В конце концов результатом разбирательства стало написанное Серрано от руки постановление, которое затем было основательно доработано и дополнено полицейскими чиновниками. Смысл его сводился к тому, что Малколм Эйнсли и Руби Боуи действовали в рамках закона, а применение последней огнестрельного оружия следовало рассматривать как меру необходимой самообороны.
Свидетелями в пользу такого заключения стали патрульные – сержант Брайнен и его напарник, которых Эйнсли вызвал по рации сразу же после того, как прозвучал выстрел; они прибыли в кабинет комиссара Эрнст буквально через полминуты.
Эйнсли и Руби Боуи смогли не сразу улучить минутку и обсудить все происшедшее.
– Я подождала несколько минут, а потом мне стало невмочь от тревоги за вас, – объяснила Руби. – Вы же не скажете, что я появилась не вовремя?
– Что ты! – Эйнсли взял ее за плечи обеими руками и заглянул в глаза. – Я тебе жизнью обязан! Если я чем-нибудь могу тебе помочь, только скажи.
– Я подумаю, – сказала она, чуть заметно улыбнувшись, – но вообще-то, если я вас и спасла, то из эгоистических побуждений. Без вас мне было бы труднее работать. Не у кого попросить совета, не с кого брать пример. Надеюсь, я не смутила вас такими словами? Поверьте, это не лесть.
– Признаться, смутила немного… И тронула… – Потом Эйнсли добавил:
– Скажу тебе в ответ: для меня большая честь работать бок о бок с тобой.
Эйнсли решил, что пока не время сообщать ей о решении уйти из отдела и, может быть, из полиции вообще. Пусть это пока останется между ним и Карен.
***Подготовка к пресс-конференции проходила в сумасшедшей спешке, но заключалась, главным образом, в затяжных телефонных переговорах между управлением полиции и офисом прокурора штата. Совместно ими было решено, что все наиболее важные факты относительно Синтии Эрнст должны стать достоянием гласности: три пункта обвинения, поддержанные большим советом; дневники Эленор; сексуальные домогательства отца, которым подверглась Синтия в детстве; ее беременность. Нужно было признать также, что сокрытые Синтией полтора года назад улики по делу о другом двойном убийстве нетронутыми пролежали на складе вещественных доказательств полицейского управления.
Заместитель начальника полиции Серрано после консультаций с Фэрреллом Кетлиджем и Эвелио Хименесом – офицером, отвечавшим за связи с общественностью, – так резюмировал решение:
– Все это – чудовищная куча дерьма, из которой никому не удастся выбраться и благоухать при этом розами. Но будет еще хуже, если мы что-то утаим, а какой-нибудь проныра-репортер докопается.
Временно не подлежали огласке лишь некоторые детали и улики, которые должны были пойти в ход в суде против Патрика Дженсена и Виргилио. Об аресте Дженсена и выдвинутых против него обвинениях было уже широко известно.
Что до Виргилио, то его поимка и суд над ним представлялись чем-то из области фантастики. Разумеется, и полиция Майами, и отдел расследования убийств округа Дейд сразу же объявили его в розыск, но он успел скрыться у себя на родине. О его выдаче в руки американского правосудия не приходилось даже мечтать из-за крайне напряженных отношений между Колумбией и США.
***Во время пресс-конференции и еще целый день после нее Малколм Эйнсли не сходил с экранов телевизоров по всей стране. Именно кадры его выступления, а не речи полицейского начальства национальные телесети показывали бесконечное число раз с добавлением все новых подробностей и комментариев. Была подготовлена специальная передача о Синтии Эрнст, центральной действующей фигурой которой был детектив Эйнсли. Эй-Би-Си в передаче “Ночные новости” оперативно поведала о зловещих символах в серийных убийствах и их трактовке, “звездой” и тут был Эйнсли.
Газеты тоже не отставали, сделав особый акцент на его прошлом, какой-то репортер раздобыл материалы о его докторской диссертации и о его высокой репутации ученого, упомянув о его соавторстве в книге “Эволюция религий человечества”. О нем писали журналы “Тайм” и “Ньюсуик”, а “Пэрейд” вышел со статьей об Эйнсли, поместив на обложку его фотографию и заголовок: “БЫВШИЙ СВЯЩЕННИК СТАЛ СУПЕР-СЫЩИКОМ”.
На коммутатор полицейского управления Майами поступило множество звонков от продюсеров кино– и телефильмов с деловыми предложениями, полностью опровергавшими слова Серрано, что никто не выйдет из этой истории, благоухая розами. Было очевидно, что как раз Малколму Эйнсли это вполне удалось.
– Скорей бы эта свистопляска кончилась! – пожаловался он Лео Ньюболду.
– Как я слышал, наше начальство разделяет твои чувства, – отозвался тот.
Но как бы то ни было, все были довольны тем обстоятельством, что публичного разбирательства дела Синтии Эрнст в суде удалось избежать.
***Еще несколько дней спустя Эйнсли уведомил своего лейтенанта, что уходит из отдела убийств. Ньюболд отнесся к этому с пониманием. Слишком многие детективы прошли этой же дорожкой, слишком сильно было эмоциональное перенапряжение от работы в отделе, чтобы его начальник пытался удерживать кого-то из своих подчиненных, пусть даже наиболее ценных. В ожидании решения дальнейшей судьбы Эйнсли лейтенант перевел его с оперативной работы на “холодную” – с помощью новых технологий он должен был теперь заново рассматривать старые нераскрытые дела. Эта сфера деятельности полиции приносила неплохие результаты, не причиняя излишних стрессов тем, кто был в нее вовлечен.
Еще через три недели Ньюболд мимоходом задержался у рабочего стола Эйнсли и сказал:
– Тебя хочет видеть Фигерас.
***– Добрый день, сержант Эйнсли! – приветствовала его Теодора Эрнандес, секретарь Фигераса. – Прежде чем вы зайдете в кабинет, могу я вас кое о чем попросить?
– Конечно.
– Мои ребятишки видели вас по телевизору и читали про вас в газетах. Когда я сказала, что знакома с вами, они просто запрыгали от радости и попросили, чтобы я взяла у вас автографы. – Она протянула ему ручку и две чистых карточки. – Не откажите в любезности.
– Но я ведь не какая-нибудь знаменитость! – смущенно попытался протестовать Эйнсли.
– Не скромничайте. Напишите, пожалуйста, на одной “На память Петре”, на другой “На память Хусто”.
Эйнсли взял ручку и карточки, написал на них два имени и расписался.
– То-то дома будут счастливы! – сказала она и провела его к двери в кабинет начальника следственных отделов, которая, как заметил Эйнсли, не была плотно закрыта.
Марк Фигерас поднялся с места, чтобы пожать руку посетителя.
– Вот и наш герой! – сказал он с легкой ухмылкой. – Как вы себя чувствуете в этой роли?
– Не в своей тарелке, – скорчил гримасу Эйнсли.
– Что ж, придется пока потерпеть. Вы готовы дальше нести бремя славы?
– А куда деваться? Не знаю только, как к этому относятся в нашем департаменте.
– Верно, здесь есть проблемы, – Фигерас жестом пригласил его сесть. – Но не об этом мне было поручено с вами побеседовать. Без формальностей, так сказать, как мужчина с мужчиной. Впрочем, есть одна приятная формальность, с которой нам лучше покончить сразу. С сегодняшнего дня вы – лейтенант Эйнсли. – Он повторно протянул Малколму руку. – Поздравляю. Лучше поздно, чем никогда.
Интересно, что за этим последует, подумал Эйнсли. Повышение обрадовало его; хотелось броситься к телефону и рассказать обо всем Карен. Но сейчас нужно было выслушать Фигераса до конца.
– Ваша карьера на подъеме, Малколм. Перед вами открываются несколько путей – остается только выбирать. Первый из них – стать начальником отдела расследования убийств. – Эйнсли вскинул на хозяина кабинета удивленный взгляд, и тот пояснил:
– Лео Ньюболду присвоено звание капитана. Он переводится в другое подразделение. В вашем случае надлежало бы поступить так же, однако ваш послужной список в отделе расследования убийств настолько незауряден, что мы готовы сделать исключение. При условии, разумеется, что вам такой вариант подходит.
– Нет, – покачал головой Эйнсли. – Я ведь уже объяснил Ньюболду, почему хочу уйти из отдела.
– Неофициально меня информировали об этом, и ваше решение мне понятно. Но нам бы хотелось, чтобы вы были в курсе всех возможностей.
Это “нам” было красноречиво. Фигераса подготовили к этому разговору на самом верху.
– Хорошо, давайте вместе рассмотрим ваши служебные перспективы, – продолжал он. – Вы стали лейтенантом в тридцать девять лет. Через три года вас повысят до капитана, еще через три произведут в майоры, но это уже на усмотрение руководства, и тут никаких гарантий быть не может. Вы достигнете этой ступеньки позже, чем другие, но вы и начали служить в полиции позже большинства своих коллег. Майором, таким образом, вы сможете стать лет в сорок пять, не раньше. Сами знаете, какая конкуренция за звания выше майорского. Вполне может быть, что вы пойдете дальше, но в равной степени вероятно, что майор – это тот предел, которого вы достигнете до пенсионного возраста. Видите, я с вами совершенно откровенен, Малколм.