Не подчиниться его голосу невозможно. В нем звучит сама сталь. То сильное и властное чувство, которое присуще лишь тем, кто может вести за собой. Тем, кто в силах заставить пойти следом. Вот так. Без возможностей и гарантий. На верную погибель. В само чрево тьмы. Он теперь уже не слепо ведомый. Нет. Этот парень. Это длинноволосый путник может увлечь за собой. Даже сейчас. В такое время он смог это сделать.
Вот они подхватываются. Из последних сил стараясь успеть. Но их прижимает. Приближающаяся буря и спешащие на кормежку тени. С обеих сторон. Так плотно. Так сильно.
Нет. Должен быть другой выход. Что-то совсем иное.
Лихорадочные мысли с неистовым жаром горячности нахлынули на серкулуса, так проворно ворвавшись в его голову, едва не разрывая ее на части. Словно стремительный припадок одолел Дэзмунда Смитта, сметая все на своем пути. И среди всего этого хаоса так отчетливо, невыносимо четко он внезапно осознал. Он едва не упустил ее – одну-единственную важную вещь, которая в нынешнее время, по-настоящему, имела цену.
– Артала, – гаркнул Дэз на согнутого под своей ношей джолу, пытаясь привлечь внимание долговязого умника. – Тогда… Ты ведь говорил, что изучал карты?
– Да… – тот с трудом мог нормально говорить – не только один серкулус мучился отдышкой.
– Ты ведь не только их просматривал, верно?
– Я…
– К чему вы клоните, господин серкулус? – это уже врывается в их разговор длинноволосый путник.
– Ведь мы… – чуть ли не задыхаясь, продолжал хрипеть Дэз. – Ведь мы зашли сюда из полузакрытого входа… А значит…
– Я понял! – воскликнул Крыса. – Артала, ты видел ходы? Полузакрытые ходы на Изнанку? Ведь они же есть, верно?
– Э-э… Видел, но они же заперты. Опечатаны…
– Да, но ты ведь помнишь их координаты, не правда ли? – не унимается темноволосый парень.
– Я? Ну да, помню…
– Ты можешь указать на ближайший от нас?
– Ближайший? Но ведь следуя логике…
– Укажи! Слышишь, просто укажи! – перебивая джолу, кричит из последних сил Дэз.
– Быстрее! – вторит ему Крыса.
Джолу замолкает, а двое путников внезапно понимают, что окружены. Буря так близко… Но Тени еще ближе. Они совсем рядом. Стелятся у самой земли. Еще немного и они будут здесь. Накроют их. Уничтожат.
– Артала! – не выдерживают нервы у Дэза. – Указывай же!
Но тот медлит. Как же неторопливо он перебирает в голове свои упорядоченные мысли. Как тяжело они проходят у него внутри вначале фильтрацию, а потом и систематизацию. Так долго… Так невыносимо длительно тянется весь этот процесс.
– Давай! – скрежещет зубами Крыса. – Ты ведь можешь, Артала, ты можешь!
Тот ничего не говорит. Архивариус по-прежнему не обращает на них ни малейшего внимания. Словно его спутников не существует. Как будто их слова – это пыль, что стелится у ног истинных и ничего более.
Тени – вон они. Их очертания уже различимы, еще немного – и уже можно будет дотянуться до них рукой…
– Подождите!
Джолу заставляет их остановиться. Вынуждает упустить последний шанс на спасение. Оборвать ту тонкую ниточку, что могла подарить им возможность выжить.
– Там! – неловко указывает в сторону разросшегося ненастья.
– Чего? – переспрашивает его длинноволосый истинный.
– Он – там! – уверенно твердит Артала. – Этот вход – вон он.
– Отлично! – пытаясь подбодрить всех, горланит Дэз, стараясь перекричать гомонливую разнузданную стихию. – Нам туда, слышите?!
– Но, господин Смитт, учитывая…
– Мы входим в него, слышите меня все! Входим.
– Веди, Артала… – призывает джолу к действию теперь и Крыса.
– Но… – тот, все еще в смятении, не может понять своих спутников.
– Прекрати рассуждать, боец, – не выдержав, взревел серкулус, пытаясь прорваться через тот, никому не нужный рассуждательный кретинизм, свойственный заядлым буквоедам и прочим марателям бумаги, из-за которого у них появляется эта не нужная черта – думать своей головой. – Я знаю, что делаю. Всем держаться Винсента, слышите! Как тогда! Все всё поняли! Быстрее!
– А!.. – до долговязого умника, кажется, тоже донеслись отголоски понимания. – Вот вы о чем, господин Смитт!
И вот снова погоня. Снова пронзительный свист рваного горизонта. Отчаяние и безысходность под преломленным углом слабого пламени уходящей мечты.
А смерть уже так близко… Дэз чувствует ее дыхание. Ее зловонный тлетворный аромат…
– Здесь, – отрывисто скрежещет Артала. – Мне нужно время!..
«…на то, чтобы понять, осознать и по-настоящему выйти», – заканчивает за сгорбленного архивариуса внутренний голос серкулуса, а значит, будет бой. Им некуда деваться. Только не сейчас. До свободы осталась лишь пара шагов. Их сердца подхватывают неукротимое пламя. Заразительный пыл, что несет в себе семя безумия.
Вот только сами тени уже здесь. Темные, иссиня-черные пятна пытаются с нахрапа навалиться на них. Ворваться в самую глубь отряда, чтоб, разбив его, уничтожить путников по отдельности. Эти существа слишком хорошо знают, что истинные, даже в таком плачевном состоянии, все еще опасны.
Собрав остатки воли в кулак и стараясь не замечать призывное, отчаянно манящее в пучину пение сизой земли, Дэз тянется за тем единственным оружием, которое еще осталось у него. Кинжал. Тот самый неяркий кусок металла, что еще недавно сослужил хорошую службу, когда спас троих глупцов, угодивших в паутину заклятия. Теперь для него вновь нашлось применение.
Холодная сталь удобно легла в руку.
Им надо было выкрасть из цепких пальцев теней то самое, самое важное мгновение, дающее возможность джолу найти долгожданный потерянный вход в их родной Лабиринт. Во что бы то ни стало, он, Дэз, и этот ловкий длинноволосый парень должны были отразить натиск. Сдержать волну жаждущих вкусить их жизненной силы теней. Не дать им возможности забрать с собой ни единой души. Никогда. Ни за что.
И вот они готовы. Ощетинившийся Крыса стоит, плечом к плечу, с серкулусом. У парня нет в руках ничего. Они совершенно пусты. Лишь плотно сжатые кулаки и непоколебимая решимость стали его оружием. Тем самым тусклым клинком, способным удержать дух даже в самоубийственной битве.
Жадные щупальца ближней твари уже наготове. Они тянутся к Дэзу, но тот, чиркнув лезвием, пресекает попытку. С трудом пресекает еще одну. Но это лишь начало. Массированная атака не за горами. Ведь тени, точно стервятники, пробуют свою добычу вначале на расстоянии, а затем…
Крыса тоже не промах. Он, как и его товарищ, отражает удары. Вот только лавировать даже не пытается. Парень слишком устал для подобной акробатики. Как и серкулус – он уже на пределе своих возможностей.
Еще один короткий удар тыльной стороной рукояти, и Дэз, уже ногой, пытается отбиться от злобной твари. Она глядит на него пустыми разъемами глазниц. Ее рот перекошено раскрыт, но ни единого звука до слуха серкулуса так и не доносится.
– Быстрее, – в очередной раз повторяет Крыса, стараясь прикрыть собой все так же безнадежно копающегося Арталу.
Им некуда отступать. Некуда бежать, да и сил совершенно не осталось. Они так измучены, а тени… Им только это и нужно. До самого предела извести их.
Крыса первым дает осечку, уступает противнику и тот едва ли не впивается в путника, но Дэзу удается отпихнуть длинноволосого парня, спасая того от неминуемой гибели. Вот только сам он, отвлекшись, чуть не получил по голове. Кинжал вновь блеснул среди этой тьмы тусклой молнией. Начался новый круг.
– Готово! – скомканный возглас Арталы.
Серкулус, отвлеченный им, едва не пропускает во фланг врага. Вовремя замеченный Крысой, тот ретируется. Отходит, призывно глотая ртом воздух. Глаза путника горят эронийским огнем. Против Теней они – лучше стали. Лучше каленого железа. Это видно по изуродованному, потерявшему очертания облику Тени. Некогда бывшее схожим с настоящим очертанием чьего-то лица, теперь оно стало безликим. Никаким.
Вот уже его спутник тем же взглядом оглядывает других тварей, а те отступают, держась чуть в отдалении. Крыса начинает призывно рычать, словно сам уподобился им. Дэза удивляет такая реакция, но думать тут не приходится.
Кратковременная передышка, и он, увлекая за собой разошедшегося путника, уже рядом с Арталой. Немой диалог на долях секунды, и они вновь втроем держатся за мальчишку-некроманта.
Реальность под ними рвется в клочья. И вот они уже парят в небытие. Быстрый, скомканный миг – и четверо истинных с грохотом приземляются прямиком на скользкую каменную поверхность пола. Такую материальную, такую настоящую.
Все вокруг застывает. Затихает внезапно. Больше нет ни клокочущей бури, ни завывания ветра, ни царапающего серебристого песка. Все пропало. Голос Изнанки смолк. Ее песня иссякла.
– Ох, ты ж ветряной изгиб! – рокочущим грохотом воскликнул кто-то над ними. – Ну, вы даете!
Такое болезненное приземление, и Дэз, лежащий на спине, с трудом приоткрывает глаза. Расплывчатые детали медленно приобретают очертания. Холодное мерцание ламп в отдалении, и сизый, точно пепел изнанки, потолок, нависающий над ним молчаливым напоминанием о едва не случившемся конце.
