканских, новозеландских, индийских, вест-индских и ньюфаундлендских солдат. Там есть и могилы одного француза, одного русского и двадцати восьми немцев.
24 апреля на Салоникском фронте британцы двенадцать часов штурмовали позиции болгарских войск в районе Дойранского озера. После двух суток артиллерийской подготовки считалось, что болгары должны покинуть окопы передней линии обороны, а затем, также с помощью артиллерии, планировалось выбить их и со второй линии обороны. Наступление предполагалось начать с наступлением темноты. За полчаса до назначенного срока болгары, включив прожекторы, начали свой артобстрел. Но наступление не отменили. Болгарские окопы были захвачены дважды, и оба раза оставлены.
Одно направление наступления проходило по узкому ущелью Жюмо. Здесь интенсивность артиллерийской стрельбы была столь высока, что людей буквально размазывало взрывной волной по скалам. Британцы проделали долгий путь от Девона и Уилтшира лишь ради того, чтобы оказаться в этой теснине и погибнуть от выпущенных с дальнего расстояния тяжелых снарядов немецкой морской артиллерии, всегда ужасающей на суше. Сражение продолжалось до рассвета. Некоторые подразделения были вынуждены вернуться в свои траншеи, другим удалось захватить первую линию болгарских траншей и закрепиться там, невзирая на неоднократные контратаки. Днем болгары позволили британским санитарам с носилками забрать раненых из ущелья. Одному санитару даже разрешили пройти через разрыв в колючей проволоке, чтобы забрать раненого, лежавшего всего в десятке метров от переднего бруствера болгарских траншей.
Одновременно планировалось провести наступление французов в районе Монастира, но его пришлось отложить из-за сильного снегопада. В сумерках 26 апреля наступление в ущелье Жюмо возобновилось. Британская бригада, очень быстро продвинувшаяся вперед, попала под огонь собственной артиллерии. В ходе этого сражения погибли или получили ранения более 5000 наступавших.
В Петрограде, несмотря на наличие настроенного на продолжение войны Временного правительства, Советы действовали одновременно как властная структура и антивоенный центр. На Восточном фронте антивоенное движение набирало силу, но еще не получило всеобщей поддержки. В начале апреля 109-я дивизия русских осуществила братание с противостоящими немецкими войсками. Лояльная Временному правительству артиллерийская часть открыла огонь по мятежникам, после чего ее командир, лейтенант Хауст, арестовал двух артиллерийских офицеров, отдавших приказ начать стрельбу.
20 апреля Хауст с десятком солдат своего полка появился на специально созванном совещании 12-й армии и потребовал немедленного заключения перемирия с одновременным сложением оружия обеими сторонами. Впрочем, совещание, в котором принимали участие одни солдаты, без офицеров, не поддержало его. Его «председатель», еврей Ром, вынужден был вмешаться, чтобы не допустить нападения недовольных на Хауста и его людей. Британский военный атташе в Петрограде полковник Нокс предложил арестовать Хауста и других агитаторов. Заместитель военного министра полковник Якубович сказал, что армия не может и не посмеет пойти на такой шаг даже при том, что недавно было публично заявлено об усилении дисциплинарных наказаний. Якубович также сообщил Ноксу, что из тысячи отправляемых из учебных тыловых частей до фронта добирается от 150 до 250 человек. На оружейных заводах повыгоняли всех специалистов. Большевики непрерывно вели антивоенную пропаганду. 23 апреля партийная газета «Правда» спрашивала русских солдат: «Хотите ли вы воевать за то, чтобы английские капиталисты могли грабить Месопотамию и Палестину?»
24 апреля состоялся беспрецедентный акт сепаратизма: Украина потребовала независимости от России. Забастовки на российских предприятиях привели к сокращению добычи угля почти на четверть по сравнению с предыдущим годом. 27 апреля Ленин, прибывший в Петроград одиннадцать дней назад, открыл Всероссийскую конференцию большевистской партии в Петрограде.
В этот день моряки Кронштадта выступили в поддержку большевиков и заявили, что не будут подчиняться приказам Временного правительства. Через два дня генерал Алексеев сообщил военному министру, что информация со всех сторон «указывает, что армия систематически разваливается». Глядя на ситуацию в России из Германии, генерал Хоффман на следующий день записал в дневнике: «Мы забрасываем русских газетами и листовками и пытаемся всеми способами достучаться до них». Русскую революцию, добавил Хоффман, «нам сам Бог послал». Но в начале мая более 50 000 раненых русских солдат вышли на демонстрацию в поддержку продолжения войны, а 4 мая Петроградский Совет, к разочарованию Ленина, незначительным большинством высказался в поддержку Временного правительства.
Восточный фронт оставался на месте, несмотря на резкое увеличение числа дезертиров. В начале мая их уже насчитывалось более двух миллионов. В Петрограде продолжалась ночная жизнь. «Театры и кабаре оставались открытыми, – писал историк Джон Уилер-Беннет. – В «Европе» Джимми, бармен из старой нью-йоркской «Уолдорф-Астории», продолжал подавать свои знаменитые коктейли. Балетный сезон был в полном разгаре, Карсавина продолжала восхищать публику, в опере был как никогда хорош Шаляпин» [172].
Немцы с тревогой относились к решению Временного правительства не выходить из войны. «Мы даем русским очень хороший совет, – 12 мая записал в дневнике Хоффман, – мы говорим, чтобы они вели себя разумно и заключили мир, но они пока, похоже, в этом не заинтересованы». Председатель Думы Родзянко искал средства стимулировать военные усилия. В этом месяце он одобрил создание женского батальона. Его возглавила Мария Бочкарева, дочь сибирского крестьянина, бывшего крепостного, который участвовал в Русско-турецкой войне 1878 г. и дослужился до звания сержанта. В 1914 г. его дочери не позволили вступить в армию. Тогда она отправила петицию царю, и просьба, на удивление, была удовлетворена. Бочкарева три года провоевала на Восточном фронте, четыре раза была ранена и трижды награждена за проявленную храбрость. Создание женского батальона произвело столь сильное впечатление, что британская суфражистка Эммелин Панкхерст отправилась в Петроград, чтобы поддержать усилия Бочкаревой, против которой выступали большевики.
Боеспособность России подрывалась со всех сторон. В городе Пярну на берегу Рижского залива солдаты одного полка потребовали, чтобы их командир снял погоны со знаками различия «в знак сочувствия к нашим братьям из Балтийского флота», которые уже выступили в поддержку революции. Командир отказался и был убит. Все солдаты 120-й дивизии русских не только перешли в немецкие окопы, совершив акт массового дезертирства, но и указали немцам расположение русской артиллерийской батареи, которая им противостояла. 27 мая один командир батальона сказал полковнику Ноксу, что, хотя ни один из его солдат не дезертировал, «в тылу все разбежались, водители, работники складов и так далее. Его люди совершенно без обуви и выбывают из строя из-за болезней».
Со временем союзники поняли, что формальное вступление США в войну не отразится на полях сражений по крайней мере еще год. Это стало для них большим разочарованием, тем более что Германия, развязавшая неограниченную подводную войну, из-за которой американцы и решили воевать, продолжала относительно безнаказанно хозяйничать на море. В начале мая было объявлено, что в апреле союзники и нейтральные страны понесли самые тяжелые потери на море за всю войну: они потеряли 373 корабля общим водоизмещением 873 754 тонны [173].
