— И это все натоптали тоже ваши люди, полагаю?
— Частично наши, сэр, частично — те, кто ее нашли.
— И вы, надо думать, следов других людей не обнаружили?
— Нет, сэр. Но всю неделю шли сильные дожди. А кроме того, здесь полно кроликов, как видите, и, вероятно, других животных. Ласок и кого там еще…
— Ох! Ладно, осмотрите-ка тут все кругом. Возможно, найдутся какие-нибудь следы чуть подальше. Очертите круг и докладывайте обо всем, что увидите. И не пускайте сюда всю эту ораву. Выставьте ограждение и скажите, чтобы никто не приближался. Питер, ты осмотрел все, что хотел?
Уимзи, ковырявший тростью под стволом дуба в нескольких ярдах от него, остановился и поднял сверток, который был засунут в углубление между корнями. Двое полицейских поспешили к нему с выражением острого любопытства, которое тут же испарилось, как только они увидели, что́ он достал: бутерброд с ветчиной и пустую бутылку из-под пива «Басс», кое-как завернутые в промасленную газету.
— У кого-то тут был пикник, — хмыкнул Уолмсли. — Думаю, это никакого отношения к телу не имеет.
— А я думаю, что вы ошибаетесь, — спокойно возразил Уимзи. — Когда точно исчезла девушка?
— Она ушла с работы в «Корнер-Хаусе» в пять часов, завтра будет ровно неделя, то есть двадцать седьмого, в среду, — ответил Паркер.
— А это как раз — «Ивнинг вьюз» от среды, двадцать седьмого, — сказал Уимзи. — Последний вечерний выпуск. Он поступает в продажу после шести часов вечера. Так что, если никто не явился сюда с этой газетой позднее, специально чтобы поужинать, скорее всего, газету принесла сама девушка или ее спутник. Трудно вообразить, чтобы кто-то стал устраивать пикник рядом с трупом. Не то чтобы трупы обязательно мешают получать удовольствие от еды — à la guerre comme à la guerre[119], — но вроде сейчас войны нет.
— Это правильно, сэр, но вы сами сказали, что она умерла в среду или в четверг, так что она могла успеть побывать еще где-нибудь — переночевать у кого-то в городе или еще где.
— Я снова разбит в пух и прах, — притворно опечалился Уимзи. — Тем не менее совпадение занятное.
— Да, милорд, занятное, и я очень рад, что вы нашли эти вещи. Вы заберете их с собой, мистер Паркер, или мне взять?
— Лучше вам взять их и приобщить к другим уликам, — сказал Паркер, протягивая руку, чтобы забрать сверток у Уимзи, но тот, похоже, заинтересовался им больше, чем он того заслуживал. — Думаю, его светлость прав, сверток принесла с собой девушка. И это доказывает, что она пришла сюда не одна. Вероятно, с ней был ее молодой человек. Напоминает старую-старую историю. Осторожно с бутылкой, на ней могут быть отпечатки пальцев.
— Вот она, возьми, — сказал Уимзи. — Да будет у нас всегда друг и бутылка, чтобы его угостить, как говаривал Дик Свивеллер[120]. Но я очень прошу тебя, прежде чем ты отправишься предупреждать добропорядочного молодого железнодорожника о том, что все сказанное им будет записано и впоследствии может использоваться против него, обрати, пожалуйста, свой взор и нюх на этот бутерброд с ветчиной.
— И что с ним не так? — поинтересовался Паркер.
— Ничего. Он прекрасно сохранился благодаря этому восхитительному дубу. Могучий дуб — сколько веков он служил британцам защитой против завоевателей! Его сердцевина — наши корабли[121]; заметь, не «сердце», как обычно неверно цитируют, а сердцевина. Однако меня озадачивает несоответствие между этим бутербродом и остальной обстановкой.
— Обычный бутерброд с ветчиной, разве не так?
— О, боги винной фляги и застолья, доколе?.. Да, это бутерброд с ветчиной, варвар, но не обычный. Эта ветчина никогда не видела кухонь Лайонса[122], прилавков сетевых магазинов или захолустных кулинарий. Поросенок, принесенный в жертву, чтобы изготовить этот деликатес, обрастал сальцем не на обычном свином рационе из помоев и смешанных кухонных отходов. Обрати внимание на плотную структуру мяса, на глубокий коричневатый оттенок его постной части, на желтоватое, словно щека китайца, сало, на темные пятнышки черной патоки, которой его пропитали, чтобы сделать лакомство способным соблазнить самого Зевса Олимпийского. И скажи мне, человек, лишенный тонкого вкуса и достойный того, чтобы его круглый год кормили переваренной треской, как могло случиться, что простая официантка со своим другом-железнодорожником заявились в Эппингский лес, чтобы полакомиться бутербродами с черной, пропитанной патокой браденхэмской ветчиной, которая некогда бегала юным диким вепрем по лесам, пока смерть не превратила его в непортящийся прославленный шедевр кулинарного мастерства? Могу добавить, что сто́ит эта ветчина около трех шиллингов за фунт, — надеюсь, этот аргумент будет для тебя весомым.
— Странно, конечно, — согласился Паркер. — Думаю, только богатые люди могут…
— Либо богатые, либо те, кто относятся к еде как к изящному искусству, — подхватил Уимзи. — Эти две категории не идентичны, хотя иногда пересекаются.
— Это может оказаться важным, — сказал Паркер, аккуратно заворачивая улики. — А теперь пора отправиться осмотреть тело.
Процедура осмотра была не из приятных, поскольку жара и влажность сделали свое дело, ну и, конечно, ласки постарались. По правде говоря, Уимзи, бросив на тело лишь беглый взгляд, предоставил двум полицейским сотрудникам продолжать осмотр, а сам сосредоточил внимание на сумке покойной. Он пробежал глазами письмо от Ивлин Гоутубед (ныне Ивлин Кроппер), записав
