на раз-два.
Аня зло прищурилась, один бог знает, какой желчью сейчас исходила за то, что я дёрнула за её совесть, остатки которой всё же шевелились под грудой похоти и легкомыслия. Но выдержка её подводила. Только Бисерова раскрыла рот, чтобы огрызнуться, я тихо, но настойчиво произнесла:
– Ну хоть себе-то не ври!
Заготовленное возмущение, очевидно, застряло где-то между мозгом и носоглоткой: Аня надулась, покраснела и выпучила глаза, а потом прошипела сквозь зубы:
– Терпеть тебя не могу! Вечно ты кайф обламываешь!– бросила стаканчик в урну и вышла из ординаторской, как следует хлопнув дверью.
«Ничего, залижешь раны, и снова в бой»,– усмехнулась, улыбаясь Павлову, который отвлёкся на стук и оглянулся.
– Анатолий Алексеевич, я к вам на следующей неделе на приём записалась. Можно с собой дочь приведу, а то ей скоро возвращаться в Питер на учёбу, а у вас всё время расписано?
– Конечно, Настя Александровна, сказали бы раньше. Для вас в любое время,– искренне улыбнулся тот.
– Вы же знаете, я не пользуюсь положением, только ради дочери напросилась. Вы внимательный и опытный доктор, такого нелегко найти,– дружелюбно улыбнулась в ответ, прощально кивнула и вышла.
Внезапно прямо в метре от меня в коридор свернула женщина в знакомом коралловом брючном костюме. Я вросла в пол и проводила её ламинированный затылок до самого прохода к лестнице.
Наталья Богова так была занята собой, что и не заметила меня. И славно! К этой встрече я не была готова ни морально, ни физически: холерика во мне перекосило от нахлынувших воспоминаний обо всём и обо всех.
«Что она тут забыла?!»– спешно возвращаясь к себе, думала я.
А когда перед обедом меня вызвала Гонорова, что-то тихо дзинькнуло внутри, но, отбросив смутные подозрения, я поднялась на административный этаж.
Ещё при входе в кабинет заметив, как ЕБ из-за стола смотрит на меня поверх очков, а потом вскидывает одну бровь и строгим взглядом провожает к стулу напротив, я приготовилась к самому неприятному разговору.
ЕБ угрожающе твёрдо надвинула очки на нос и начала без прелюдий:
– В июне у вас на приёме был некто господин Заварский, так?
Всё ожидала, но не этой фамилии. Сделала задумчивое лицо, отвела взгляд к окну и медленно кивнула:
– Да, посетил один раз. Больше не записывался…
– И вы решили посетить его лично!– так зазвенел её голос, что даже холод от кондиционера показался африканским ветром.
– В каком смысле?– нахмурилась я.
– Не мне вам говорить, Анастасия Александровна, что недопустимо заводить отношения с клиентами, тем более когда они могут вылиться в скандал для нашей клиники!– поднялась Гонорова и стала ходить вдоль своего стола.
До меня всё ещё не доходила вся соль этого бесцеремонного заявления. Несомненно, Заварский был оскорблён моей выходкой при последней встрече, но не могла поверить, что он стал бы афишировать подобное: не в его правилах, да и гордость не позволила бы. От минутных сомнений, что он так мог поступить со мной, что всё для него было игрой, к горлу подкатила тошнота.
И вдруг запоздалая догадка выстрелила прямо в висок, от чего я поморщилась и погладила щёку ладонью. Источником была Богова: кто ещё мог устроить такую заварушку?
«Но как она узнала, что Заварский записывался на приём? Алёна? Тоже решила влезть по самые локти? Нет, Алёна не святая, но не опустилась бы до такого! Вероятно, просто выболтала лишнее Наталье. А обиженной женщине только дай повод! Вот же гадюка!– сжала губы я, мысленно скручивая голову Боговой. Но тревожила и ещё одна мысль:– Что от этой интриги могла поиметь Гонорова? Если дело в деньгах – это серьёзно…»
Однако я склонялась к причине личной неприязни ко мне: её всегда бесило, как относятся ко мне коллеги мужчины, и главврач в том числе. И внутри всё было согласно с этим. Это не решение, но и не безвыходная ситуация. А сейчас лучшее оружие – отрицание: ни у кого нет реальных доказательств, какого рода наши отношения с Заварским.
– Простите, Елена Борисовна,– ровно проговорила я и поднялась.– Не понимаю, почему вы обвиняете меня в таком немыслимом поведении, да ещё таким тоном, не разобравшись? Даже суд рассматривает улики перед обвинением…
– Умная нашлась!– не на шутку взбесилась Гонорова и, задыхаясь от возмущения, поведала мне историю, которая в исполнении Боговой тянула на Оскара.
Наталья выложила ей свою версию «пламенной любви» с Заварским, но подлая манипуляторша (в моём лице), охотница за наживой соблазнила её жениха. Сначала она слёзно жаловалась на судьбу, а потом угрожающе заявила, что если я не отцеплюсь от её жениха, то устроит такой резонанс клинике, что ни один уважающий себя человек не обратится сюда.
Это было не только неприятно, унизительно, но и грозило концом моей карьеры: сплетни и порочащие отзывы лихо расходятся в сети, засоряя мозг легковерных. Никто и разбираться не станет, что к чему, а чёрную метку выдадут.
Сдержанно выслушав всё это, я взглянула на часы и спокойным тоном сказала:
– Вы можете верить чему угодно, но с господином Заварским у меня нет и не было ничего общего. Больше мне сказать нечего. Я могу идти на обед?
Зыркнув на меня, как на кровного врага, Гонорова вернулась в своё кресло и холодно выдала напоследок:
– Я вас предупредила! Теперь вы на особом контроле, Верова!
Вот что бывает, когда не прислушиваешься к своей интуиции. Не хотела ехать на корпоратив, не хотела соглашаться на предложение Заварского – вот она реальность – догнала меня и размазала по стенке. Мало того, что я не могла отвязаться от мыслей о нём, так ещё и позорное клеймо заработаю.
«Позабавилась? Теперь навсегда запомнишь, как нарушать свои же принципы!»– раскалился холерик и не остыл, даже когда вырвалась из клиники во двор: дневная духота выжала последние остатки терпения.
Дёрнув на себе рубашку, я глянула на часы и вернулась в здание: куда-то идти на обед уже не было времени. Да и аппетит напрочь испортился.
На кухне пять коллег выстроились в очередь за кофе. Я схватила чистую чашку и, перебирая в мыслях сказанное Гоноровой, раздражённо щурилась на громко говорящих Казанцеву и Иванец. Те обсуждали развод заведующей терапевтического отделения Плесневой, а остальные пассивно поддакивали. Уже неделю её ситуацию мусолили на каждом углу.
«Кто выставляет свою жизнь напоказ?! Не хватало, чтобы и мою обсуждали, если всё это выплывет наружу?! Вот мерзость! Связалась с Заварским, и всё, как снежный ком, накрутилось одно на другое! Кто же знал, что эта змея – Богова – влюблена
